— Так это другой, — продолжает лыбиться Хан. — Этим жукам просто стыдно признаться, что пока они втроём ковыряли четверых, Антошка успел не только своему крылья оборвать, но ещё и на горку обратно взобраться. — Да он его нагло спёр у нас! — возмущается Балагур. Я как раз собирался завалить паразита, и тут эта наглая рожа вылезает. Хвать моего ангелочка за ногу и снова вниз ушли. — Гы-гы-гы… — скрючиваюсь от смеха, да так неудачно, что заваливаюсь на неку, и впечатываюсь лицом в грудь. — Ня-я-я… — Гы-гы-гы… — мне кажется или даже мелкие коршуны надо мной ржут? ПРОДА — Мажор, ты там поаккуратней, а то проткнёшь девушку. Гы-гы-гы… — естественно Балагур не может не выпятить на свет свою пошлую натуру. — Командир, ну не при всех же. Ня-я-я… — рыжая пакостница воспользовавшись моментом, обхватила руками мою голову, не давая свалить по-быстрому. А для подстраховки, ещё и нижними конечностями обхватила талию, замкнув ноги на пояснице. — Отпуфти! — пытаюсь оторвать от себя эту наглую кошку. Нет. Понятное дело, что я могу вырваться в считанное мгновение. Вот только при этом у девчонки может что-то сломаться. Например рёбра, если как следует давануть в районе груди. — Ох, какой развратник, схватил невинную девушку и лапает, и лапает. Ах, я такая беззащитная. И не вздумайте меня спасать. — Отпуфти кофка дфаная! Говорить особо не получается, ибо мордой лица я жестоко впечатан в мягкие полушария. Да и дышать, как бы, природой на роду написано. От безысходности и по причине того, что уши уже, наверняка, красные от звуков икающего смеха, издаваемых людьми, которые почему-то называют меня своими друзьями. Делаю попытку вырваться, выдав пару звонких шлепков по филейной части Леки-неки. — Ой, он лапает меня за попу! Резко отдёргиваю руки от задней части этой извращенки. Нет, я понимаю, что она поймала кураж и тупо развлекается. Но меру-то знать надо? Как можно родного отца-командира выставлять извращенцем. — Мужчины, как вам не стыдно. Сколько вы будете на это смотреть? Немедленно помогите девушке! — Ч-ч-чем ж-ж-е-е-е. Ик… Бульк… — раздаётся голос Хана. — Помогите своему командиру вернуть руки на место. Ах, какой развратник, забыл за какие места надо хватать девушку. — Ы-ы-ы… Ик… — Хы-ы-ы… — Ня-я-я! А вот вам. Не будет говорить, что не знаю, за что браться. Перебрав все безопасные варианты, воспользовался крайней мерой. Так как рыжая всё ещё в своей тонкой футболке, то найти на какую кнопочку нажать, дело техники. Короче ущипнул её за сосок. Грешен, жамкнул сильно. Наглая девчонка моментально расцепила конечности и выпустила меня из захвата. И ухватив саму себя за выпуклость немалого размера, зашипела от боли. Кажется, перестарался. В глазках девичьих скопились слёзы. Но заплакать суровая воительница себе не позволила. Моргнув, лишь смахнула слёзы. — Сволочь ты, — перестав ржать Балагур, недовольно качает головой. — Поддерживаю, — добивает меня Пьеро. — Осуждаю, — Лаки водит пальцем по шраму на левой щеке. — Ну, а ты что молчишь? — смотрю на Хана, который сидит прислонившись спиной к камню, а лицо всё ещё закрыто беретом в который он ржал. — Почему если Балагур накосячит, то ему леща выписывают? Чем в её понимании должна была закончиться эта выходка? Где субординация? — Так она же девчонка! — возмущается Балагур. — Ну так и пусть сидит на базе, возле костра, кашу варит. А стебать командира, неблагодарное занятие. По определению. — Поддерживаю, — озвучивает своё мнение Листик, — командир всегда прав. Просил же отпустить. Я слышал. И тут рыжая сделала то, что от неё никто не ожидал. Я-то точно. Лежащая на спине нека, перекатившись, оказалась стоящей на коленях. Придерживая рукой пострадавшую грудь, ещё и бахнулась лбом в землю: — Нека виновата. Недостойная просит прошения и ждёт своего наказания. Если честно, в этот момент мне стало как-то не по себе. Ибо верный Хан, умудрился парой фраз пристыдить всех. Так что Балагур с Пьеро, сосредоточено пыхтя, ковыряют ямки в камне. А хитрый Лаки, на этот раз, поглаживающий свой шрам уже кончиком ножа, отмазался от всех претензий: — Вот-вот. Я и говорю, осуждаю такое вульгарное поведение в отношении командира. — Вот жук, — бурчит пристыженный Балагур. — Так, ладно, — вскидываю правую руку вверх. — Будем считать, что Балагур и Пьеро у нас не благонадёжные. — Чей-то? — возмущается Вовка. — Лучше молчи, — качаю головой, и, повернувшись к Леке, прошу: — Встань. Я, конечно, слегка перестарался, но более безопасного способа не придумал. — Нека виновата и ждёт наказания, — продолжает стоя на коленях греть лбом землю. — Да встань ты уже! — топаю ногой. Почувствовав мой гнев, нека испуганно вскакивает. Так, спокойно. Старайся дышать ровно. Кажется, менталочка вырвалась. Ибо даже парни, пусть и имеющие иммунитет к ментальным атакам, но не лишённые возможности их чувствовать, встрепенулись. — Успокойся. Что-то сегодня все на нервах. Просто пообещай, что не будешь больше так делать. — Так, это как? — уточняет всё ещё дрожащая нека. — Не будешь приставать ко мне. — Буду, — остервенело кивает. — Ы-ы-ы… — осмотревшись вокруг, командую: — Вова, бицуху. — А почему я? — Так Молота то нет. — Нет уж. Ты давай вон об камешек, он не живой ему не больно. — Недостойная нека, не будет позорить своего командира, — склоняет голову рыжая. — Ну вот, сразу бы так, — довольно потираю руки. — Но приставать будет, — добивает своей кошачье логикой. Обессилено опускаю руки: — Капец, мужиков больше нет, что ли? — Таких, нет, — равнодушно, пожимает плечами нека. — Каких таких? И тут нека взяла и покраснела. Затеребила рыжие локоны, заковыряла ножкой каменный пол, и что-то там зубубнила себе под нос на непонятном языке. Видимо её голос был настолько тихим, что «Система» решила, что расслышать её невозможно. Это у некоторых мутантов слух больно хороший. — А можно громче, — встрепенулся Балагур, — а то я из иностранных языков только матерный знаю. — Нельзя, — притопывает ножкой нека. — То есть не отстанешь? — вздыхаю. — Не-а, — довольно лыбится наглая кошачья морда. — Всё равно у тебя ничего не получится, — выдаю, встав в горделивую позу. — Да куда ты денешься, — хлопая глазками, заявляет эта нахалка. — Нафига вы её вообще воскресили? — задаю риторический вопрос. — Так это? — откликается Листик. — Смотрю лежит, затащил наверх. Хорошая девчонка же.