Переплываю в лабораторию, кладу в сумку несколько предметов и возвращаюсь в туннель. Первым делом, с помощью клейкой ленты закрепляю вдоль туннеля несколько светодиодных ламп и направляю лучи на стенку с шестигранниками. Теперь, по крайней мере, я смогу видеть, что делаю. Затем извлекаю свой испытанный в деле ручной рентгеновский спектрометр и сканирую один из шестигранников. Это ксенонит. Почти тот же состав, что и у цилиндров, которые эридианцы посылали мне раньше. Почти. Есть несколько различий в следовых элементах. Любопытно. Может, у ксенонита, как и у стали, бывают разные составы сплава? Проверяю следующий шестигранник. Еще одна чуть измененная комбинация. Видимо, каждый вид ксенонита подходит для конкретной ситуации. Не зная, каков по составу мой воздух, эридианцы решили посмотреть, как поведут себя при контакте с ним разные виды сплавов. Когда я покину туннель, они обследуют шестигранники и поймут, что подошло лучше всего. Получается, мне нужно покинуть туннель. Должен ли я сбросить давление со своей стороны? Так я проявлю вежливость. Сделать это не составит труда – достаточно запустить процедуру шлюзования. Представляю, как изумится система: «Ого! Да во мне полно воздуха!» – но откачивать будет до тех пор, пока не достигнет вакуума. А если эридианцы сумеют каким-то образом взять пробу воздуха с моей стороны? Тогда не нужно его откачивать. И я принимаю решение оставить все, как есть. Если бы я строил этот туннель, то предусмотрел бы возможность забора пробы, а эридианцы ребята неглупые. Поворачиваюсь, чтобы вернуться в шлюзовую камеру, но тут краем глаза улавливаю… движение! Молниеносно перевожу взгляд на стенку с шестигранниками. Никаких изменений. Но, клянусь, я видел: там что-то шевельнулось! У некоторых шестигранников гладкая поверхность – может, я просто уловил блик от собственного отражения? Стоп… один из шестигранников выглядит по-другому. Он возле свода туннеля. Издали не очень видно. Подплываю ближе, чтобы рассмотреть как следует. – Ни черта себе! – вырывается у меня. Шестигранник абсолютно прозрачный! Остальные тусклые, а этот прямо как стекло! Сняв со стены туннеля одну из ламп, направляю на шестигранник. Прижимаюсь лбом к горячей переборке и пробую разглядеть, что же происходит с той стороны. Лучи лампы проникают сквозь шестигранник. Я вижу продолжение туннеля. Либо со стороны эридианцев вакуум, либо очень прозрачный воздух. В любом случае, ничто не загораживает и не ухудшает обзор. Внезапно со стороны эридианцев в «окно» ударяется камень. И не падает. Он в паре дюймов от моего лица! Камень отдаленно напоминает треугольник темно-коричне-вого цвета с острыми неровными краями. Примерно, как наконечник копья первобытного человека. Я встретил первобытных инопланетян?! Не будь идиотом, Райланд! Но зачем понадобилось кидать туда камень? Он что – липкий? Эридианцы не хотят, чтобы я подглядывал? Если да, тогда они выбрали не лучший способ. Крохотный треугольник в самом широком месте всего пару дюймов, а шестигранник в поперечнике не менее восьми. Дальше начинается полный бред: камень начинает сгибаться в четко выраженных суставах, рядом еще два таких же камня. Все три, соединяясь воедино, переходят в длинный камень… Это не камень! А клешня! Клешня с тремя пальцами! Мне не терпится увидеть больше! Я прижимаю лицо к горячему шестиграннику. Ох, как жжет, но я терплю. Дико больно, на лице наверняка останутся ожоги. Надо бы сгонять в лабораторию за камерой, но елки-палки, кто способен мыслить трезво, когда творится такое! Я издаю стон – лицо адски горит, но зрелище в «окне» стоит моих мучений. Клешня инопланетянина… нет, пожалуй, стоит называть его конечность кистью руки. Так звучит менее пугающе. Кисть состоит из трех треугольных пальцев. На каждом суставы и фаланги. Пальцы могут собираться в щепоть, образуя форму капли, или растопыриваться в разные стороны, напоминая морскую звезду с тремя лучами. Кожа у эридианца странная. Похожа на черно-корич-невый камень. Неровная, вся в буграх, словно кто-то вытесал кисть из гранита, а отполировать не успел. Природный панцирь? Примерно, как у черепахи, только менее оформленный? Рука у инопланетянина тоже есть. Отсюда мне ее почти не видно, как бы я ни прижимал лицо к Огненной Стене Боли. Но кисть определенно переходит в руку. Ну, то есть рука наверняка должна быть. Не плавает же там волшебная кисть с пальцами отдельно