Комес Галлибы повелел дать сигнал, чтобы правофланговые галеры ускорились и загнули фланг, чтобы охватить хвост колонны самозванца. «Кампидану» же он направил, взяв левее, на самого большого гальвийца, который нёс огромный адмиральский флаг. В конце концов, не на хилых же торговцах пойдёт самозванец в столицу, рискуя жизнью? Конечно, он воспользуется помощью гальвийцев, и конечно, он должен быть на самом сильном их корабле. 3 — Ветер усиливается, — сказал Ходэус, — нам бы выйти в полный бакштаг, мы сможем дать узлов шесть. А галерам на такой волне больше четырёх не развить. Дорант оглядел горизонт, с которого галеры вице-короля спустились уже заметно. — Мы можем проскочить между вон той, — он показал на крайнюю справа, — и берегом? Ходэус покачал головой: — Там камни. Рискованно, можем борт пробить. Дорант вздохнул: — Тогда идём между крайними двумя. И да помогут нам Четверо. Йорре кивнул, делая вид, что понимает, о чём идёт речь, и в который раз поблагодарил Четверых, что сделал ставку на Доранта — который явно знал, что надо делать. Если бы он мог прочитать мысли комеса Аугиры, ему осталось бы только броситься за борт, потому что Дорант вовсе не был так уверен в правильности принятого решения, как показывал. Он только знал, что если ты командуешь людьми — они не должны сомневаться в тебе. Ты сам — сомневаться в себе можешь. Но никто из тех, кто полагается на тебя, знать этого не должен ни в коем случае. — Держись поближе к правой галере, — сказал Дорант Ходэусу, — как можно ближе. Если начнёт поворачиваться носом на нас — бей всем бортом. Если не начнёт, бей всем бортом, когда будем проходить мимо. Он подумал ещё и попросил: — Скомандуй, чтобы все, у кого есть огнестрел, были готовы, и стреляли по гребцам и тем, кто на носу галеры, но не раньше, чем я скомандую. У кого будет осечка, или кто выстрелит раньше — сам прибью. Ходэус отправил под палубу нескольких унтеров, и вскорости из люков полезли люди с самыми разными стволами. Дорант спросил: — Ты знаешь, кто стреляет лучше всех? Ходэус кивнул. — У них мшетты есть? Ходэус снова кивнул. — Пошли их на марсы, пусть по готовности стреляют в офицеров на мостике. И снова Ходэус коротко прижал подбородок к груди, после чего отошёл ненадолго — пошептаться с одним из офицеров. Не прошло и пары минут, как по выбленкам на марсы побежали несколько матросов, отягощённых длинноствольными мшеттами. Дорант с сожалением подумал, что на гальвийском корабле ему не пришлось бы отдавать такие команды. Да и на военном имперце. Это всё было в уставах, и командиры кораблей должны были делать такие распоряжения сами — заблаговременно. Возможно, его утешило бы, что командир «Прекрасной Лони» так и поступил. Военный опыт не проходит бесследно. И, возможно, его утешило бы, что как раз на гальвийцах ничего этого сделано не было. Да и орудия не перезарядили, несмотря на поданный сигнал. Как были ядра с полным пороховым зарядом, для стрельбы на дальнюю дистанцию по полнобортным кораблям, так и остались. 4 «Прекрасная Саррия», тем временем, сближалась с крайней правой галерой на кабельтов каждую минуту. И ей уже оставалось до галеры минуты три. Командир галеры, не понимая манёвра Ходэуса (потому что, в его представлении, «Прекрасная Саррия» должна была бы идти не прямо на галеру, а чуть правее — с его точки зрения, чтобы дать по галере бортовой залп при проходе. Тут-то он и рассчитывал подловить ее выстрелом куршейных пушек), некоторое время не реагировал, но потом стал-таки поворачивать нос в сторону противника, подставляя его под все три свои орудия. Ходэус, ожидавший этого, резко принял влево, так что галера оказалась на траверзе, подставившись под продольный залп, да ещё и на дистанции меньше чем в три кабельтовых. Йорре на всю жизнь запомнил совершенно нечеловеческий вопль командира «Прекрасной Саррии»: — ЗА-А-АЛП! И грохот двадцати двух стволов, один из которых — фальконет — шарахнул в трёх локтях справа от него. Слух в правом ухе восстановился у Императора только через полгода. Надрюченные заранее артиллеристы — ещё и хорошо видевшие цели, и ясно понявшие, от чего зависит их собственная жизнь, — не зазевались. Крупная картечь снесла и прислугу куршейных пушек, и тесно собравшуюся на носовой площадке абордажную команду, и примерно треть гребцов. Корабль, между тем, продолжал сближаться с галерой. И тут начали стрелять сгрудившиеся за фальшбортом «Прекрасной Саррии» обладатели