Как ни странно, как раз этот порог удалось преодолеть быстро и эффективно. Оказалось, что гуасил — даже в отсутствие его досточтимой супруги — является вполне договороспособным субъектом. Правда, это обошлось не так уж дёшево. Впрочем, цена оказалась доступной — не для Императора, Харрана или Доранта, а для гильдмайстера Флоана Ронде. Речь шла о покрытии долгов гуасила, которому, как выяснилось, не на всё хватало доходов с имущества его жены. Для спокойствия Дорант решил, — и договорился с гуасилом — что оставит в городе десяток гаррани с малобоеспособным ещё Сеннером. Так, на всякий случай. Ну, и для контроля того же гуасила, мало ли, что придёт ему в голову. И ещё они могли рассчитывать на голубей по всему маршруту движения, благодаря всё тому же гильдмайстеру. Правда, в результате весь маршрут движения тому же гильдмайстеру был заведомо известен. 2 С другой стороны, особого выбора не было: идти к Фианго можно было всего двумя путями. Один вел местными трактами (скорее, слегка посыпанными щебнем тропами) на восток, к той Императорской дороге, где Доранта с Императором перехватили странноприимные братья. Дальше эта полузаброшенная дорога вела к побережью, где упиралась в Койсану и в ней же заканчивалась. Оттуда к Фианго надо было бы идти морем, в чем, собственно, вообще не было смысла: с тем же успехом можно было бы плыть прямо в Акебар. Койсана была плоха тем, что гавань там вмещала один, от силы два корабля — и всё, и была к тому же опасна во время даже слабого шторма. Ещё можно было свернуть, не доходя дня два пути до Койсаны, на второстепенный тракт, идущий к югу мимо Йаперы (куда вело от него ответвление), проходящий через Фианго и переходящий в нем в очередную Императорскую дорогу, соединяющую Фианго с Акебаром. Путь этот был всем хорош, кроме того, что большую часть его составляли дороги узкие и немощёные, по которым тянуть обоз и пушки было бы неловко, особенно на начальной части, до заброшенной Императорской дороги, да и на ней не всё было благополучно. Самое же главное заключалось в том, что как раз в том месте, где от заброшенной Императорской дороги отходил тракт на Фианго, находился городок Эльхива, где располагалась коммандария Странноприимцев, возглавлявшаяся покойным армано Миггалом. Коммандарии же всегда сильно укреплялись и имели множество вооруженных слуг и наемников, не считая самих братьев. Учитывая позицию и возможности братьев Странноприимного ордена, лучше было Эльхиву обойти как можно дальше. Брать её наличными сейчас силами было нереально. Другой путь проходил по южной дороге, через хребет, там, где Дорант проезжал, когда прибыл в Кармон. Сейчас, после дождей, она была ещё плохо проходима, но уже несколько дней стояла солнечная, жаркая погода, и можно было ожидать, что дня за три грязь высохнет настолько, что перестанет быть препятствием. Зато сразу за хребтом восточная дорога выходила на оживлённый и потому поддерживаемый в исправности Императорский тракт, который шел к побережью через населённую местность. По пути пришлось бы проходить через четыре довольно больших деревни и два города. Ближайший, Моровер, был ненамного больше Кармона, но значительно богаче, благодаря расположению на перекрестке дорог, соединяющих несколько провинций. В Моровере имелись крепость и к ней гарнизон, но гильдмайстер, многозначительно улыбаясь, заявил, что с этим затруднений не ожидается. На прямые расспросы он отвечал уклончиво, ссылаясь на своих людей, которые его в этом заверили. Дальше был город совсем небольшой, Вавара, но там даже гарнизона не было, только стражники. От них в любом случае сопротивления не ожидалось. Больше по пути городов не было, Императорский тракт упирался прямо в Фианго. Правда, в полудне пути от тракта и в трех днях пути от побережья стоял священный город