от всего остального? Боль становится невыносимой, и я отодвигаюсь. Осторожно ощупываю лицо. Кожа ноет, но волдырей вроде нет. Тук-тук-тук! Инопланетянин стучит пальцем по прозрачному шестиграннику. Я быстро делаю то же самое со своей стороны. Он снова трижды стучит. Я снова отвечаю. А потом происходит нечто жутковатое. Клеш… рука исчезает и через мгновение возвращается с каким-то предметом, который инопланетянин прижимает к прозрачному шестиграннику. Что бы это ни было, оно очень маленькое. Я подплываю ближе к «окну», силясь разглядеть таинственный предмет. Лицо опаляет жар. Предмет, конечно же, из ксенонита. Примерно полдюйма в высоту, все сделано до мельчайших деталей. Напоминает куклу. Только голова великовата, да руки и ноги толще, чем следовало бы… Ой, это же я! И я одет в крохотный скафандр «Орлан МКС2». Ведь они меня только в нем и видели! С той стороны шестигранника появляется вторая рука. У меня две руки, стоит ли удивляться, что у эридианцев тоже? Вторая рука держит модель «Аве Марии». Копия корабля сделана в том же масштабе, что и моя фигурка. Руки засовывают фигурку в шлюзовую камеру «Аве Марии». Сообщение эридианцев предельно ясно: «Вернитесь к себе на борт». Я поднимаю большие пальцы рук вверх. Инопланетянин выпускает из рук мини-меня и модель «Аве Марии» и складывает из пальцев нечто, повторяющее мой жест. Два пальца согнуты, а третий торчит вверх. Хорошо хоть не средний! Вернувшись на «Аве Марию», задраиваю за собой внешний люк. Я задыхаюсь от волнения. Это невероятно! Там инопланетянин! Я только что видел инопланетянина! Не просто инопланетный космический корабль. А живого инопланетянина! Ну, то есть его клешню, точнее, руку. И тем не менее! Я так смело говорю «его руку» – а может, это была «ее» рука? Или следует использовать какое-то другое существительное, которого в нашем языке нет? Мало ли, вдруг у них там семнадцать вариантов биологического пола, откуда я знаю? Или вообще ни одного. Никто почему-то не задумывается о настоящих трудностях при первом контакте с разумными инопланетянами: существительные. Я пока продолжу использовать местоимение «он», ибо как-то неловко говорить о разумном существе «оно». И еще: пока не услышу настоящее имя эридианца, буду звать его Рокки[100]. * * * Ладно, что теперь? Рокки велел мне ретироваться на борт «Аве Марии». Я так и сделал. Чувствую себя идиотом. Сейчас бы заняться исследованиями! Подглядываю в иллюминатор шлюзовой камеры. Мои лампы по-прежнему освещают туннель, и я замечаю там некоторые… изменения. Стенка с шестигранниками исчезла, словно ее и не было. Теперь туннель виден целиком, вплоть до «Объекта А». Наружный робот вытянул манипуляторы и что-то делает своими маленькими ручками. Кстати, выглядят они точно, как у Рокки! По три пальца на каждой. И по размеру сопоставимы. А управляются наверняка удаленно с борта корабля чем-нибудь вроде контроллер-перчатки, как для игровой консоли Nintendo. (Черт, ну и стар же я!) Робота особенно заинтересовали мои лампы. Ха! Прекрасно его понимаю. Инопланетные артефакты – носители инопланетной технологии. Безусловно, это всего лишь лампы, но для моих эридианских друзей инопланетные лампы. Возможно, одно из самых волнующих научных открытий в эридианской истории. Робот собирает их в небольшую камеру на корпусе «Объекта А», а потом защелкивает дверцу. Готов поспорить, эти лампы ждет самое тщательное исследование за всю историю осветительных приборов. Очень рад, что эридианцы не лишены страсти к познанию, но теперь они лишили меня единственного источника света! Я периодически слышу глухие удары, доносящиеся из кромешной темноты. Любопытно само по себе, да и вообще любопытно: я, конечно, не инопланетянин из системы 40 Эридана, но для работы с телеуправляемым роботом установил бы на него камеру и освещение, дабы видеть, что делаю. Но эридианцы в этом не нуждаются. Они обходятся без света. Погодите! Видимый спектр у эридианцев наверняка отличается от нашего. Люди воспринимают лишь крохотный кусочек диапазона излучения. В ходе эволюции человек научился видеть лишь те длины волн, которые часто встречаются на Земле. Может, зрение эридианцев «заточено» на волны другой длины. А вдруг туннель сейчас прекрасно освещен инфракрасным или ультрафиолетовым излучением, а я ничего не вижу? Хмм… Робот. Почему робот? У них тут пару минут назад был живой эридианец, мой друг Рокки. Почему