— Уйди с проезжей части! Милая, что ты здесь делаешь? Милая! Я слышала, как Джим зовет меня по имени. Закрыв глаза, я шагнула под цементовоз. — 30 августа. Уинкрофт. 18:12. — Беатрис? Би! Беатрис! Глава 22 Марта, Кип и Уитли ждали меня в библиотеке. Кэннона нигде не было видно. — У тебя получилось, Би! — сказала Уитли, обнимая меня. — Что произошло после того, как мы скрылись? — поинтересовался Киплинг. Я ничего не ответила. Молча пройдя мимо них, я направилась прямиком в спальню на втором этаже. Несколько минут спустя, когда мои подозрения подтвердились — я нашла то, что искала, — я спустилась обратно вниз и объяснила им, где побывала. Я рассказала о том, как провела связь между упомянутым Видой человеком в костюме цыпленка, раздававшим шарики-сердечки, купоном на скидку в ресторане, который остался в деле Джима, и письмом в электронной почте Эдгара Мейсона. Я рассказала об Эстелле Орнато. Воцарилось долгое молчание. Наконец Уитли открыла свой ноутбук и погуглила это имя, потом зачитала вслух скудную информацию о гибели Эстеллы, которую выдал поиск, — четыре предложения в «Саут-Шор сентинел». — «Стало известно имя четырехлетней девочки, погибшей в среду вечером во время автомобильной аварии в Уотер-Милле», — прочитала она. — С. О., — сказала я, обращаясь к Марте. — Думаю, это сын Алонсо Орнато. Разумеется, поиск по словам «Орнато» и «Принстон» выдал страницу на «Фейсбуке»: Себастьян Орнато, перешедший на второй курс. Вверху красовалась фотография Себастьяна в толстовке с эмблемой Принстона. Он был снят в университетской библиотеке, с улыбкой от уха до уха и растопыренными в победном жесте пальцами. — Бедняжка уверен, что попал в Принстон совершенно самостоятельно, — сказал Киплинг. — Не могу в это поверить, — мрачно сказала Уитли. — Я знаю, что семейство Джима способно на что угодно. Но стереть существование целого человека? Инсценировать новую смерть, которая выглядит более презентабельно и приемлемо для всех причастных? И при этом выйти сухими из воды? — Это доказывает, что смерть Джима была самоубийством, — сделав глубокий вдох, заметил Киплинг. — Джим, наверное, чувствовал себя таким одиноким. Таким потерянным. Поэтому он взял велосипед, поехал на карьер и спрыгнул с обрыва. — Я так не думаю, — отозвалась я. Все с изумлением обернулись на меня. Я пересказала им то, о чем Джим поведал мне на парковке. — Если это не самоубийство, что же случилось? — спросила Уитли. Я порылась в кармане и, вытащив оттуда булавку со шмелем, положила ее на кофейный столик. Глаза Кипа расширились. — Что это, малышка? — Джим подарил ее мне в первый учебный год. — А, точно, — подала голос Уитли. — Разве ее у тебя не украли? — спросила Марта. Я кивнула. — Я только что нашла ее наверху, в шкатулке Уитли. Уитли, побледнев, впилась в меня взглядом. — Это ты ее украла, — обратилась я к ней. — Я знаю, что это ты. Ты же у нас известная клептоманка. Разве не так? — Би, мне так жаль… — Ты об этом даже не задумываешься. Не думаешь о том, что поступки, которые ты совершаешь походя, причиняют боль другим. Быть твоей подругой не слишком-то сладко. И так было всегда. Но я все равно тебя люблю. Не обращая внимания на ошарашенный вид Уитли, я объяснила, что за мгновение до пробуждения мне в шею воткнули булавку и я отправилась в прошлое с мыслью о Джиме. — Это не я, Би, — сказала Уитли. — Клянусь тебе! — Я знаю. Это Кэннон. Все разинули рот. — Он знал, что булавку взяла ты, поэтому стащил ее из твоей шкатулки в первую ночь, когда мы изменили пробуждение. Он хотел сбить меня с пути, а вас всех отправить в вечные блуждания между измерениями. Он не хочет покидать Никогда. — Думаешь, он имеет отношение к гибели Джима? — спросила Марта. — Пока не знаю. — Похоже, Би говорит правду, — с сомнением на лице произнес Киплинг. — Кэннон знает, что мы договаривались в случае чего встретиться здесь. Где же его носит? — Он скрывается где-то в прошлом или в будущем, — сказала я. — Вообще, есть только один способ окончательно выяснить, что случилось с Джимом. С минуту все молчали, без сомнения думая об одном и том же. — Нет, — наконец произнесла Марта, качая головой. — Нет. Об этом не может быть речи, Би. Нет. — Это вовсе не так опасно, как ты считаешь, — возразила я. — Еще как опасно. — Я уже делала это. Отправилась в куда более далекое прошлое, на пять лет назад, случайно. Фишка в том, что в прошлом ты не встречаешься с самим собой. Дублей не бывает. Если ты прибываешь туда, твое прошлое «я» уходит, уступая место тебе сегодняшней. Марта прямо-таки кипела от ярости: — Сколько времени сейчас длятся твои пробуждения? Я пожала плечами. — Наши — всего четыре часа. — Она покачала головой. — С каждым разом все короче и короче. И дальше будет только хуже. После каждого прыжка в прошлое или будущее шансы на единодушное голосование становятся все более призрачными. Как ты не понимаешь? Она бросила это мне в лицо с такой яростью — глаза вытаращены, очки съехали с переносицы, — что я захлопала глазами от неожиданности. И Уитли с Киплингом тоже. Марта умолкла, явно смущенная собственной вспышкой. — Сколько времени сейчас длятся твои пробуждения? — спросил меня Киплинг. — Часов шесть. — Этого хватит, чтобы попробовать? Марта ничего не сказала, угрюмо глядя себе под ноги. — Допустим, мы прибудем на карьер к часу ночи, — сказала я. — Даже если ваше пробуждение длится четыре или три часа, я почти уверена, что мы успеем все увидеть и узнаем, что случилось с Джимом. Меня тут же кольнуло воспоминание о его последнем сообщении, отправленном в 23:29. «Я иду на карьер. Приходи». Они по-прежнему ничего не знали о сообщениях от Джима. А я не собиралась говорить об этом. — Давайте так и сделаем, — согласилась Уитли. Пока мы втроем обсуждали технические подробности смены пробуждения, Марта молчала, сгорбившись в уголке дивана. На ее лице застыла смесь негодования и безысходности. Похоже, мое предложение отправиться на карьер, чтобы раз и навсегда получить ответы на все вопросы, шло вразрез с ее коварным замыслом. Оно лишило ее контроля над нашей группой, но я могла лишь догадываться о том, что так беспокоило ее и как это могло сказаться на голосовании.