Он в два прыжка подскочил ко мне, схватил за руку и потянул в сторону, кидая сумбурные, отрывистые фразы. — Надо уходить! Облава! Облава тут! Они вычислили меня! Уроды! Блин, я даже не знаю, как. Все просчитал! Все! Давно прячусь в доках. Устроил тут себе идеальное жилище. Тренировался. Готовился. Думал, дотяну до совершеннолетия и все, ищи-свищи Федю. — Погоди…– Я выдернул свою конечность, остановился, а потом осторожно потрогал бицепсы пацана. Он из-за моей заминки тоже замер рядом. Мышцы были неестественно твёрдые. Будто каменные. — Ты их что, сейчас нарастил? — Спросил я парня. Просто сам до такого уровня изменений никогда не доходил. И мне кажется, это совсем не просто. Все понимаю, но массу… Массу как нагнал? Это, наверное, адская боль… — Ну, да. Когда эти твари меня загнали в угол, понял, надо что-то делать, иначе все, смерть. До этого год тренировался менять свое тело. По чуть-чуть сначала. Потом — больше. Но так, как сейчас — впервые. И слушай…Я смог двоих убить! Представляешь? Просто размазал их по земле, словно тараканов! Пацан громко засмеялся. И смех его был не совсем адекватным. Он прям радовался, что убил людей. Ясное дело, особисты — это не простые люди. И да, тут вопрос стоит, либо — ты, либо — тебя, но…этот псионик испытывал счастье от смерти двух человек. Просто от их смерти. Он сейчас очень сильно напоминал ребенка, который, к примеру, оторвал жукам лапки, чтоб понять, побегут ли они без лапок. Оказалось — нет. Не побегут. И ребенка этот факт сильно веселит. — А ты откуда здесь? — Он резко перестал ржать. Так же резко, как и начал. У парня явно проблемы с башкой. Стоя рядом с ним, я ощущал в нем какую-то гниль. Или — опухоль. А внутри этой опухоли — гной. Долбаный Романовский был прав насчет обострившейся эмпатии. Убеждаюсь в этом уже третий раз. Я стал физически чувствовать то, что происходит в других людях, без применения особенностей. На кой черт мне это надо⁈ Я так реально крышей поеду. Эмпатию хрен выключишь. — Не знал о ещё одном псионике. — Продолжал тем временем пацан. Глаза его блестели, будто при высокой температуре. — Тоже тут живешь? Да, нееее… Я бы тебя нашёл. Весь порт облазил. Каждый уголок. Откуда ты?Идем. Надо бежать. Где-то рядом особисты. Он разговаривал, вроде, со мной, но при этом, будто и не со мной вовсе. Перескакивал с одной фразы на другую, не всегда связывая их между собой логически. — Да нет их! Нет особистов рядом! — Я оттолкнул его руку, которой он снова хотел меня схватить. Ощущение нарыва, через который вот-вот прорвется гной, стало еще сильнее. Я даже запах почувствовал. Гнилой запах воспаления. Чуть не вывернуло. Честное слово. Постарался дышать ртом, а то точно блевану прямо на псионика. Потом почему-то посмотрел на крысу, которая уже не сидела, а лежала на земле, задрав лапы к верху. Причем, грызун выглядел так, будто у него сейчас случиться инфаркт. Он хрипел, подрагивал лапами, тряс хвостом. Вот тогда меня осенило. И я снова охренел. — Ты…смог использовать крысу? Как маяк…– Спросил я, с жалостью разглядывая ни в чем не повинное животное. Однако параллельно испытывал чувство легкой зависти. Не к крысе, конечно. Чего ей завидовать, она очевидно сейчас сдохнет. К этому Федьке. Потому что он сделал с помощью психометаболизма то, что я, наверное, не смог бы. Мощно сделал. И с мышцами своего тела, и с крысой. Хотя грызуна, конечно, жаль. — Ага. — Пацан улыбнулся. — На особистов нет возможности влиять. У них — защита. Там не пробиться. Я тех двоих смог убить благодаря фактору неожиданности. Так же швырнул в них металлическую катушку. Просто поднял ее руками и швырнул. Видишь, какие у меня теперь руки! Пацан дёрнул рукав своей толстовки, разрывая его на части. Ткань с треском разлетелась в стороны и я увидел кожу, всю испещренную набухшими венами. Выглядело все это, честно говоря, хреново. Видимо, слишком резкий набор массы не пошел на пользу телу. — Я просто слышал, как ты идёшь. Но думал, это шавки Ликвидатора. У них есть аппарат, который работает, как компас. Вот, взял крысу, да…Немного изменил ее мозг. Совсем чуть-чуть. Некоторые его участки и нейроны. Заставил чувствовать страх. Думал, обхитрить особистов. А потом так же убил бы всех, кого смог… Но теперь нас двое. А вдвоем мы точно справимся. У тебя какая способность? — Подожди…но мысли? Я не слышал твои мысли. — Ааааа…так это меня мальчишка один научил. Тоже псионик. Я познакомился с ним как раз в тот день, когда открылась способность к психометаболизму. Когда узнал, что сам являюсь псиоником… Да… Хреновый был денек… Пацану –девять…или десять…Не помню. Он меня «услышал». Я, наверное, слишком громко орал в своих