Саша повернулась к нему, собираясь изображать такую же невозмутимость, но вместо того, чтобы рассказать, зачем пришла, неожиданно даже для самой себя поинтересовалась: – Дворжак, у тебя гордости совсем нет? Войтех на мгновение замер, так и не донеся очередную ложку с молотым кофе до фильтра, и удивленно посмотрел на Сашу. Почему-то он думал, что она не станет поднимать эту тему. В конце концов, это ее не касалось. – Что ты имеешь в виду? – После всего, что она сделала и сказала? Войтех продолжил насыпать кофе в фильтр, а потом машинально добавил к нему корицы, хотя ее аромат в достаточной мере присутствовал в подаренных Кристиной зернах. – Откуда ты знаешь, что она говорила? – поинтересовался он, поскольку был уверен, что подробности некрасивого расставания со своей невестой он Саше не рассказывал. Она смутилась, но ответила, как всегда, честно: – Карел рассказал. Войтех с пониманием кивнул, щелкая кнопкой включения на кофеварке. – Так вот о чем вы беседовали тогда. Но ты ведь понимаешь, что все равно знаешь не всю историю, а только ту ее часть, которую видел мой брат. – Войтех повернулся к Саше и сделал несколько шагов к ней, выходя из узкой ниши кухонного уголка. – И какой он ее воспринимал. А он, знаешь ли, никогда не относился к женщинам хорошо, считая их мелочными и продажными. – Разве в отношении Кристины он не прав? Войтех пожал плечами. – Я так не считаю. Впрочем, я допускаю, что в чем-то остаюсь наивен. Но что-то я не заметил у Кристины состоятельного мужа или любовника, какой должен бы быть у мелочной и продажной женщины. Она живет как все, работает. Да и я никогда не мог назвать себя таким уж выгодным спутником жизни. Карел строит свои выводы на том, что она соблазнилась им накануне нашей свадьбы? Так он был звездой, и даже без этого у женщин всегда мозг напрочь отшибало, когда он оказывался поблизости. – Зависит исключительно от женщины, – тихо пробормотала Саша, затем только вздохнула. Какое право она имела ему что-то говорить? – Ладно, Войтех, если при таком количестве женщин вокруг тебе нравится плясать на одних и тех же граблях – пожалуйста. Каждый человек сам себе злобный Буратино. – Теперь в ее тоне не осталось осуждения. – Ты слишком серьезно ко всему относишься, – вздохнул Войтех, опускаясь на диван. Он почти не спал ночью, поэтому голова была тяжелой, и ее все время хотелось куда-нибудь положить. – Я ведь пока не собираюсь снова на ней жениться. Мы всего лишь провели вместе ночь. По старой памяти. Это не обязательно что-то значит для кого-либо из нас. Саша села рядом с ним на диван и посмотрела на него. – В самом деле? – с едва уловимым сарказмом в голосе поинтересовалась она. Войтех криво улыбнулся в ответ, понимая, что в этот раз ему не удалось провести ее. – По крайней мере, я продолжаю себе об этом напоминать. Кристина не любила меня тогда и не влюбилась сейчас. Ей просто одиноко. – И зачем тогда это тебе? Ты все еще ее любишь? Он пожал плечами, невидящим взглядом уставившись в темную поверхность экрана выключенного телевизора, в котором отражались их с Сашей мутные силуэты. – Я определенно люблю свои воспоминания о том, как все было до того дня, когда я обнаружил ее в квартире брата. Как мы вместе что-то делали, как мы разговаривали. Я помню, что и как она говорила, и, ты знаешь, я ведь ни разу не заподозрил ее во лжи. Может быть, я был молод и наивен, может быть, слишком сильно любил сам и ничего не замечал из-за этого, но одно я помню точно: жизнь имела смысл. Мир наполняли краски. Одна ее улыбка заряжала меня такой энергией, что мне казалось, я могу перевернуть его. Я был счастлив. Все закончилось слишком резко, понимаешь? У меня до сих пор ощущение, что в тот день что-то пошло не так, что это была и не она совсем. А больше мы уже ни разу нормально не поговорили. Я не могу сказать, что все эти годы страдал по ней и не обращал внимания на других женщин. Это не так. Но с тех пор я сознательно заводил отношения только с теми женщинами, с которыми они не могли перерасти во что-то серьезное. Карьеристки, ненагулявшиеся, замужние – лишь бы они не хотели слишком много от меня, а я не ожидал слишком много от них. В какой-то степени я даже стал похож на Карела, хотя до него мне, конечно, всегда будет далеко. Он оборвал себя, решив, что его монолог