– Да, думаю, у всех такое бывало, – я вспоминаю число 23, которое не давало мне покоя около месяца. – Так вот. Ты просто несколько раз подряд замечаешь одно и то же число. И все. Оно с тех пор будет повсюду. С лицами случилась та же история. Одно, второе, третье… Я сломался. Видел их везде. Из потока людей на улице в глаза бросались только Изменяющиеся. Еще месяц, и я взялся за стакан. Из дома не выходил месяца четыре. Жена… София не понимала, что происходит, спрашивала постоянно… Мы ругались. Она терпела, а я молчал. Сын… Никитка видел и слышал все, что творилось, и в какую-то из наших ссор вступился за мать. Я никогда ее не бил, иногда просто замахивался, но не бил. Не простил бы себе такого. Сын испугался… Стал между мной и Софией и стукнул меня в живот. Конечно, я почти ничего не почувствовал, ему всего-то десять лет было, но в его глазах загорелось столько ненависти… – Святослав сдвигает брови. – На следующий день они ушли. Я понимал, что нужно перестать пить, найти работу, вернуть жену и сына, но как только выходил на улицу и замечал где-нибудь, пускай вдалеке, Изменяющегося, то… Дрожь, ноющее чувство страха внизу живота и ноги слабели. Я убегал и снова напивался. Замкнутый круг. Софию и Никитку я любил и люблю больше жизни, поэтому решил уйти сам, оставив им квартиру, машину, да вообще все. С собой я взял немного денег, какую-то одежду и покинул свою семью навсегда. А какие были варианты? Обратиться к психиатру, чтобы опять закрыли в «лечебнице», в которой не лечили? Мозг тогда у меня совсем расплавился и кроме паранойи ничего не выдавал… Святослав заметно грустнеет. Такой истории от обычного, казалось бы, бродяги я никак не ожидал. – Да… Потом я скитался, пил, жил, где придется, ел всякое… Ну и, как видишь, до сих пор брожу, – он хрипло смеется. Хотя это сложно назвать смехом… – А лица? Видишь до сих пор? – я кручу пальцами третью сигарету, но не зажигаю ее. – Вижу, но, прожив с этим десять лет, не особо обращаю внимание. Какое мне теперь до них дело… Десять лет? После нехитрых подсчетов я понимаю, что Святославу сейчас должно быть около сорока трех, но выглядит он, как минимум на шестьдесят. Как же так… – Удивлен? – он по-доброму усмехается. – Да, немного… – Уж не знаю, как я превратился в старую рухлядь, – Святослав демонстративно закашливается и театрально хватается за поясницу. Я невольно улыбаюсь. – А вот ты – не Изменяющийся, – говорит он. – Ну, хоть что-то радует, – я продолжаю улыбаться. Может, и в привычку войдет. – Радует-то, да… Но знаешь что? У тебя ведь другое. Я такого не видал еще. – Чего не видал? – улыбка сходит с моего лица. – Ты… – он смотрит за мою спину. – У тебя обычное лицо. Не изменяющееся, но… – Но что? – его паузы меня убивают. Секунды режут на куски. Кусочки. Скальпель ожидания отрезает лоскут за лоскутом. – Тебя что-то преследует. Или кто-то. Когда я заметил, то оно сразу стало, как бы сказать… – Святослав задумчиво чешет бороду, подбирая нужное слово. – Расплывчатым. Вот, точно, как тень, только висит в воздухе. Я оглядываюсь через правое плечо, одновременно и, надеясь, и боясь что-то увидеть, но кроме коробки из-под холодильника и нескольких досок позади меня ничего нет. Наверное, предположить, что у двух сумасшедших одни и те же галлюцинации – глупость с моей стороны. Если бы и увидел, то, что с того? Что бы это значило? Что Святослав не безумен? Или безумны мы оба? Вопросы. Копятся, копятся и копятся. – И ты не успел его разглядеть? Совсем? – я со вздохом перегибаюсь через окно лоджии, наблюдая за тем, как на улицу выползают люди, торопливо шагая в сторону метро. Небо стремительно светлеет, так и не успев потемнеть. Белые ночи… Сраные