Погодите. Странные какие-то молекулы. В них нет смысла. Я снова рассматриваю «запонки». Ничто не способно образовать молекулу таким образом. Восемь атомов с одной стороны, восемь – с другой, соединенные… Чем? Ничем! Соединительная нить исходит даже не из бусины. Она просто удерживает две замкнутые в кольца нити вместе. – Атомы! – восклицаю я. – Бусины – это протоны. Нити, замкнутые в кольца, означают атомы. А соединительные нити – химические связи! – Хорошо, в таком случае… – Я расправляю «ожерелье» с запонками и пересчитываю все элементы. – Здесь два атома, каждый с восемью протонами, связанными между собой. Элемент номер восемь – кислород. Выходит, тут два кислорода. O2! И это было в шаре с изображением «Аве Марии». Я показываю модель Рокки и улыбаюсь: – Ах, ты умник! Это же моя атмосфера! Вытаскиваю другой комплект бусин. – А твоя атмосфера… семь протонов, связанных с тремя отдельными атомами, каждый из которых соединен с одним протоном. Азот, связанный с тремя водородами. Аммиак! Ну конечно! Вы дышите аммиаком! Так вот почему от всех оставленных эридианцами предметов исходит этот навязчивый душок. Остаточный запах их атмосферы. – Фу… – Мое лицо искажает гримаса отвращения. – Вы дышите аммиаком? Пересчитываю все модели аммиака, вынутые из шара. У меня только одна молекула кислорода, но аммиака целых двадцать девять. Я задумываюсь на мгновение. – О, ясно! – радуюсь я, глядя на Рокки. – Я понял, что ты хотел сказать! Плотность вашей атмосферы в 29 раз больше нашей! Ничего себе! В голову сразу же приходят два факта: во-первых, эридианцы испытывают немыслимое давление. Для Земли это, как в океане, на глубине в тысячу футов; во-вторых, ксенонит – настоящее чудо. Не знаю, какова толщина прозрачной стены – может, полдюйма? Меньше? Но она выдерживает избыточное давление в 28 атмосфер! А ведь это большая неармированная панель (наихудший вариант для корпуса высокого давления). Черт, да весь эридианский корабль сделан из больших панелей! У них же запредельная прочность! Неудивительно, что я не смог ни согнуть, ни сломать присланные мне ранее модели. У нас абсолютно несовместимые условия существования. Если бы я оказался с другой стороны перегородки, то не протянул бы и пары секунд. Полагаю, Рокки бы тоже не поздоровилось в атмосфере, которая в 29 раз более разрежена, чем привычная ему, и начисто лишена аммиака. Хорошо, не проблема. Мы оба можем издавать звуки и жестикулировать. Для начала общения неплохо. Пару мгновений я перевариваю все это. Нет, ну надо же! Я подружился с инопланетянином, и мы болтаем! Правда, я еле стою на ногах. Беда в том, что я слишком потворствовал себе. Навалившаяся усталость не дает сосредоточиться. Вот уже двое суток, как я не сплю. Ведь постоянно происходит нечто грандиозное. Но вообще без сна невозможно! Мне нужен отдых. Я поднимаю вверх палец. Мол, погоди секундочку. Надеюсь, Рокки запомнил этот жест с прошлого раза. Эридианец тоже поднимает один из своих пальцев. Я спешно устремляюсь в лабораторию. На стене висят часы со стрелками. В каждой лаборатории обязательно нужны такие. Немного повозившись, снимаю их со стены и засовываю под мышку. И еще прихватываю с рабочего места стираемый маркер. И снова в обратный путь, мимо командного отсека, в Туннель Инопланетян. Рокки все еще на месте. При виде меня он вроде встрепенулся. Как я это понял? Никак. Он просто сменил позу и весь словно подобрался. Я показываю Рокки часы. Перевожу стрелки назад. Я просто хочу, чтобы он понял, как они двигаются. Эридианец делает круговое движение рукой. Он понял! Я устанавливаю стрелки на 12:00. Потом маркером провожу длинную линию от центра к двенадцати и короткую от центра к двум. Я бы, конечно, поспал часов восемь, но не стоит заставлять парня дожидаться меня так долго. Поэтому выделяю себе на отдых пару часов. – Я вернусь, когда стрелки окажутся тут, – заявляю я. Можно подумать, ему так понятнее. – ♪♪♫, – раздается в ответ. Рокки делает странный жест: протягивает вперед две руки, словно что-то хватает, а потом прижимает невидимый предмет к себе. – Что? Тогда он стучит по прозрачной стене и, указав на часы, опять повторяет те же