дикарей-аламоков Сайтелер, знаменитый своим огромным храмом, сложенным, как считалось, из стволов окаменевших деревьев. Когда-то его с трудом взяли штурмом, положив множество людей, потому что ядра не брали стены храма. Вокруг древней святыни построили крепость, и в ней имелся гарнизон. Доранта это беспокоило, потому что гарнизон, в сочетании с ополчением города и окрестными дворянами, мог сильно помешать дальнейшему движению, а застревать для осады столь сильного укрепления не хватило бы ни ресурсов, ни, главное, времени. Тем не менее, взвесив все за и против, решили идти именно этим путём, поскольку на плохих дорогах первого могли потерять времени больше. Дорант одновременно и проклинал то, что общим бессловесным решением руководство всеми делами, связанными с армией, свалили на него, и радовался этому: многие вопросы, которые могли бы вызвать в ином случае споры, решал он сам, единолично, ни с кем не советуясь. Докладывал только Императору, ежевечерне, и неизменно получал от него одобрение. 3 Следующий вопрос, которым Дорант занялся сразу после того, как, через долгие расшаркивания и абсолютно ненужные уверения в совершенном почтении друг к другу, присутствовавшие, наконец, распрощались и разошлись — был вопрос вооружения отряда гаррани. Союзники пришли вовремя и в нужном количестве, причём все конные были одвуконь, но вот из оружия у них были копья да мечи, да ещё с десяток пиштолей. Ну, и луки, конечно. Оборонительного снаряжения имели они восемь кирас (старых, но начищенных до блеска, и с новыми ремнями). Остальные были в традиционных своих многослойных хлопковых панцирях. Ещё от копий с костяными и каменными наконечниками такие панцири могли как-то защитить, но уже от стального оружия — нет, не говоря уже об огнестреле. Дорант с Харраном и Венеу наведались в Харранову оружейку, где выгребли всё, что было цело или поддавалось починке. Тут Дорант вспомнил про то, что хотел поменять рукоятку у четырехстволки, но пришлось это снова отложить, ибо оружейники Кармона заняты были выше головы выполнением его же заказов. Естественно, всё, что нашли у покойных странноприимных братьев, тоже пошло в дело — и этого тоже была капля в море. Пошли по союзникам. У шести местных дворян также почистили оружейки, что добавило мастерам загрузки, естественно, не бесплатной. Казна Императора в очередной раз показала дно. Пришлось наведаться к Флоану Ронде, который, демонстративно сокрушаясь, обездолил своих слуг на почти десяток пиштолей и кое-что по мелочи из амуниции. Зато дал денег, правда, куда скупее, чем в предыдущие разы. Хуже всего было то, что запасы пороха в городе оказались намного меньше, чем рассчитывал Харран, а в Кармонском Гронте его, оказывается, вовсе не производили. Везли с юга два-три раза в год бочонками на телегах. В итоге почти две трети гаррани так и остались при своих луках, копьях и мечах — спасибо, что железных, хотя и не из лучшего железа. Стальной меч Доранта такие перерубал без особого усилия. Зато кто-то из стражников гуасила к слову вспомнил, что на обветшавших стенах Кармона всё ещё стоит чуть ли не дюжина пушек. Дорант помчался проверять уже по тёмному времени. Оказалось, что пушек даже больше: шестнадцать. Бронзовые, позеленевшие, на крепостных лафетах с мелкими колесиками. Две оказались в таком состоянии, что были опаснее для прислуги, чем для противника. Остальные Дорант велел почистить, лафеты поменять на полевые (для чего ему пришлось по памяти нарисовать, как такие должны выглядеть), а ещё поискать к ним ядра и картечь, да не забыть найти хоть кого, кто умеет с ними обращаться. Сам Дорант не взялся бы ни стрелять из пушек, ни, тем более, рассказывать, как это надо делать: он много раз видел, как заряжают-стреляют-пробанивают, но сколько сыпать пороха, как наводить и тому