Кукольник захохотал, всколыхнувшись всем телом. – В голову не приходило, говорит! В голову… ой, не могу! В которую из двух? – Резко перестав смеяться, он добавил: – Миллион. Это моё последнее слово. Герман молчал. Отвернувшись, он рассматривал танцовщиц, их завязанные глаза, расписанные пятнами Роршаха тела, нарочные причёски будто током ударило. Играл немецкий индастриал. В такт ему пульсировало освещение. Представился спящий дом Грёз и записка, лежащая на заправленной кровати близнецов. Они не стали никого посвящать в суть плана. Грёз не принял бы такой жертвы. А вот если притвориться, что они ушли по собственной воле… Когда Герман писал эту записку, то чувствовал себя взрослым и уверенным в своих силах. Не то что сейчас. – Миллион каждому, – наконец, произнёс он и протянул ладонь через стол. Кукольник стиснул её в своей и добавил, не отпуская: – Миллион каждому, и ты дашь мне расписку. С трудом вырвав у него руку, Герман выпалил быстрее, чем следовало бы: – Какую ещё расписку? – Долговую. Ты напишешь, что взял у меня в долг некую сумму… Когда срок нашего сотрудничества подойдёт к концу, я порву её у тебя на глазах и сожгу. – Мы же малолетки, – напомнил Герман. – Трудовой договор с нами не имеет силы, а такая расписка будет иметь? Что-то вы темните. Губы Кукольника разъехались в улыбке. – А ты возьмёшь у меня в долг не сейчас, а якобы через несколько лет, когда тебе уже исполнится восемнадцать. Датируешь расписку будущим числом. Так я защищу себя на случай, если вы решите смазать лыжи. Два миллиона, напомнил себе Герман. И Андрей ещё сможет вылезти из долгов. А иначе не будет ничего. У него просто отберут всех воспитанников и распихают по детским домам, откуда дорога одна. И если Герман забыл, куда она ведёт – ему стоит только поднять глаза на того, кто сидит напротив. Он встал и направился к выходу. – Куда это ты собрался?! – Мы договорились с одним человеком, – не оборачиваясь, ответил Герман. – Он поможет нам перевести деньги. Это мы тоже обсуждали, и вы согласились на всё. Так вы идёте или нет? Им открыли, насколько позволяла цепочка, которыми были оборудованы двери гостиничных номеров. В щели между дверью и косяком показалось лицо: застоявшийся в глазах живой ум, занавешенный дредами высокий лоб, гастарбайтерский разлёт скул. Хватало одного взгляда на эти скулы, чтобы понять – имя, которым парень представился в переписке (Иван), было взято наобум. – Реально сиамские близнецы! – воскликнул он. – А я думал, меня разводят. Дверь ненадолго закрылась и после короткого скрежета распахнулась настежь. Половину номера занимала кровать. Половину стены напротив кровати – зеркало от пола до потолка. На подоконнике стояло дерево бонсаи, ноутбук и чёрный ящик, похожий на многократно увеличенный в размерах футляр ювелирного украшения. – На какой помойке ты его откопал? – поинтересовался Кукольник, осматриваясь в минималистической обстановке. Его взгляд падал то ЛжеИвана, то на крапчатый сигаретный фильтр в пепельнице, то на рюкзак из джинсовой ткани, потёртой и столько раз выстиранной, что она потеряла изначальный цвет. «На той же, где и тебя», – подумал Герман и ответил: – Мы в Интернете познакомились. – Надеюсь, он не вздумает фотографироваться с тобой для Инстаграма? И трепаться не будет? ЛжеИван подмигнул и взялся двумя пальцами за серьгу в углу рта. Она оказалась язычком молнии, пришитой внутренней стороне губ. Парень застегнул молнию и натянуто улыбнулся. – Я поставлю подпись после того, как вы переведёте деньги. А расписку отдам, когда мой консультант обменяет их на эйфы, – сказал Герман. – Юфы, дружище, – расстегнул рот ЛжеИван. – Euphs. – Разберёмся, – мрачно