белые ночи. Порыв ветра сдувает с меня часть опьянения, немного освежает голову, и я возвращаю тело обратно на лоджию. – Не успел. – Думаешь, это реально? То, что ты видишь? – А Голос в твоей голове? – Не знаю, – я пожимаю плечами. – Я ни в чем не уверен. Может, и вовсе, ничего этого нет, а может, и тебя нет. Вот какова вероятность того, что я прямо сейчас лежу в какой-нибудь «лечебнице», напичканный таблетками, прикованный к кровати, и пускаю слюни на подушку, а все это, – я указываю рукой на улицу, – происходит в моей голове? – Хм. Вероятность всегда есть, – Святослав наклоняет голову вбок и трет глаз. – Я знаю то, что ничего не знаю… Я осознаю, что самый долгий и интересный диалог за последние пять лет состоялся с бездомным, и, возможно, сумасшедшим человеком. – Кстати, а что с твоим глазом? – Да так… Плата за знания, – неясно отвечает он, давая понять, что не хочет об этом говорить. – Я схожу в туалет? – Конечно. Зачем спрашивать-то… Святослав пожимает плечами и устало шаркает с балкона. Его порядком утомило рыться в прошлом и доставать самые болезненные воспоминания, переживая их вновь. В комнате звонит телефон. В такое время беспокоить меня решился бы только один человек – Артем. Или вызов. Нет… Телефон на кровати – Артем. Я провожу пальцем по экрану и готовлюсь слушать ворчание насчет молчания в ответ на его сообщение. – Да? – Крис, у тебя все в порядке? – голос Артема звучит взволнованно. – Относительно. Что-то случилось? – Кроме того, что ты не отвечаешь на сообщения? – Извини, Тем. Ты же знаешь… – Да знаю-знаю, – вздох в трубку. – Тебе Стычко не звонил? – Нет, а должен был? – Не знаю. Не знаю… Короче, помнишь твои подозрения насчет «Клаудовских» жмуров? Сколько их там? Пять? – Пять. – Так вот за вчерашний день и сегодняшнюю ночь еще тридцать четыре случая. И это только в нашем районе. Знакомые фельдшера говорят, что у них такая же херня творится, и работают без продыху. И в этот раз никаких «фургонщиков». Но, как и раньше, эта зеленая блевота и окурок «Клауд». Артем тараторит и куда-то спешит. Как обычно. Тридцать четыре трупа в одном районе. Даже, если фигурирует не один убийца, а группировка, то все равно задача непосильная. За полтора дня отравить такое количество людей по одиночке в разных точках пятимиллионного города невозможно. «Клауд» теперь точно должны прижать. Но что же с ними не так… – Крис, чего молчишь? – Думаю… Ева в порядке? – Да-да. Только она должна пойти на экскурсию завтра в Эрмитаж с классом своим, и я не могу отговорить родителей пускать ее. Знаешь их, упертые. Думаю перехватить Еву. Сейчас же самый сезон, людей будет тьма тьмущая. Мало ли что… – Давай я тоже подскочу. Вместе заберем. – Да я же только за! Конечно, он за. Единственный, кому удается справляться с неугомонной озорницей Евой – дядюшка Крис. – Вот и договорились. Слушай… А о каннибалах ничего не проскакивало за последние сутки? – Откуда знаешь? – настороженный голос. – Да так… Долго рассказывать. Ну, так что? – У нас только один случай. Женщина соседа загрызла. Менты приехали, а она успела всю шею тому обглодать и лицо. Представляешь? Прямо до кости. Многое я повидал на «скорой», но чтобы такое… Знаю, что еще три таких нападения точно были. В метро один и два на улице. Просто ни с того ни с сего. Как звери дикие. Может секта какая… В метро. Знаю, видел. Каша из фактов и предположений варится в голове медленно. Связать воедино эту мешанину не выходит, как бы я ни старался. Не хватает информации. – А по «Клауд» что? Были у них при себе сигареты? – У девчонки была пачка, а насчет остальных не могу сказать. Везде фигурирует «Клауд»… Но почему одни умирают, а другие звереют? Совпадение?