подобное — это было для него за семью печатями. Из пушек, как выяснилось, последний раз стреляли больше десяти лет тому назад — когда в Кармон приехал кто-то из столичных воинских начальников. Артиллеристов в количестве трёх человек, наконец, нашли. У одного тряслась от старости голова, да и ходил-то он, приволакивая правую ногу. Остальные были моложе, но не сильно. Благодарение Разрушителю, они ещё что-то помнили (хотя самый старый из них, похоже, только после хорошей чарки крепкого рома). Как Дорант и думал, пушки, стоящие на стенах, в таком виде тащить с собой было нельзя: нужны были полевые лафеты, причем со всеми принадлежностями для запряжки. После долгих и невнятных обсуждений ветераны, наконец, смогли поправить рисунки Доранта — ну, как они себе эти лафеты представляли, по старой своей памяти. Напрягли тележных дел мастеров, те зачесали в затылках, последовало ещё более долгое обсуждение — в итоге работа была признана очень сложной и дорогостоящей. Флоан Ронде, уже не сокрушаясь, а злобно сжав губы, оплатил. Поставленные на полевые лафеты четыре (больше не успели) пушки оказались слишком тяжёлыми для пары лошадей. С трудом их увезли четверками на дальнее поле, где попробовали стрелять. Два лафета тут же расселись, после чего гильдмайстер отвел мастеров, которые их делали, в сторону и о чём-то с ними долго говорил. Мастера, которые, похоже, скукожились в четыре раза, кивали и соглашались. Через ещё три дня провели новые стрельбы (Дорант сокрушался насчёт расхода пороха), которые окончились благополучно. Выстрелили по четыре раза из каждой пушки, два раза ядром, два раза картечью. Орудийная прислуга, набранная из городского ополчения, как ни странно, выстрелов не боялась и со своими обязанностями справилась удачно. Ядрами даже попали — двумя из выстреленных восьми — куда целились. Дорант ещё раз оценил запасы пороха и сделал вывод, что их хватит от силы на один серьёзный бой. Значит, давать бои не следовало — без совсем уж крайней необходимости. К тому же неприятно было то, что дороги вокруг Кармона, из-за дождей превратившиеся в канавы с жидкой грязью, сохли медленнее, чем Дорант рассчитывал. Южная дорога, по которой собирались выдвигаться, далеко не просохла, и не выдержала бы даже тяжело гружённых телег, не говоря уже про пушки. Дорант подумал, что полководец — это не тот, кто водит полки в бой, а тот, кто ведёт полки к полю боя: если ему удаётся их довести без потерь, то он сражение, можно считать, выиграл. Как следствие, он сосредоточился на организации обоза, отставив мысли о битвах до того времени, когда битва станет неизбежной. 4 Между прочим, Доранту не давала покоя Эльхива с командарией. Казна Императора была в таком состоянии, что заглянувшая туда мышь немедленно совершила бы попытку самоубийства. Конечно, какие-то мелочи жертвовали приходящие на службу Императору дворяне — но это были именно мелочи, подарки, а не дань: люди являлись в надежде на доходы и привилегии, а не затем, чтобы отдавать заметную часть своего имущества. Комесу Агуиры стоило немалого труда уговорить Йорре, чтобы тот не наделял землями каждого пришедшего на службу дворянина. Император склонен был вознаграждать за верность, но это, хоть и было достойно, приводило к тому, что многие из дворян, едва успев получить жалованную грамоту на землю, исчезали в направлении той самой земли, чтобы вступить в права её владетеля. Доранту пришлось ещё в Кармоне написать (и убедить Йорре, чтобы подписал и утвердил) суровый императорский эдикт, каковой ставил вступление во владение землями в жёсткую зависимость от конкретной службы Императору. Не имея обратной силы, эдикт сей, тем не менее, заставил вновь приходящих дворян оставаться при Йорре в надежде такую конкретную службу оказать. Так или иначе, с денежной проблемой