пообещал Кукольник. Он протянул близнецам лист бумаги и положил перед ними на подоконник смартфон с открытой на экране фотографией расписки, взятой за образец. Кто такой был Липатов А. В., якобы занявший у Кукольника десять тысяч долларов? Оставалось надеяться, что у него сейчас всё в порядке, и близнецам повезёт не меньше. – Я знаю, ты уже объяснял брату, – сказал Сергей Ивану, – но расскажи мне ещё раз, как всё будет происходить. Ты введёшь деньги в этот Эйфориум, вроде как положишь их на электронный кошелёк, да? – Это тебе что, долбаная ферма в сраных «Одноклассниках»? Цель любой социальной сети с функцией ввода денег – отжать эти деньги у пользователя. Отъём денег ориентирован на нищету всех мастей, хоть и происходит под знаком того, что принято обозначать словом из трёх букв. – Каким ещё словом? – опешил Серёжа. – VIP, конечно же, – снисходительно пояснил ЛжеИван. – Памятная надпись на стене, на аватарке, на подарке другу… Переведи деньги и вырасти своему танку в игре «Танчики» самую большую башню. – И что, переводят? – Ещё как! Бедный, но гордый школьник может скачать такие же «Танчики» на торрентах и играть без того, чтобы дистрибьютор алчно заглядывал в его скромную копилку. Но школьник будет играть там, где все его друзья, и ему непременно нужно, чтобы башня его танка была самой большой из всех. Так школьник вырабатывает мировоззрение лидера, которое однажды поведёт его по карьерной лестнице. Про мировоззрение лидера – это ему его мать-одиночка рассказала, у которой он клянчит деньги на «Танчики» и аватарки. – Но при чём тут нищета? Разве желание выделиться от этого зависит? – Нет, – ответил парень, потрясая дредами, – но бедный школьник только так и может почувствовать себя приобщённым к кругу избранных. Упакованный школьник просто поставит на аватарку мамин «Ламборджини». Вообще пользователю мало нужны эти аватарки, подарки и так далее. Пользователь, может, ещё вчера не знал о существовании этого Фейсбука, – сказал ЛжеИван, и сам усомнился. – Но пользователю нравится думать, что это именно у него возникло желание аватарок, подарков, а владелец Фейсбука – это такой обслуживающий персонал, который приносит-подаёт всё это барахло с символикой VIP. – Вершина, на которую способен вознестись уличный гопник в своём мастерстве, – вдруг изрёк Серёжа, – сделать так, чтобы терпила сам захотел отдать ему деньги и кредитный «Айфон». Разговор по-настоящему увлёк брата. Герман на это не надеялся, но так было даже к лучшему. Тем меньше вероятность, что Кукольник заподозрит, будто всё это звучит лишь затем, чтобы его отвлечь и запутать. – Вот, – подхватил Иван, – соображаешь же, ну! Эйфориум вообще не о том. Эйфориум создавался, как развлечение для очень богатых людей. Было бы неприлично пытаться применять в их отношении те схемы, с помощью которых многие из них сами поднялись. Ввод денежных средств не предусмотрен. Нет нужды в аватарках с надписью VIP, потому что Эйфориум сам по себе – как «Ламборджини» с аватарки более удачливого одноклассника. – Но если эйфы – это не внутренняя валюта Эйфориума, то что тогда? – Попробуй хоть ненадолго вывезти внутреннюю деревню из внутренней девушки и помыслить глобальнее. – Наверное, дело в том, что я плохо представляю, что такое Эйфориум, – признался Серёжа. – Это виртуальная реальность, да? – Ты и этого не знаешь! ЛжеИван переложил ноутбук на кровать, бросил следом рюкзак (из него выкатился фонарик с выгравированной на боку пиктограммой: глаз в треугольнике), затем взял с подоконника чёрный футляр, на мгновение любовно прижав его к груди, и забрался на кровать с ногами. А ведь в футляре лежит