становится слишком похожим на нытье. Ему не хотелось, чтобы она снова его жалела. – Наверное, – уже бодрее заключил он, – я просто соскучился по эмоциям. По тем краскам. – В таком случае можно было просто перестать заводить романы с карьеристками и ненагулявшимися, а влюбиться в кого-нибудь другого и позволить ей любить себя, – заключила Саша, вытаскивая из кармана смартфон. – Держи. Мы с Ваней вчера нашли кое-что, к сожалению, распечатать было негде. Но если ты подключишь его к ноутбуку, сможешь прочитать, там все на чешском. – Сейчас посмотрим, – Войтех забрал у нее смартфон и пересел к столу, на котором стоял ноутбук. – Ты пока наливай кофе. Если тебе не трудно, можешь и мне налить, – с улыбкой добавил он, возясь с фотографиями. Саша налила две чашки горячего кофе, упоительно пахнущего корицей, и вернулась к столу, поставив второй стул так, чтобы тоже видеть экран ноутбука. Войтех как раз пролистывал снимки, которые Ваня вечером успел скинуть со своего смартфона на ее. – Понимаешь что-нибудь? – спросила она, аккуратно пододвигая ему его чашку. – В первую очередь, мне бы хотелось понять, где вы это нашли? – строго поинтересовался Войтех, поднося чашку к губам. Саша только фыркнула. – Ваня же сказал тебе вчера: ты не хочешь этого знать. – Я передумал. Где вы это сняли? – В офисе Национального исторического общества, – со вздохом призналась она. – Мне следовало догадаться, – проворчал Войтех. – Я просто не думал, что Ваня решит втянуть в подобную авантюру тебя. Саша удивленно подняла бровь. – Ты переживаешь за меня? – не удержалась она от вопроса. – Конечно. Ты и так рискуешь, не задумываясь, без посторонней помощи. Я надеялся, что Иван не станет это поощрять. – Максимум, что мне грозило, – это лишение шенгенской визы, – отмахнулась Саша. – Но если ты все еще собираешься возвращаться в Москву, я бы это пережила. Войтех смутился. Еще вчера он не собирался всерьез думать о том, чтобы остаться в Праге, хотя и обещал отцу. Сейчас он поймал себя на том, что уже не может сказать наверняка, вернется ли в Москву. Кристина ведь ни за что не поедет в Россию. – Ладно, – он оборвал собственные мысли и поторопился сменить тему, принявшись внимательнее рассматривать фотографии. – Здесь, где листы, описывается история Голема. Все то же самое, что нам рассказывал Нев, но немного подробнее. – Ничего нового и важного? Я зря рисковала своей шенгенской визой? – Саша улыбнулась, бросив на него быстрый взгляд и стараясь не думать о том, почему он предпочел сменить тему. – Здесь еще подчеркнуты слова о том, что Голем – исполнитель. Его создали для выполнения грязной работы, но не для сложных манипуляций с чужим разумом. Кстати, раввин, с которым я вчера разговаривал, сказал мне примерно то же самое. – То есть все это делает не он, а как бы кто-то через него? – Скорее, дело вообще в чем-то другом. Удел Голема – грубая сила. Если кто-то и толкает людей на все эти безумства, то не он. – Тогда я вообще не понимаю, что происходит, – Саша мрачно посмотрела в свою чашку, где кофе оставалось уже меньше половины. – Мы не заметили никого, кто еще мог бы участвовать в этом деле, кроме Голема. А что с фотографиями на доске? Они что означают? – Здесь не очень понятно, – Войтех переключился к нужной фотографии. – Краткая информация по трем жертвам. Потом еще два каких-то… слова? Не знаю, это не чешский, даже не латиница. Не представляю, что они означают. Смущает другое. Здесь каждая жертва подписана словом «хозяин». – Хозяин? Это еще что за паразитология? – Черт его знает, – Войтех потер лоб, сделал еще несколько глотков кофе, а потом посмотрел на часы. – Скоро прилетит Нев, я обещал его встретить, но вчера забыл взять у Карела машину. Придется сначала доехать до него. Составишь мне компанию или у вас с Иваном есть еще планы по незаконному проникновению? – Нет, с Сидоровым я больше никуда не пойду, – поежилась Саша, – и так вчера натерпелась страха. Нас там чуть не застукали, между прочим. Так что я с удовольствием составлю тебе компанию. – Тогда подожди меня тут пять минут. Я быстро схожу в душ, переоденусь и поедем к Карелу. Войтех быстро вышел из гостиной, и спустя полминуты в коридоре хлопнула дверь ванной. Саша еще какое-то время бездумно перелистывала вчерашние снимки. Чем дальше, тем запутаннее