вместо него выпустили робота? Вакуум. Полагаю, эридианцы откачали из туннеля весь воздух. У них есть образец моего корпуса – ребята в курсе, что он из алюминия, и примерно представляют толщину обшивки. Наверное, сомневаются, выдержит ли «Аве Мария» наружное давление? Или их атмосфера плохо реагирует на алюминий. Поэтому эридианцы создали в туннеле вакуум, а работы поручили роботу. Чувствую себя Шерлоком Холмсом. Не увидев буквально ничего, сделал ряд умозаключений. Совершенно диких, не подкрепленных доказательствами, но все же умозаключений! Можно достать еще одну лампу – в лаборатории есть несколько запасных. Можно посветить через иллюминатор и понять, чем там занимается робо-Рокки. Но я и так скоро все узнаю. И не хочу оказаться в другом конце корабля, когда произойдет что-нибудь интересное. Только я об этом подумал, как начинают происходить интересные вещи! Тук-тук-тук! Нет, мне совсем не страшно. Находиться в двенадцати световых годах от дома и слышать, как тебе стучат в дверь – самое обычное явление. Вот теперь мне точно нужна лампа. Пулей лечу в лабораторию, хватаю лампу и возвращаюсь обратно в командный отсек. Затем нагнетаю давление в шлюзовой камере, даже не потрудившись надеть скафандр. Включаю ручные вентиляционные клапаны на обоих люках и заполняю туннель воздухом. Все сработало так, как я и планировал. Стыковочный туннель герметичен. Распахиваю внешний люк и выплываю с лампой в руке из корабля. Переборки с шестигранниками нет, на ее месте стоит толстая стена из прозрачного материала. С другой стороны вижу Рокки. Рокки – паук. Огромный паук. Моя первая мысль – ломиться обратно на корабль. Но тут я включаю мозг. «Спокойно! Без паники. Они настроены дружелюбно», – уговариваю сам себя я. Осторожно приближаюсь к стене, пытаясь осознать увиденное. Рокки меньше среднего человека. Размером примерно с лабрадора. У него пять ног, растущих из центральной штуковины, похожей на хитиновый панцирь. Панцирь отдаленно напоминает пятигранник, дюймов 18 в ширину, и 9 в толщину. Ни лица, ни глаз нигде не замечаю. В середине каждой ноги имеется сустав. Наверное, стоит называть его локтевым. Каждая нога (или вернее, рука?) оканчивается кистью. Так что у Рокки пять рук, на кистях которых по три треугольных пальца. Их-то я и видел в прошлый раз. Внешне все пять рук одинаковы. Не пойму, где у Рокки перед, а где зад. Эридианец выглядит, как совершенно симметричный пентаэдр. Причем он одет. На голых ногах видна похожая на камень кожа, но туловище прикрыто одеждой. Смахивает на футболку с пятью отверстиями для рук. Понятия не имею, из чего она, но материал смотрится толще, чем привычные нам ткани. «Футболка» тусклого зелено-коричневого цвета, с разбросанными темными пятнами. В центре большое отверстие. Примерно там, где у нас вырез для головы. Оно меньше, чем панцирь. Видимо, чтобы одеться, эридианцу достаточно натянуть одежду на панцирь и продеть все пять рук в соответствующие дырочки. Опять же, напоминает человеческую футболку. Правда, я не вижу ни шеи, ни головы, которые бы торчали из центрального отверстия. Лишь похожий на камень пятигранник, слегка возвышающийся над твердой на вид кожей. По ту сторону стены замечаю на сводах туннеля лестницы со множеством перекладин. На одной из лестниц висит Рокки, небрежно держась парой рук. Вообще-то, при наличии пяти рук и в условиях невесомости не такое уж это и достижение! Достаточно лишь удерживаться на месте одной или двумя руками, а тремя остальными что-то делать. Для меня туннель маловат, зато для Рокки тут полно места. Эридианец машет мне свободной рукой. Он выучил одно человеческое приветствие и, ей-богу, здорово использует свои навыки! Я машу в ответ. Он тоже. Тогда я отрицательно качаю головой, мол, хватит уже махать друг другу. Тогда Рокки наклоняет «плечи» и пытается покрутить панцирем вперед-назад. Он тоже «помотал головой», как смог. Интересно, сумеем ли мы прекратить эту игру под названием «Эридианец видит – эридианец повторяет»? К счастью, Рокки берет инициативу на себя и трижды стучит пальцем по прозрачной стене. Он так и замирает с вытянутым вперед пальцем, словно… указывает на что-то. Я оборачиваюсь, следуя направлению его взгляда, и – ух ты! – в туннеле появились какие-то предметы. Эридианцы оставили мне подарок! Моя невнимательность простительна. Увидев Рокки, я слегка отвлекся от небольшой коллекции предметов, висящей