мыслях — помогите! Просто охренел, если честно. Разыскал меня этот парень. Я был в зоопарке на экскурсии с классом и он там же с родителями. Прикинь, совпадение какое… Мы подружились. Прямо за пять минут подружились. Он сразу честно все сказал. Что сам — псионик. Что я — псионик. А я как раз совершенно случайно питону чуть вторую башку не вырастил. У меня со зверьем получается лучше всего. Может, из-за того, что они на порядок ниже нас, людей. Не знаю… Пацана звали Сашей. Он первым делом дал совет. Научил прятаться. В общем… Вот тут…– Федя постучал указательным пальцем себе по лбу, — Я нарастил дополнительный слой вещества, которое работает, как глушилка… Он, не договорив, резко замолчал. Просто в одно мгновение оборвал поток слов, при этом сильно вытаращил глаза. Такое чувство, словно увидел что-то за моей спиной и от испуга или удивления остолбенел. Даже рот у него остался открыт. Только с уголка губ вдруг сначала потекла слюна, а буквально через мгновение — кровь. Правда, насчет крови я не сразу понял. Не сразу заметил. — Эй, Федя… — Помахал рукой прямо перед его лицом. Однако глаза парня оставались стеклянными. И вот уже после этого до меня дошло — просто так кровь течь из человека через рот не может. Пацан покачнулся, а потом, прямо как стоял, так и упал вперед, плашмя. Я еле успел отскочить. — Ты чего⁈ — Присел рядом, пытаясь нащупать его сонную артерию. Но вместо этого обнаружил кое-что другое. В шее, с тыльной стороны, торчал дротик. Самый настоящий дротик. — Молодец, Антон… — В мою сторону шел Романовский. И главное — я вообще не понял, откуда эта сволочь появилась. Кроме того, ото всюду стали выныривать темные силуэты особистов. — Ты его убил… — Я медленно поднялся, с ненавистью глядя на Ликвидатора. — Сука… Ты его убил. В общем… Переклинило меня, похоже. Злость, которая все это время бродила рядом, кружилась, словно волчара, ожидающий момента, чтоб бросится… Эта самая злость рванула на свободу. Правда или ложь? — Ну? Готов слушать? — Ликвидатор посмотрел на меня суровым взглядом, поморщился, затем тяжело вздохнул, будто мать, которая отправила ребенка на улицу погулять, а тот вернулся по уши в дерьме, в грязи, с разбитым носом и без игрушек. — Готов. — Буркнул я, чувствуя себя тем самым ребенком. Чертов Романовский. Как он ухитряется в ситуации, где сам же — злодей, выставлять меня виноватым. И кстати, нос у меня реально был разбит. По уши в грязи — это тоже соответствовало реальности. Просто, когда я от большого ума решил кинуться на Романовского, один из особистов прыгнул наперерез прямо с места, где стоял. Естественно, полетели мы на землю оба. Только я — рожей в грязь, а он — уселся сверху, мне на спину, заломив одну мою руку и взяв мою же шею в захват. Конечно, это не было осмысленным порывом. Типа, я такой внезапно решил — сейчас как завалю главного особиста Империи. Никто не завалил, а я вот — голыми руками. Герой, твою мать… Дело в том, что злость во мне всегда просыпается неконтролируемая. Плохо соображаю, что делаю в этот момент. Хорошо, теперь хоть не хреначу предметами во все стороны и не запускаю природные катаклизмы. Видимо, процесс пробуждения способностей похож на этот пресловутый пубертат, когда одновременно и прыщи на рожу лезут, и гормоны гуляют, и в башке — абсолютная дурь. Потом проходит пик и все становится более-менее спокойно. Вот у меня этот пик был связан с пробуждением силы псионика. Сейчас же просто зверею в момент злости и все. Перестаю мыслить рационально. Хорошо, хоть пятая способность упорно себя не проявляет. Может, и вообще не проявит. В этот раз вышло все, как обычно. Красная пелена упала и я просто рванул вперед, собираясь сделать что-нибудь плохое Ликвидатору. Ненавидел его в этот момент до одури. А тут еще Федя… Когда увидел дротик, сразу подумал, в нем яд или что-то такое. Меня специально притащили, дабы отвлечь внимание пацана. Чтоб он вышел из укрытия и оказался в зоне доступа особистов. Сами ведь они подобраться не могли к псионику. Он в них предметами швырял, вес которых — под несколько сотен килограмм. Кого можно использовать в столь сложной ситуации? Борю дурака. Который теперь еще, словно послушная марионетка, будет помогать особистам ловить псиоников. Вот так я подумал. Ну, и в силу того, что Федя убил двоих, то его решили тоже, сразу замочить на месте. По сути, вроде как я — виновник его гибели. Вот, что получается. Да, он был сам странный. Это — факт. Невольно вспомнилось о том самом пресловутом сумасшествии псиоников. Но блин…Что больше всего меня злит в законе о признании нас преступниками без отговорок и сомнений… Мы не выбираем такую жизнь. Никто не