казалось это дело, и тем меньше они все что-то понимали. По-хорошему, следовало бы еще раз навестить «друзей» из исторического общества, желательно с Войтехом, чтобы тот мог разобраться, что искать. Толку с того, что они побродили там с Ваней? Вполне возможно, что-то важное, написанное на чешском, лежало перед самым их носом, но они даже не обратили внимания. Однако вряд ли им еще раз так повезет. Начались рабочие будни, там наверняка куча народа, да и неизвестный растяпа Даниэль Коварж уже должен был заявить о том, что потерял пропуск. Судя по тому оборудованию и обстановке, которое они там видели, депортация и черная метка в визовой истории покажется им удачным исходом, если их там обнаружат. Саша потерла лицо руками, чувствуя непреодолимое желание курить. Отсоединив свой смартфон от ноутбука, она захлопнула крышку последнего, и тут же за ним обнаружила стопку каких-то фотографий. На первом снимке в глубоком кресле сидел примерно двухлетний малыш с большими, невероятно серьезными глазищами и пухлыми щеками. Удивленно приподняв брови, Саша взяла фотографии в руки. Она никогда не понимала, как люди видят сходство между маленькими детьми и уже выросшими людьми, но сейчас мгновенно узнала эти светлые глаза. Черты лица у Войтеха со временем изменились, но глаза остались такими же серьезными. И складку между бровями, когда он о чем-то думает или недоволен, она тоже узнала. Саша почувствовала, как губы сами собой расползаются в улыбке, а в уголках глаз уже почти готовы были появиться слезы не то умиления, не то обиды. Значит, вчера он еще помнил о ней и о своем обещании показать ей свои детские снимки, если окажется в Праге. Она отложила фотографию двухлетнего малыша в сторону и посмотрела на следующую, где Войтеху было уже около шести или семи, в одной руке он сжимал букет цветов, другую вложил в ладонь высокой стройной женщины с такими же строгими глазами. Взглядом и выражением лица он явно пошел в мать. На третьем снимке он был еще старше, уже не с таким серьезным лицом, с отцом и походным рюкзаком за плечами. Четвертый снимок сделали, видимо, в то время, когда он учился в военной академии, трое молодых людей, среди которых Войтех теперь узнавался уже очень легко, были одеты в небрежно расстегнутую военную форму, а лица их сияли улыбками. И, наконец, на последней фотографии он снова находился в компании двух человек, уже других, в другой форме. Саша догадалась, что этот снимок сделан незадолго до полета в космос, лицо Войтеха снова приобрело серьезность и какое-то вдохновение, которого ни на предыдущих фотографиях, ни в жизни Саша никогда не видела. Она так увлеклась, что даже не заметила, как взрослый настоящий Войтех появился на пороге гостиной. – Теперь мы квиты, – тихо заметил он, подходя ближе. Саша бросила на него быстрый взгляд, а затем принялась торопливо собирать фотографии обратно, чувствуя себя неловко, как будто увидела то, что не предназначалось для ее глаз. Это казалось ей странным. Что-то похожее она должна была бы чувствовать час назад, когда без спроса нагрянула к нему в гости, а не сейчас. Ведь эти снимки он наверняка принес специально для нее. – Никогда бы не подумала, что у тебя были такие щеки, – она не сдержала улыбку. – И что ты вспомнишь о своем обещании показать мне фотографии. – У меня вообще отличная память, – Войтех вздохнул. – Иногда я об этом жалею. Если ты уже успела все посмотреть, то можем ехать. – Да, конечно, – Саша поднялась, аккуратно положила фотографии на то же место, где взяла. – Только отвези меня куда-нибудь за сигаретами по дороге, курить хочу ужасно. 2 мая 2013 года, 13.50 Osadní, Holešovice, Praha 7 Прага, Чешская Республика Ваня прикрепил к стене скотчем последний листок и отошел на два шага, чтобы оценить результаты своей работы. Теперь на стене в гостиной Войтеха была полностью воссоздана доска из конференц-зала исторического общества. – Надеюсь, Дворжак, ты все равно собирался делать в своей квартире ремонт, – с ухмылкой заметил Ваня, бросив взгляд на еще более задумчивого, чем обычно, Войтеха, но тот либо не услышал, либо не посчитал нужным ответить. – Не понимаю, чем нам это поможет, – заметила Лиля, по привычке меряя шагами комнату. – Эти чуваки из общества явно что-то знают, – ответил Ваня. – И я хочу понять что.