на стене туннеля. – Хорошо, – говорю я. – Посмотрим, что вы мне оставили. – ♫♫♪, – отвечает Рокки. У меня отвисла челюсть. Да, мы в невесомости, но челюсть все равно отвисла. Не было произнесено или выделено интонационно отдельных звуков – лишь мелодия. Как песнь кита. Только с той разницей, что несколько нот Рокки спел одновременно. Своего рода китовый аккорд. Причем эридианец отвечал мне. Значит, он еще и слышит. И, что интересно, звуки находятся в моем слуховом диапазоне. Некоторые ноты в низком регистре, другие в высоком. Но все отчетливо слышны. Стоит вдуматься, и одно это уже вызывает изумление! Рокки с другой планеты, представитель иного эволюционного пути, но в итоге у нас обоих один слуховой диапазон! Более того, эридианец решил, что на мою реплику нужно ответить! – Так у вас есть речь! – восклицаю я. – Но как же вы разговариваете, не имея рта? – ♫♫♪, – поясняет Рокки. Если рассуждать здраво, нельзя строить космические корабли, не имея развитой цивилизации, а развивать цивилизацию нельзя без средств общения. Следовательно, речь у эридианцев, конечно же, есть. Любопытно, что она тоже построена на звуках, как и у людей. Совпадение? Вряд ли. Скорее, так проще всего развить вербальные навыки. – ♪, – выдает Рокки, указывая на предметы позади меня. – Да-да, – киваю я. Мне гораздо интереснее эридианский язык, и я бы с удовольствием занялся его изучением. Но сейчас Рокки желает знать, что я думаю о его подарках. Подплываю к предметам. Они приклеены к стене моей же лентой. Это два шара. На каждом выпуклое изображение. На одном «Аве Мария», на другом – «Объект А». Высвобождаю шар с «Аве Марией». Он не горячий. Кстати, как и сам туннель. Любопытно. Может, они заметили, что я предпочитаю прохладу, и постарались обеспечить мне более комфортные условия? Внутри шара что-то гремит. Я трясу его и слушаю. Опять гремит. Нахожу шов. Кручу обе половинки относительно друг друга, и они поворачиваются. Естественно, с учетом левой резьбы. Бросаю на Рокки взгляд, мол, то ли я делаю? Лица у эридианца нет, и потому нет мимики. Он просто висит в воздухе, наблюдая за мной. То есть даже не наблюдая… глаз-то ведь тоже нет. Хотя погодите! Откуда Рокки знает, что я сейчас делаю? А он точно знает – недаром махал мне рукой, и все такое. Должны же где-то быть глаза. Наверное, я их просто не замечаю. Итак, шар. Раскрываю обе половинки, и внутри оказываются… несколько маленьких шариков. Из груди вырывается тяжкий вздох. Это порождает больше вопросов, чем ответов. Шарики выплывают из полусферы, но не по отдельности. Они связаны между собой тонкими нитями, словно бусины в ожерелье со сложным узором. Я пытаюсь расправить конструкцию, как могу. Шарики напоминают – за неимением лучшего сравнения – круглые запонки. Две замкнутые в кольцо нити с нанизанными бусинами соединены, как мостиком, еще одной нитью. В каждом кольце по восемь бусин. На соединяющей нити – ни одной. Все это явно несет смысл. Но я не имею ни малейшего представления, какой именно. Может, второй шар – тот, где изображен «Объект А», – прольет немного света на загадочные конструкции? Оставив «запонки» дрейфовать в воздухе, отлепляю от стены шар с «Объектом А». Встряхиваю: внутри тоже что-то гремит. Раскрываю половинки шара, и оттуда выплывает еще один комплект бусин на нитях. В этой конструкции лишь одно кольцо. И бусин семь, а не восемь. Зато соединительных нитей целых три: они торчат из основной, замкнутой в кольцо нити и ведут к отдельным бусинам. Как будто ожерелье со свисающим орнаментом. Внутри шара не пусто: я встряхиваю его, и оттуда появляется еще одна конструкция. Приглядываюсь, и вижу, что она в точности повторяет предыдущую. Я трясу шар, и из него выплывают новые и новые «ожерелья». Причем абсолютно одинаковые. Собираю их все и рассовываю по карманам. – Они что-то мне напоминают… – Я рассеянно постукиваю себя по лбу. – Но что? Рокки постукивает себя пальцем по панцирю. Знаю, он лишь повторяет мои движения, но кажется, что он говорит: «Напрягись, дурачок!» Что бы я сказал своим ученикам в подобной ситуации? А почему я вдруг вспомнил об учениках? Перед мысленным взором всплывает классная комната. А потом вспыхивает картинка: я держу в руках модель молекулы и объясняю… – Молекулы! – Я хватаю «запонки» и показываю их Рокки. – Это же молекулы! Вы пытаетесь мне что-то рассказать про химию! – ♫♪♫♫♪, – слышится в ответ.