Лев замечает это. Эмми – нет. – До завтра! – кивает она. – Ложись, – просит ее Лев, присаживаясь на край постели. Я медленно покидаю комнату, слушая его пожелание спокойной ночи. Я помню его наизусть. «Мир…» – Мир оставляю вам, мир Мой даю вам…[33] – Его голос ничем не выдает тяжесть последних дней. Не знаю, как у него это получается. Лев при Эмми, как обычно, спокоен и тверд, он не позволит творящейся снаружи мерзости коснуться ее. Я закрываю за собой дверь с последними словами молитвы Льва: – Ложись и спи, ты снова проснешься, ибо Господь защищает тебя[34]. Он выходит из комнаты Эмми и находит меня плачущей, пытающейся не задохнуться под гнетом будущих потерь, когда я еле пережила потери прошлого. Я говорю, что хочу присоединиться к Проекту. – О, Ло. – Лев притягивает меня к себе. Артур вряд ли выиграет иск о доведении до самоубийства, но что-то сильно цепляет в убитом горе отце, появляющемся на телевидении с криво повязанным галстуком и фотографией погибшего сына, оплакивающем утраченную возможность примирения и украденные у них годы, говорящем, что он с самого начала знал, чем все закончится, знал, что мы несем зло. Он подливает масла в разгоревшийся огонь. Проект «Единство» подтолкнул Джереми к краю: его подвергали неописуемым зверствам и заставляли смотреть, как издеваются над другими, что и привело его на вокзал и заставило броситься под прибывающий поезд. Я знаю, насколько убедителен Артур, так как сама ему верила, сидя в баре Маккрея напротив него. Все это вдохновляет «Вайс» на новую серию статей-интервью с теми, кто когда-либо вращался в Проекте, особенно тех, кто посещал публичные проповеди и у кого есть что рассказать. Общественность считает нас монстрами. Пресса обращается к губернатору Куомо с вопросом, как он относится к действующему на территории штата Нью-Йорк «культу». Одна за другой рвутся связи центров «Единства». «УБИЙЦЫ» кроваво-красной краской выведено на здании центра в Мореле. Мир требует от Льва ответить за все его преступления, но он по-прежнему непреклонен: он не совершал ни единого. Лев не дает никаких объяснений, но соглашается, что нужно добиться опровержения. Однако для опровержения ему нужно имя того, кто написал статью для Пола. Я с гулко стучащим сердцем проскальзываю в комнату раздумий. Атара пытается протиснуться за мной, но я отгоняю ее и закрываю за собой дверь. После долгого полуденного блуждания по коридорам дома я обнаружила, что эта комната – единственное место, кроме гостиной, где ловится хоть какая-то связь. Встав у окна, звоню Полу. Он отвечает после третьего гудка. Знакомый голос вызывает дурноту. Я слышу в нем победные нотки и живо представляю себе небрежный вид Пола, какой у него бывает всегда, когда случается что-то хорошее и ему становится не до себя. Не удивлюсь, если он ночует в офисе, пытаясь удержаться на вершине славы и подольше покупаться в ее лучах. – Денэм, – приветствует меня Пол, и мне кажется, что я больше не знаю этого человека. – Спасибо, что перезвонила. Я не видел тебя в городе, хотя искал. Ты прячешься? – Где я, не имеет никакого значения. Получается зло, и Пол молчит. Я стискиваю в ладони мобильный. – Ты права, – наконец произносит он. – Поверь мне, я прекрасно понимаю, что любое количество времени, которое ты готова уделить мне, – это больше, чем я заслуживаю. – Намного больше. – Я делаю паузу. – Как у вас там? – Напряженно. – Замаскировать удовлетворение у него не выходит. Сейчас Пол в своей стихии, вцепился в «Единство», как собака в кость, и не отпустит. – Невероятно. Уверен, ты видела, что статья в Твиттере вошла в топ самых актуальных тем. И сутки возглавляет их. Веб-сайт уже один раз повис, не выдержав наплыва посетителей. И Артур… Тут все серьезно. Сегодня чуть позже я свяжусь с Си-эн-эн. Для «СВО» это великий момент, и каждый раз, переступая порог офиса, я думаю, что ты должна быть частью происходящего. Я смотрю в окно на серые небеса. – И кто же виноват в том, что я не являюсь его частью? – Ты не должна была бросать все вот так, за секунду, – говорит Пол. Совсем не то говорит. Он вздыхает. – Слушай, я понимаю, насколько это было непрофессионально. Это