спрашивает нас, хотим ли мы получить эти долбанные способности. Нет выбора. Вот в чем прикол. Нет его. Вообще. За что мы должны умирать? Почему? Я, может, хотел бы остаться обычным человеком. Может, как Настя, хорошо учился бы. Глядишь, вместе уехали бы поступать в колледж. Да что угодно… Но вот это — был бы мой выбор. Захочу убраться из рабочего квартала — уберусь. Захочу получить образование — разобьюсь в кровь, но получу. Даже можно попробовать изменить жизнь. И это решаю только я. Даже если захочу лежать в луже собственной блевотины, обмочив штаны, как отец Насти, это — тоже мой выбор. Но у псиоников выбора нет. А нас еще за это и убивают. В общем, как-то одно к одному получилось…Сорвало у меня тормоза. В нормальном состоянии никогда не кинулся бы на Романовского. Не потому что не желаю ему смерти. Желаю. Сильно. А сейчас — особенно. Дело в другом. Это просто глупо. У Ликвидатора — защита. Силой псионика его не возьмешь. Ни одной способностью, ни четырьмя. Правда, я подозреваю, что эта хваленая защита привязана к кулону на шее полковника. Он отключил при мне в тот раз дом. Но ведь я смог нырнуть в его сознание. И предполагалось, что в ход пойдёт психометаболизм. Значит, сам Романовский был беззащитен. Соответственно, о кулоне надо узнать больше информации. Привязан ли он к Ликвидатору? Может ли еще кто-то им пользоваться? В общем, пока что это — вилами по воде. Но вот драться…Тем более подростку со взрослым мужиком, прошедшим специальную подготовку…Бред, короче. Уверен, сам Ликвидатор легко бы со мной справился без своих особистов. Имею в виду, чисто в мордобое. Просто не по чину ему уже такое. Если что и планировать, то основательно, заранее, исподтишка. Оружие нужно. Обычное. Просто оружие, которым можно оборвать его поганую жизнь. Огнестрельное. А так, как я… Сорваться с места, чтоб…Что? Отхватить мандюлей? Вот я и отхватил. Нет, меня не били, само собой. Просто я ведь сопротивлялся. Очень активно. По-моему успел несколько раз ударить того, кто меня держал. Даже боль в руке и реальная возможность быть задушенным, не остановили. В итоге, к первому особисту присоединился второй и они держали меня вдвоем, мордой вниз, пока не прошел приступ ярости. Сквозь красную пелену в сознании я слышал смутно голос Ликвидатора. — Осторожно! Причините ему вред, под трибунал пойдёте! После того, как я затих, успокоившись, Романовский, который стоял рядом и наблюдал за нашей возней на земле, надел перчатки, вынув их из кармана, подошел к Феде, затем с выражением брезгливости на холеном лице выдернул из его шеи дротик. — Снотворное…– Сказал он мне, а потом отдал исподьзованую иглу одному из своих спецов. Я уже стоял на ногах, утирая кровь, которая капала из разбитого носа. Несмотря на то, что рожа чужая, досталось моему настоящему лицу. — На…– Полковник вынул из другого кармана своего кителя носовой платок и бросил его мне. — Приведи себя в порядок. А то…как дурак выглядишь. Стыдно даже. Ты — мой племянник. Не позорь дядю. Я поймал вещь Ликвидатора, хотя в реальности, с огромным удовольствием, швырнул бы этот чертов платок обратно, полковнику в рожу. Племянник… Интересно, хоть кто из особистов верит в эту чушь… Романовский тем временем наклонился к Феде, который по-прежнему лежал лицом вниз, и двумя пальцами в секунду нашел его сонную артерию. — Умер…– Сообщил полковник особистам — Его унесите. И…в лабораторию отправляйте. Надо посмотреть, степень изменений в теле. Антон, он был уже на грани. Необратимый процесс. Последние две фразы Ликвидатора были ответом на мой взгляд. Я просто не стал вслух спрашивать, с хрена ли пацан умер от снотворного? Но подумал об этом, наверное, слишком выразительно. — На какой грани? — Спросил все-таки полковника с интонацией, мол, ну-ну… Трынди, трынди… — Уберитесь тут. — Романовский, проигнорировав мой вопрос, снова посмотрел на особистов. Один из спецов, который стоял до этого в стороне, подошел к Феде, перевернул его, взял за ноги и потащил куда-то. Выглядело это так, будто он просто волочит мешок. Не человека — хлам. Я отвернулся. Было противно и мерзко на душе. Чувствовал себя предателем. — Он бы все равно умер. — Ликвидатор, наконец, соизволил переключить свое внимание на меня. — Ему оставалось совсем немного. Идём. В машине поговорим. Не дожидаясь от меня ответа, Романовский пошел туда, где осталась тачка, на которой мы приехали с Олегом. Кстати, и автомобиль, и Олег были на месте. Охранник сидел за рулем, все с тем же каменным выражением лица, уставившись вперед. Остальные особисты остались в доках. Но я при этом уже не обольщался, будто рядом нет никого, кто наблюдал бы за мной и моим поведением.