– Примерно восемьдесят килограммов. – Люди весят так мало! – изумляется Рокки. – Я состою в основном из воды, – поясняю я. – Итак, мы в командном отсеке. Отсюда я управляю кораблем. – Понимаю. Мы потихоньку спускаемся сквозь люк, ведущий в лабораторию. Рокки возбужденно копошится внутри шара. Эридианец всегда вертится при встрече с чем-нибудь новым. Думаю, так он лучше «видит» незнакомый предмет своим сонаром. Примерно как собака, которая слегка наклоняет голову, вслушиваясь в незнакомый звук. – Это моя лаборатория, – рассказываю я. – Вся наука творится здесь. – Хорошая-хорошая-хорошая комната! – пищит от восторга Рокки. Его голос поднялся на целую октаву. – Хочу понять все! – Я отвечу на любой вопрос, – обещаю я. – Потом! Другие комнаты! – Другие комнаты, – театрально повторяю я и толкаю шар в спальню. Я стараюсь двигаться помедленнее, чтобы Рокки мог получить представление об окружающем пространстве из центральной точки отсека. – Здесь я сплю. В смысле, спал раньше. А потом ты попросил меня спать в туннеле. – Ты спишь один, вопрос? – Да. – И я тоже спал один много-много раз. Грустно. Похоже, Рокки так и не понял. Страх сна в одиночестве слишком въелся в его мозг. Любопытно… возможно, так у эридианцев закладывался стайный инстинкт. Именно благодаря стайному инстинкту вид становится разумным. И, возможно, этот странный (на мой взгляд) ритуал сна послужил причиной того, что я и Рокки сейчас разговариваем. Признаю, это было ненаучно. Вероятно, тысячи разных причин привели к тому, что эридианцы стали разумным видом и все такое прочее. И заморочки со сном – лишь одна из них. Но, черт возьми, я же ученый! А значит, имею право выдвигать теории! Я открываю дверцу в складской отсек и частично просовываю туда шар с Рокки. – Это небольшая комната для хранения. – Понимаю. Вытаскиваю шар обратно. – Больше комнат нет. Мой корабль гораздо меньше твоего. – На твоем корабле много науки! – восхищается Рокки. – Покажешь мне все в научной комнате? – Конечно! Мы поднимаемся в лабораторию. Рокки вертится, впитывая информацию об окружающем. Я подталкиваю сферу в центр отсека, вплотную к лабораторному столу. Кажется, он из стали, но я не уверен. Большинство как раз из стали. Сейчас выясним. – Используй магниты. Рокки прислоняет магнит к пятиугольнику, касающемуся края столешницы. Щелк! Магнит прилипает. Теперь шар зафиксирован на месте. – Хорошо! – одобряет эридианец. Прислоняя магниты к одному пятиугольнику за другим по очереди, Рокки перекатывается туда и обратно вдоль стола. Способ не самый изящный, зато работает. И мне больше не нужно придерживать шар руками. Легко оттолкнувшись от стола, я переплываю в середину отсека. – Тут полно всякой всячины. Что бы ты хотел узнать для начала? Рокки тянется рукой в сторону интересующего предмета, но внезапно меняет решение. Потом указывает на другой и снова колеблется. Он словно ребенок в кондитерской. Наконец, Рокки выбирает 3D-принтер. – Вон то. Что это такое, вопрос? – Штуковина, которая делает маленькие предметы. Я сообщаю компьютеру форму, а он сообщает этой машине, как ее сделать. – Я могу увидеть, как она делает маленький предмет, вопрос? – Машине нужна гравитация. – Вот почему твой корабль вращается, вопрос? – Да! – радостно восклицаю я. Быстро же он соображает! – Вращение дает гравитацию для разных научных исследований. – Твой корабль нельзя вращать, когда присоединен туннель. – Верно. Рокки задумывается. – На твоем корабле больше науки, чем на моем. Тут она лучше. Я приношу свои вещи на твой корабль. Отсоединяю туннель. Ты вращаешь корабль для науки. Ты и я вместе делаем науку, как убить астрофагов. Спасаем Землю. Спасаем Эрид. Хороший план, вопрос? – Эммм… да! Отличный план! Но как же твой корабль? – Я постукиваю по ксенонитовой сфере. – Человеческая наука не умеет делать ксенонит. Он прочнее всего, что есть у людей. – Я приношу материалы, чтобы делать ксенонит. Я могу делать любую форму. – Понимаю, – говорю я. – Хочешь пойти за вещами сейчас? – Да! Так я превратился из «единственного выжившего исследователя космоса» в «парня со странным соседом по комнате». Любопытно, что из этого получится. * * * – Вы знакомы с доктором Ламай? – спросила Стратт. – За последнее время я познакомился с таким количеством людей, что просто не помню, – пожал я плечами. На авианосце имелся лазарет, но он предназначался для членов экипажа. Для нас же на второй ангарной палубе построили особый медицинский центр. Доктор Ламай сложила ладони в традиционном буддийском приветствии, слегка наклонив голову. – Рада знакомству, доктор Грейс! – Спасибо, я тоже, – удивленно улыбнулся я. – Я отдала в ведение доктора Ламай все медицинские вопросы, касающиеся полета «Аве Марии», – пояснила Стратт. – Она была ведущим научным сотрудником в компании, разработавшей метод введения в кому, который мы и собираемся применить. – Очень рад, – обрадовался я. – Полагаю, вы из Таиланда? – Да, – ответила она. – К сожалению, компанию пришлось закрыть. Метод работает лишь для одного пациента из семи тысяч, что существенно ограничивает коммерческий потенциал применения. Но я счастлива, что мое исследование все-таки может послужить человечеству. – Это еще слабо сказано! Ваше исследование может спасти человечество! – поправила Стратт. – Вы слишком добры ко мне, – скромно потупила глаза Ламай. Следом за ней мы вошли в лабораторию. Там на десятках операционных столов лежали бесчувственные обезьяны, каждая из которых была подсоединена к разным вариациям медицинского оборудования. – Мне обязательно присутствовать? – напряженно спросил я. – Не обращайте внимания на доктора Грейса, – заговорила Стратт. – В некоторых вопросах… он излишне чувствителен. – Ничего, я справлюсь. Понимаю, без испытаний на животных не обойтись. Мне просто тяжело на это смотреть, – ответил я. Ламай промолчала. – Доктор Грейс, возьмите себя в руки! – рявкнула Стратт. – Доктор Ламай, введите нас в курс дела. Указав на пару металлических манипуляторов, висевших над одной из обезьян, Ламай произнесла: – Мы разработали систему автоматизированного наблюдения и ухода за пациентами в коме. Тогда мы рассчитывали на десятки тысяч подобных пациентов. Но этого так и не случилось. – Устройство в рабочем состоянии? – поинтересовалась Стратт.