случайность. Я никогда себе такого раньше не позволял. И понимаю, как это, должно быть, выглядело. – Да ну? – Понимаю. У нас с Лорен серьезные отношения, и завязались они только после ее повышения. Она подумала, что тебе важно это знать. – Как много она обо мне думает. – Да, много. И я тоже. Чушь собачья. А он продолжает городить ерунду: – Я расцениваю тебя как потерю, Денэм. И хочу все исправить. – Не поняла! – Возвращайся на работу. Не знаю, что я ожидала услышать от него, но уж точно не это. – Я больше не хочу делать тебе кофе, Пол. – Мне это и не нужно. Вообще-то, я и сам навострился его делать. – Он ждет, что я ему подыграю, пошучу в ответ, и, не дождавшись, прочищает горло. – Ну смотри, как обстоят дела. Ты умна, Денэм. Амбициозна и страстно увлечена писательством. И я не знаю, что с тобой делать, – так же, как мои начальники не знали, что делать со мной. Вдруг пришло отрезвляющее осознание: я стал точно таким же, как те, кто стоял у меня на пути. Я не хочу закапывать новые таланты, я хочу раскрывать их. Публиковать. Для этого я и открыл «СВО». Потому и хочу, чтобы ты вернулась. Хочу стать твоим наставником. Помочь тебе восполнить все пробелы и подняться вверх по лестнице… Впиваюсь пальцами свободной руки в ладонь и сосредотачиваюсь на боли. Где-то в душе еще осталась частичка меня, вскинувшаяся на это предложение, ведь когда страстное желание чего-то укоренилось в тебе настолько глубоко, разом оно не уйдет. Однако то, что заменило это желание, звучит во мне громче. Пол может трахать кого угодно. Мне это не важно. Важна правда. Только она и важна. Мое молчание явно удивляет Пола настолько, что он спешит его прервать: – Ты обладаешь природным талантом, Денэм, и чертовски сильной интуицией. Ты усомнилась в «Единстве» раньше меня. Наконец-то. Мой выход. – Ты сказал, что Проект чист. – На бумагах. В остальном же он адски замаран. – Но автор статьи анонимен. Мы позволяем себе такое только в крайнем случае. – Это и есть крайний случай. – И ты просто безоговорочно поверил кому-то? Доказательства были? – Аудио и видео… помимо прочего. – Пришли их мне. – Что? Я не могу этого сделать, Денэм. Так я раскрою свой источник… – Но откуда ты знаешь, что доказательства не сфабрикованы или… – Материалы проверили. Ты что, совсем меня не уважаешь? Я построил карьеру не на издании историй, которые посчитал правдивыми. Я по уши влез в дела «Единства», и все опубликованное – правда, хотя я охренеть как жалел, что это так, поскольку увиденное и услышанное мной – гребаные ужастики. Если все пойдет как надо, то Лев Уоррен заплатит за содеянное, и меня это очень даже устраивает. – Я уважаю тебя настолько же, насколько ты уважал меня, Пол. Ты никогда не воспринимал меня всерьез. Он порывается возразить, но я не даю: – Ты нанял меня, чтобы возвысить себя в своих же глазах… «Дал трагической девочке со шрамом работу». Эта фраза идеально смотрелась бы в твоем следующем биографическом очерке в «Таймс». Уверена, так ты и думал. Ты украл у меня историю, а теперь ведешь себя так, будто оказываешь мне величайшую услугу… – Украл историю? Что? Это неправда… – Я не могу работать на того, кто не уважает меня. Начавшийся дождь бьет в окно, стучит по стеклу. Когда Пол в конце концов заговаривает, в его голосе слышатся растерянность и боль: – По-моему, ты многое преувеличиваешь, и все же мне грустно слышать, что ты так думаешь. Как тебя переубедить? – Сказать, кто написал статью. Дверь позади открывается со скрипом как раз в тот момент, когда слова срываются с моих губ. Сердце заходится. Я медленно оборачиваюсь. В дверях стоит Лев. В ухе раздается смех Пола. – Этого я не сделаю, – отвечает он. Я молчу, и его смех обрывается. – Я никогда, и я это серьезно, никогда не выдам свой источник информации, как и любой другой порядочный журналист. – Тогда нам больше не о чем говорить. – Денэм, подожди! Я отхожу от окна. Мобильная связь слабеет, заглушая его просьбу остаться на линии, и я заканчиваю разговор. – Прощай, Пол! – Что ты делаешь? – спрашивает Лев. – Попробовала узнать имя информатора Пола. Лев входит в комнату. – Получилось? – Прости, – качаю я головой.