огнестрела, неся смерть и боль гребцам правого борта, отчего галера почти застыла на месте, медленно разворачиваясь носом в сторону проходящего мимо корабля. Ходэус покрылся мелким потом, понимая, что куршейные пушки вот-вот наведутся на его корму и руль, и если там остался хоть кто-то, способный поднести горящий фитиль к запалу… Но такого не нашлось, а после обстрела кормового мостика с марсов корабля — руль галеры повалился влево, и нос её пошёл в ту же сторону. Будь «Прекрасная Саррия» боевым кораблём, и не будь у неё более важной задачи — можно было бы взять галеру на абордаж и сделать призом, озолотив всю команду. Всё это заняло несколько минут, в сознании участников растянувшихся на часы. И все они сосредоточились на ближайшей угрозе: галере справа. В то время как галера слева, целая и невредимая, встала носом на траверз «Прекрасной Саррии» и уже подошла на три кабельтовых. Грохнула главная куршейная пушка, выкинув огромный снаряд. По счастью, он всего лишь снёс кусок фальшборта да убил пяток матросов. Попади он ниже ватерлинии — была бы дыра, которую не закроешь быстро. И неизвестно, чем бы это кончилось. Грохнули ещё две пушки, и на этот раз не обошлось: одна из них пробила борт на средней палубе, повредив одну из пушек, убил троих и ранив семерых. Второй снаряд пролетел прямо над шканцами, обдав всех горячим воздухом, но, по счастью, не задев никого. В ответ прокатился бортовой залп, но был он куда менее убедителен, чем в первый раз: не нашлось времени хорошо навести пушки, потому что пушкари до этого обслуживали правый борт. Да, на «Прекрасной Саррии» — в отличие от кораблей военных — держали половинную прислугу пушкарей, поскольку в типичных для кораблей столкновениях в океане — работали они одним бортом, тем, который смотрел в сторону противника. На бой с галерами корабль не был рассчитан. Хуже всего было то, что ни у пушек, ни у ручного огнестрела не было готовых зарядов для второго залпа. Заряжены оказались только фальконеты на фальшборте — шесть на борт. А галера стремительно приближалась, и над её носом вознесся уже мостик-«Ворон», занеся железный клюв, готовый вонзиться в палубу у левого борта «Прекрасной Саррии». Ещё минута — и абордаж. А огнестрел не заряжен, и бойцов на палубе явно меньше, чем на галере. Загромыхали по очереди четыре фальконета. Засуетились вокруг них матросы из прислуги, стремглав меняя казённики. Грохнул ещё один залп, куда более стройный. Но что там фальконеты для сотни с половиной абордажников? Два залпа — меньше сотни круглых свинцовых пуль, едва половина из которых достигла цели. И заметная часть из них — ударила по гребцам, что было нужно, но несвоевременно. «Ворон» подняли до упора, сейчас он грохнется вниз, клювом своим пробьёт палубу «Прекрасной Саррии» и сцепит её с вражесокй галерой! Дорант вытащил заветную четырёхстволку и проверил полки. Попробовал, как выходят клинки из ножен. И приготовился дорого продать свою жизнь. Но тут галера издала страшный, невыносимый скрип — и расселась, будто лишившись киля. Экипаж её, собранный и готовый к бою, внезапно оказался в воде — и молил о пощаде и помощи. Ходэус взглянул на Доранта, получил в ответ отрицательный кивок и скомандовал проходить, не помогая спастись людям противника, болтавшимся в воде. В конце концов, тех было больше, чем весь экипаж «Прекрасной Саррии», и до чего бы они додумались, оказавшись на борту, не ведает никто. 5 В плавучем ааи Уаиллару и женщинам отвели угол где-то внизу, рядом с длинными рядами подвешенных к потолку гамаков, в которых спали, чередуясь через равные промежутки времени, круглоухие, принадлежащие — как понял Уаиллар — к этому ааи. Было тесно, вонюче и неудобно. К тому же, ааи качалось, отчего все куски дерева, из которых оно состояло, скрипели, пощёлкивали и ныли, хоть и не были живыми. Женщинам дали какие-то куски ткани, и они долго возились, устраиваясь и устраивая ребёнка. Уаиллар, от которого мало было толку в бытовых делах, просто уселся на палубу (хотя он, конечно, не знал, что именно так называется поверхность, составленная из гладких полос какого-то смолистого дерева). Вдруг где-то снаружи прокатился рык нескольких громотруб. Потом совсем близко, на самом плавучем ааи, загрохотали, захлопали многочисленные большие громотрубы, а затем, гораздо тише, застучали ручные, как у Уаиллара. Заорали наверху хриплыми низкими голосами многокожие, которым было что-то видно.