очень дорогая вещь, подумал Герман и покрылся холодным потом. Что, если Кукольник это знает? Что, если он решит отобрать это у ЛжеИвана? Ответственность за это ляжет на близнецов, как на заказчиков. ЛжеИван наверняка не станет их разыскивать, а просто передаст их долг ребятам пооборотистее. Которые разыщут близнецов и продадут тому, кто больше предложит. Они ведь сами по себе представляют ценность – хоть и не такую, как хотелось бы. Герман задышал ровнее, успокаивая себя. Всё чушь. Загнать ворованный съёмный блок – хлопотно, да и выручка невелика. Близнецам Кукольник готовился заплатить в несколько раз больше, а значит, выручить собирался золотые горы. В расчётливости ему не откажешь. Он не станет подставлять близнецов. Свесившись с кровати, ЛжеИван возился с розетками. Его голос звучал приглушённо: – Строго говоря, никакого Эйфориума не существует. Всё, что его составляет, создано воображением всех тех, кто когда-либо к нему подключался. Совокупность внутренних миров пользователей. – Получается, они платят за то, что сами и создают? – Если бы они ещё были в состоянии что-то создать! – фыркнул ЛжеИван. Его вновь показавшееся лицо выражало скепсис. – Они, эти богатенькие, исчерпывают свою фантазию ещё в допубертатном возрасте. Им не о чем мечтать, потому что у них всё есть. – Чувствую, ты подбираешься к сути, – сказал Серёжа. Упираясь локтем в горшок с бонсаи, Герман старательно писал. Бумага была в жирных пятнах. – Переживание человека, который никогда раньше не видел Париж, но очень этого хотел, будет гораздо глубже воспоминания того, кто от этого Парижа уже нахрен устал. Глубже, ярче и создаст больше euphs. – То есть, эйфы – это результат… творческой деятельности? – И результат творческой деятельности, и строительный материал этой деятельности, и единственное средство обмена в Эйфориуме. Это вообще единственное, что там есть. Первое время недостаток воображения премиум-пользователей компенсировался тем, что каждому из них при регистрации подгоняли достаточно юфов на баланс. Но от этой практики отказались, когда доступ стала приобретать в кредит всякая шантрапа. – Вроде тебя? Парень не смутился. – Ну да, вроде меня. Мы выкупили эйфон чуть ли не всем районом, и время от времени фиктивно перепродаём его друг другу, чтобы у службы внутренней безопасности не возникло вопросов, почему в одной и той же точке доступа регистрируется столько разных идентификаторов. Ещё будут вопросы? – Да нет, кроме того, что я задавал с самого начала. Как всё это объясняет, что произойдёт с нашими деньгами? – А, всё просто, как в «Танчиках». Очевидно же, что у кого больше юфов, у того и самое большое воображение. Поэтому юфы стали дарить, выменивать и продавать. И сейчас, кстати, самое время их выгодно купить. ЛжеИван открыл ноутбук и погрузился в сёрфинг в поисках мажора, снятого с обеспечения из-за плохого семестра в Лондоне и ввиду того нуждающегося в деньгах. На миг Сергей утратил власть над эмоциями. Герман ощутил его разочарование – разъедающее чувство того, что его обманули, не обманывая. – Всё это как-то противоречит тому, что ты наговорил, – медленно произнёс Серёжа. – Тому, что понты для нищих, и в Эйфориуме не предусмотрен ввод денег ни в какой форме. – Парень, твоя внутренняя девушка безнадёжна. Так что не бери в голову, – заржал ЛжеИван. – Правда, Серёга, забей. Суть в том, что мы отдаём деньги здесь за то, что приобретаем там. Это как покупать аквариумных рыбок. Ну не живут они без воды, не живут. А ты требуешь, чтобы жили, угрожая в противном случае, что сам к ним в аквариум залезешь. Что ты, в самом деле, как сельский житель, не видевший тёплого туалета.