что-то надо было делать. Командарии обычно кормились с окрестных парселов, которые жертвовали им либо Император, либо — в Марке — вице-король, либо местные дворяне. Ордена осаживали на этих парселах крестьян-арендаторов, а то и своих послушников. Те выращивали злаки, фрукты и овощи, добывали лес и шкуры экзотических зверей, кому везло с участком — выкапывали из земли те полезные вещи и вещества, которые там были сокрыты. Серебро, например, а то и золото. На худой конец — медь и железо, и ещё можно поспорить, золотой ли, серебряный или железный конец действительно худой. Дорант мало что знал про командарию в Эльхиве: она была для него дырой не лучшей, чем Кармон, с той только разницей, что в Эльхиве Доранту бывать не случилось. Поэтому он решил обратиться к Харрану: тот, по крайней мере, мог что-то полезное знать от армано Миггала. — Скажи мне, — произнёс Дорант, отозвав молодого друга в сторонку, — что ты знаешь об Эльхиве? — Всё-таки думаешь пощипать Странноприимцев? Бросил бы ты это, нам они пока не по зубам. — Ты в Эльхиве бывал? — Давно, ещё с отцом. Но там уже тогда были укрепления, как в императорской крепости. Шесть бастионов, сухой ров шагов тридцати в ширину, въезд по одному подъёмному мосту… — А сколько там солдат может быть? — Солдат там, пожалуй, вовсе нет: гарнизон состоит из братьев, их боевых слуг и послушников Ордена. Миггал говорил, что там обычно шесть-семь десятков братьев, вот и считай: у каждого по десятку-полутора боевых слуг, да ещё послушники. — А чем живут они? — Ну, во-первых, вокруг на двадцать-сорок лиг их земли, они часть сдают в аренду, часть обрабатывают сами. У них даже братьям положено месяц в году на земле работать. Во-вторых, от госпиталя доходы идут, когда кто побогаче хочет у братьев лечиться. Плату не берут, но на благотворительность намекают, и настойчиво. С отца тогда три десятка золотых стрясли. Но главное — у них рудник серебряный в собственности. ещё предыдущим Императором пожалованный, на общих основаниях: императорское серебро отвозят в Акебар, на плату за него и часть серебра, что им разрешается себе оставить, живут. — Рудник в самой Эльхиве? — Да нет, конечно. В Сочиенако, это, кстати, не так далеко отсюда: почти на самой границе с Кармонским Гронтом. Полсотни тысяч шагов, не больше. — Там охрана? — А как же: не меньше пяти братьев со своими отрядами, всего около полусотни воинов. Но поскольку на рудник ни разу никто не нападал (хватало репутации Странноприимцев), они там довольно расслабленные. Армано Миггал очень на них ругался. Дорант задумался. Цель была уж очень привлекательной: при удаче можно было решить проблему с деньгами, не рискуя нападать на саму командарию. Захватить-то её было можно, только какой ценой? Да и зачем, если рядом — серебро под слабой охраной? И Дорант решился. Он поставил молодому другу простую и ясную задачу: с пятью десятками конных гаррани наведаться в Сочиенако и выгрести оттуда всё, что удастся найти. Харран с соплеменниками жены Доранта вышли в поход, не откладывая, со следующим рассветом. Они вернулись через пять дней, потеряв всего четверых и привезя тяжелую телегу с пятью корзинами, набитыми серебряными слитками. Это было чуть больше чем ничего, Дорант рассчитывал на добычу поубедительнее. Как выяснилось, Странноприимцы отправили большой обоз с серебром в Акебар всего месяц назад. Тем не менее, Дорант тут же усадил чеканщиков гнать из добытого серебра монеты с профилем Йорре и правильным его именованием на аверсе[24].Инструменты для чеканки монет — вместе с парой мастеров — он, к своему удивлению, нашёл прямо в Кармоне — где, противу всяких ожиданий, оказалось аж три ювелирных мастерские. Надо было видеть, с каким лицом разглядывал Император первые монеты, на которых красовался его профиль! Дорант просто умилился.