Так что, когда Дмитрий вернулся из поездки, ему было что рассказать своим домашним. Геся со Стешей внимали ему с вежливым интересом. Сёмка же слушал своего наставника с открытым ртом, жалея, что не смог отправиться с ним и сам поглазеть вблизи на огромные корабли, вмерзшие в лёд. Примерно такую же реакцию его повествование вызвало у Фёдора. Армейский приятель за время отсутствия Дмитрия внешне очень переменился. Глядя на его новый, хорошо сшитый костюм, его можно было принять за мастера или приказчика, и только выражение лица у того осталось таким же восторженным и наивным. Бывший унтер, разумеется, отметил эту перемену и не смог удержаться от шутки. – Девки, гляньте, какой видный парень. Прямо жених! – Скажешь тоже, – засмущался парень. – Ну а что. Того и гляди, уведешь у меня Гедвигу Генриховну… – Господь с тобой, Граф, – испугался Федя. – Рази так можно. – Понял, – не унимался насмешник. – Ты на Степаниду глаз положил! Ах, разбойник. – Не, – поломал всю интригу Семён. – Он с тетки Анны глаз не сводит. – Тихо ты, шалопай! – шикнул Шматов на мальчишку, но было поздно. – Опаньки, – расплылся в улыбке Будищев. – Так ты и впрямь зря время не терял, паразит! – Ну что ты такое говоришь… – Оставь его, ради бога, – вмешалась Геся. – В конце концов, наш друг не женат, а Анна тоже свободна. Почему бы им и не проявить интерес друг к другу? – Так она тоже на него запала? – обрадовался Дмитрий. – Ай, Федька, ай молодец! Моя школа! – Это уж вряд ли, – со значением в голосе отозвалась модистка. – Федя человек степенный и серьезный. – Я же и говорю, жених! – Куда мне, – вздохнул парень. – Ни работы, ни денег. А госпожа Виртанен, она такая… – Не печалься, найдем тебе место. В мастерскую ходил? – А как же. – Ну и как, понравилось? – Ага, – снова хохотнул Сёмка. – Он там все дрова переколол, и двор вычистил, ровно дворник! – Кстати, тоже неплохая должность. К тому же, если учесть, что у Фёдора георгиевский крест имеется, то можно даже в швейцары. А что? Помимо формы и жалованья, каждый посетитель так и норовит в руку гривенник сунуть! – Да неужто! – округлил глаза Шматов. – Это за что? – За глаза красивые и фигуру представительную! Хотя с последним не особо… – Будищев, как тебе не стыдно, – прервала излияния сожителя Геся. – Человеку нужно место, а ты ведешь себя как не знаю кто! – Ладно-ладно, что вы, шуток не понимаете! – Дурацкие шутки! Тем более что Анна вряд ли выйдет замуж за дворника или швейцара. – А что, уже и до этого дошло? Глаза девушки ярко блеснули, как будто говоря: не все же такие, как ты! Так что правильно все понявший Дмитрий предпочёл не заметить намека, а вот Федя на беду своего друга продолжил: – Кабы так, – вздохнул он, – за мною бы дело не стало. Посватался бы, а коли госпожа Виртанен согласие дала, так и окрутились бы без задержки. – А Аннушка, часом, не лютеранка? Её первый муж вроде как из чухонцев был… – Большое дело, – пожал плечами парень. – Долго ли святое крещение принять? – Как сказать. Батюшки они разные попадаются… – И что? – простодушно удивился Шматов. – Сказаться больной, мол, не ровен час помру, дайте хоть перед смертью истинную веру принять. Любой поп тут же и окрестит, да и обвенчает, чтобы в грехе не жили. Всего-то и делов! Ответом ему было красноречивое молчание. Дмитрий внезапно понял, что своей болтовней только что сам себя закопал. Геся, с одной стороны, удивилась, что их проблема могла быть решена так быстро, а с другой, усомнилась, что такой вариант раньше не приходил в голову Будищеву. Даже простой, как медный пятачок, Сёмка внезапно понял, что эта тишина неспроста, и помалкивал. И только Стеша решилась нарушить её: – Разве хорошо умирающим называться? – Грех, конечно, – согласился Федька и тут же убежденно добавил: – Но Господь простит! Чувство неловкости, охватившие присутствующих, никуда от этих слов не делось, и вскоре все разошлись по своим комнатам. Быстро переодевшись для сна, Гедвига села перед зеркалом и принялась расчесывать волосы. Она уже почти закончила, когда в спальню вошел Будищев и встал за её спиной. Он, как обычно, ступал очень тихо, но девушке не нужно было слышать его шаги. Она его чувствовала. – Знаешь, Стеша права, – внезапно сказала она, заставив Дмитрия вздрогнуть. – Я не хочу называться больной, даже если это единственный способ выйти за тебя замуж. Должна признаться, я чувствую в себе очень мало истинной веры, но все же лгать перед алтарем не желаю. Не знаю, понимаешь ли ты меня… – Понимаю, конечно. Не такой уж я бесчувственный болван, как ты думаешь. – Я вовсе не думаю, что ты болван, – удивилась модистка. – Просто я знаю, что ты вовсе не имеешь религиозных убеждений, а потому для тебя обмануть любого священника не составляет ни малейшей проблемы. Но я не об этом… – Тогда о чём? – Я не хочу также, чтобы мы лгали друг другу. И если ты не хочешь на мне жениться, то скажи это здесь и сейчас. – Почему ты так решила? – Я ничего не решила, я просто хочу знать. – Да. То есть нет! То есть… блин, ты меня запутала. Короче, ты не права. Я люблю тебя и… – Я знаю. – Что? – Я знаю, что ты меня любишь. Но я спрашиваю не об этом. Я спрашиваю, хочешь ли ты жениться на мне по-прежнему? – Конечно, хочу! – Тогда все в порядке. Я долго ждала и могу подождать ещё немного. – Да не надо никого ждать! Завтра же найду какого-нибудь попа, дам ему денег и он нас обвенчает… – Боже мой, какой ты всё-таки дикарь, Будищев! – Что опять не так? – Пост сейчас! Никто нас не станет венчать, пока он не кончится. – Точно. А я и забыл… – Это с тобой бывает. – Ты о чем? – Так, ни о чем. – Нет уж, договаривай. – Нечего договаривать. Просто ты очень мало думаешь об окружающих тебя людях и их чувствах. – В смысле? – В прямом. Вот возьми хоть Федю. Он ведь очень хороший парень. Да, простой и совсем не развитый, но сердце у него доброе. А ты смеешься над ним, как над мальчишкой. Или вот Стеша… – А с ней что не так? – С ней-то все так. А вот с тобой… ну скажи на милость, зачем ты подарил бедной девочке эти часы? – Началось! Ты что, ревнуешь? – Нет, ты все-таки действительно болван, Будищев! Ты, похоже, и впрямь не замечаешь, что она в тебя влюблена. – Прекрати говорить глупости. Это было давно и уже прошло. – Это не я, это ты говоришь глупости, милый. Такие чувства не проходят так просто, а твои знаки внимания заставляют её надеяться. – Я уже, кажется, говорил, что она мне как дочь. – Я знаю, но ты ей не отец. Ладно, всё равно уже ничего не поправить. Пошли спать.