– «Под кайфом»… Ну и что теперь скажешь? Отличный вопрос. В памяти всплывает дело Кринова и Морских: убили, расчленили, разделали и запекли в духовке свою подругу. Каннибализм с картошечкой и лучком. Кринов на суде так и сказал: «С картошечкой и лучком». – Будешь сидеть? – Что предлагаешь? – Предлагаю подойти. Я встаю и уверенно направляюсь к курьеру. Поезд замедляет ход. «Не иди! Развернись! Беги! Беги!» – инстинкт самосохранения вопит о разумности, но мое тело не слушается. Я им не управляю. Марионетка. – Стой! Что ты делаешь?! – кричит кто-то из пассажиров, но кто-то внутри дергает за ниточки, и я продолжаю идти. Еще шаг – я замираю. Очень близко. Слишком близко… Почти вплотную. Лужица крови ползет к моим кедам, тянется к ним. Курьер глотает первый кусок и вгрызается в шею торговки за новым. Увидев меня, он исподлобья кидает хищный взгляд и, не разжимая челюстей, обнажает зубы, словно хочет зарычать. – Диковато для обычного каннибала, не находишь? Он прав, впрочем, как и в большинстве случаев. Накинуться на жертву – повалить на землю. Разорвать шею – умертвить. Спокойно утолять голод. Просто хищник, движимый инстинктами. Поезд останавливается. – Уважаемые пассажиры, будьте взаимно вежливы: уступайте места инвалидам, пожилым людям, пассажирам с детьми и беременным женщинам. Как насчет того, чтобы уступить вагон слетевшему с катушек каннибалу? Люди вылетают из открытых дверей, а я все также стою. Лужица крови добирается до моих кед и прикасается к ним. Огибает по контуру подошвы… Слева и справа. Курьер, не отрывая от меня взгляда, продолжает выдирать и жевать новые и новые куски. Я смотрю на него не менее пристально. Глаза: навыкат, белки красные от лопнувших сосудов, зрачки сужены в едва видимые точки. Рот: от него во все стороны ползут черные извилистые линии, губы почти исчезли, превратившись в тонкие полоски. Обнажаются зубы и десна. Кожа: бледная, она будто натягивается. Прорезаются вены. На человека ЭТО мало похоже. – ЭТО уже не человек. Почему я стою? Почему не двигаюсь? Дать бы деру отсюда вместе со всеми, а не ждать неизвестно чего. Но ни от одной мышцы нет отклика. Знакомое состояние… Как сонный паралич, только тот первобытный, неконтролируемый страх, который его сопровождает, отсутствует. – Тебе разве не интересно рассмотреть его? Голос давит на любопытство. На мое нездоровое, доводящее до опасной грани любопытство. – Интересно, – я произношу как можно тише. Кто-то зовет на помощь. – Эй! Руки за голову убрал! На колени, быстро! – держа наготове дубинки, в вагон забегают Полицейский 1 и Полицейский 2. Показывают жестами, чтобы я уходил. Совсем молодые. Первое дежурство? Тогда им крупно не повезло. Дикий. Так я называю это существо, когда оно резко поворачивается к стражам порядка, хрипит, брызжа кровавой слюной, и бросается на одного из них, вытолкнув из дверей на станцию. Полицейский 1 теряет равновесие и падает, пытаясь сбросить с себя Дикого. – Убери его от меня! Колян! Бей его! Бей!!! «Колян» возвращается на землю и бьет Дикого дубинкой по спине. Никакой реакции. Он бьет снова, но и на этот раз ничего. Лишь яростные хрипы и попытка дотянуться до шеи Полицейского 1. Удар за ударом. Тщетно. – По голове! По голове!!! – орет он. Полицейский 2 – «Колян» – тут же обрушивает дубинку на голову Дикого, тот ослабляет хватку, и после второго удара валится на пол. Тишина. Словно ничего и не произошло. Иллюзия. Сон. Галлюцинация? – Нет.