движения. Намекает, чтобы я расположил часы поближе к нему? Я подталкиваю часы к перегородке. Рокки заметно оживился. Он снова торопливо повторяет жест. Пододвигаю часы еще немного. Теперь они парят почти вплотную к стене. Рокки еще раз делает то же движение, но теперь медленнее. Я уже не понимаю, чего он добивается. Я толкаю часы еще вперед, и они упираются в стену. Он воздевает руки и трясет ими, будто в танце. К добру ли это? Так, ладно. Надеюсь, до Рокки дошло, что я вернусь через два часа. Я собираюсь уйти, но сзади тут же раздается: тук-тук-тук! – Что ещеееее? –♪♪♫♪, – волнуется Рокки, тыкая пальцем в сторону часов. Часы немного отплыли назад от стены, и ему это не нравится. – Ага, ясно. Снимаю со стены туннеля кусок клейкой ленты и, разорвав пополам, прикрепляю часы с левой и правой стороны корпуса к прозрачной перегородке. Рокки снова трясет руками. Видимо, это означает «да» или «одобряю». Вроде кивка. Я снова пытаюсь удалиться, но… Тук-тук-тук! Резко оборачиваюсь и рявкаю: – Чувак, я просто хочу выспаться, черт возьми! Рокки поднимает вверх палец. Использует мой жест против меня. Теперь я вынужден ждать! Справедливо. Я тоже поднимаю вверх палец в знак согласия. Эридианец открывает круглый люк, ведущий в их корабль. Он как раз по размеру Рокки. Я бы протиснулся с трудом, если б вдруг возникла такая необходимость. Рокки исчезает внутри, оставив люк открытым. Я бы очень хотел узнать, как у них все устроено, но за дверью ничего не видно. Кромешная темнота. Хмм… Любопытно. Внутри корабля черным-черно. Думаю, внешний люк ведет в шлюзовую камеру. Но там должно быть хоть немного света, правильно? Рокки прекрасно ориентируется в пространстве. Инопланетянин может видеть, ведь он отвечал на мои жесты. Это подтверждает мою теорию о зрении эридианцев: в отличие от землян, они видят другую часть спектра. Например, только инфракрасное или только ультрафиолетовое излучение. Шлюзовая камера наверняка залита светом, но Рокки его видит, а я нет. Соответственно, мои лампочки для него совершенно бесполезны. Интересно, пересекаются ли диапазоны наших видимых спектров? Может, красный (цвет с самой длинной волной, которую видят люди) – это «♪♫♪», то есть самая короткая волна, которую видят эридианцы. Или что-нибудь подобное. Стоило бы этим заняться. Надо принести сюда раскладку с цветами спектра и поглядеть, сможет ли… А вот и он! Рокки прыгает в туннель и по-паучьи перемещается вдоль перекладин к разделяющей нас стене. Двигается эридианец очень ловко. Либо он не первый раз в невесомости, либо эридианцы отлично умеют карабкаться. У Рокки пять рук с отстоящими пальцами, к тому же он межзвездный путешественник – значит, оба мои предположения верны. В одной руке эридианец держит какое-то устройство и показывает его мне. Это… ума не приложу, что там такое. Ага, цилиндр (боже, ребята помешаны на цилиндрах!), около фута в длину и дюймов шесть в ширину. Он слегка продавливается под пальцами Рокки: наверное, оболочка сделана из мягкого материала вроде поролона. Вдоль цилиндра вырезано несколько квадратных окошек. В каждом виднеется символ. Думаю, это буквы. Но они не просто напечатаны – выпуклые символы возвышаются над плоской поверхностью примерно на одну восьмую дюйма. – Хмм… – Я озадачен. В самом правом окошке один символ уезжает, сменяясь на другой. Через пару секунд снова. И снова. – Это часы! – догадываюсь я. – Я показал тебе свои часы, а ты принес свои! Указываю на циферблат со стрелками, приклеенный к прозрачной стене, а потом на цилиндр с окошками. Рокки опять трясет двумя свободными руками. Я повторяю его жест. Я внимательно рассматриваю эридианские часы. Рокки держит их так, чтобы мне было лучше видно. В самом правом окошке поочередно сменяются символы – вероятно, цифры. Видимо, они закреплены на роторе. Совсем, как наши олдскульные часы с цифрами. Через некоторое время во втором справа окошке ротор прокручивается на одну позицию. Ясно! Насколько я понял, в самом правом окошке ротор вращается каждые две секунды. Даже, наверное, чуть дольше. Полный цикл состоит из шести разных символов – «ℓ», «I», «V», «λ», «+» и «V» – а потом все повторяется заново. Как только появляется «ℓ», ротор в соседнем окошке слева поворачивается на одну позицию. Судя по всему, эридианский язык читается слева направо, как и английский. Удачное совпадение. Ну, хоть не кардинально по-другому. В принципе, вариантов всего четыре: слева направо, справа налево, сверху вниз и снизу вверх. Следовательно, шансы на совпадение были 1:4. Эридианские часы интуитивно понятны. Показания в них меняются по принципу одометра. Символ «ℓ» – очевидно, их 0. Тогда «I» – 1, «V» – 2, «λ» – 3, «+» – 4 и «V» – 5. А куда делись цифры с 6 по 9? Они не существуют? После «V» снова идет «ℓ». То есть эридианцы используют шестеричную систему счисления. Из всего, что я объясняю своим ученикам, системы счисления вызывают самые большие трудности. В числе 10 нет ничего особенного. У нас десять разных цифр, потому что десять пальцев на обеих руках. Все очень просто. У Рокки и его сородичей по три пальца на каждой кисти, и, видимо, ребята пользуются лишь двумя руками для счета (думаю, остальные три руки/ноги нужны для устойчивости). Выходит, для работы у эридианцев имеется шесть пальцев. – Молодчина, Рокки! Ты гений! И я не преувеличиваю. Он одним махом продемонстрировал мне: – эридианские цифры (шестеричная система счисления); – как записываются эридианские цифры (ℓ, I, V, λ,+, V); – как эридианцы читают письменную информацию (слева направо); – сколько длится эридианская секунда. Я поднимаю палец и уношусь в корабль за секундомером. Вернувшись, замеряю ход часов Рокки. Как только в третьем окошке меняется цифра, запускаю секундомер. Правый ротор щелкает примерно каждые две секунды, и через каждые шесть позиций следующий ротор поворачивается на одну позицию. Придется немного повозиться, но я хочу получить максимально точные показания. Спустя почти полторы минуты сдвигается на один шаг и третий ротор. Скорее всего, следующая цифра на нем появится минут через десять. Но я собираюсь ждать до победного. Рокки становится скучно. По крайней мере, похоже на то. Он переминается с ноги на ногу, а потом выпускает часы из рук, и они медленно дрейфуют вдоль перегородки. Эридианец бесцельно слоняется по своей стороне туннеля. Затем открывает люк, ведущий на борт корабля, начинает залезать, но на полпути останавливается. Пару мгновений раздумывает и, приняв решение, захлопывает люк. Он не хочет уходить, пока я тут. Мало ли, вдруг я сделаю что-нибудь интересное? – ♪♪♪, – поет Рокки. – Знаю, знаю, – говорю я, подняв кверху палец. Тоже подняв палец, он начинает перепрыгивать со стены на стену, как бы расхаживая туда-сюда в невесомости. Наконец, третий ротор сдвигается, и я останавливаю секундомер. Время: 511,00 секунд. Калькулятора под рукой нет, и я слишком взволнован, чтобы снова тащиться за ним в лабораторию. Достаю ручку и выполняю длиннющее деление в столбик на ладони. Одна эридианская секунда соответствует 2,366 земным. Я обвожу полученный результат в кружок и изумленно пялюсь на него. Хочется добавить в конце несколько восклицательных знаков – они здесь явно напрашиваются. Знаю, вроде ничего особенного, но на самом деле это очень важно! Рокки и я – космонавты. Если мы сумеем наладить общение, то говорить будем о науке. И мы только что установили основные единицы измерения времени! Дальше в программе длина и масса! На самом деле нет. Дальше в программе сон. Я дико устал. Снимаю со стены часы, обвожу маркером цифру «2», стараясь донести свою мысль как можно яснее, и снова приклеиваю на место. Машу рукой. Рокки машет в ответ. Я удаляюсь, чтобы вздремнуть. * * * Смешно. И как я рассчитывал уснуть? Да и кто бы смог в таких обстоятельствах? Я все еще прокручиваю в голове недавние события. Там настоящий инопланетянин. И я в отчаянии, так как не могу выяснить, что именно он знает об астрофагах. Увы, о сложных научных вопросах с помощью жестов не поговоришь. Нам необходим общий язык, пусть даже примитивный. Я должен продолжать свои изыскания. Надо разработать научный язык. Глаголы и существительные возьмем из физики. Этот набор понятий у нас точно общий – законы физики везде одинаковы. А когда наберется достаточно слов, чтобы обсуждать науку, мы поговорим об астрофагах.