Карл уже говорил в таком тоне раньше – о Глебе. О Глебе, который ушёл из дома, называл этот дом бомжатником, спал на кровати близнецов и написал под этой кроватью: «Я не умру никогда»… Серёжа с радостью выслушал бы точку зрения Глеба, но точку зрения Кукольника слышать не хотел. Не дождавшись капитуляции дома Грёз, Кукольник подался в бар. Там он сделал заказ для себя и своей куклы («Палочник! – вставил Казик, и его щёки вспыхнули. – Это Палочник с ним!»), а платить отказался до тех пор, пока к нему лично не выйдет Андрей и не задаст радушный приём. В отъезд Грёза толстяк не верил. Обо всём этом рассказала Альбина, дозвонившись близнецам на мобильник, потому что номер Елены Георгиевны оказался занят – та звонила в полицию, как и обещала. Голос Альбины дрожал, на заднем плане раздавались барственные покрикивания. Подслушивающий под дверью гостиной Карл сообщал, что полиция противится тому, чтобы выезжать. – Но ведь Андрея правда нет. Что же теперь, нам просто сидеть и ждать, пока этот Кукольник уберётся? – удивился Герман. – Именно так мы и собираемся поступить, – сварливо отозвался Карл. – А ты что предлагаешь? – Задать ему радушный приём, конечно, раз он так настаивает! Нас вон сколько, а он один. – Палочник… – робко начал Казик. Герман с пренебрежением его оборвал: – Твоего Палочника соплёй перешибить можно. – А я согласен с Карлом, – сказал Серёжа, но его никто уже не слушал. Все будто только того и ждали, чтобы кто-то их подтолкнул. Они переглядывались, и в глазах загоралась решимость. Сергею ничего не оставалось, как позволить Герману последовать за ними. Парни до того расхрабрились, что обогнали близнецов на лестнице и наперегонки выскочили на улицу. Герман задержался, чтобы завязать шнурки. Остро не хватало Гены. Если бы Гена был здесь, то все бы послушали его, а не Германа. Кто бы мог подумать, что до этого дойдёт. На улице стояла звенящая, неправдоподобная тишина. Куда-то подевались неусыпные бабушки-соседки, и даже чаек не было слышно. Поравнявшись с фурой, Герман замедлил шаг и обернулся. Брезентовый занавес слабо колыхался, приглашая заглянуть в кузов. Брат поколебался и, прежде чем Сергей успел его остановить, отодвинул занавес. На близнецов уставилось множество глаз. Сергей не знал, что напугало его сильнее – что они светились в темноте или что их обладатели, судя по всему, свисали вниз головой с потолка кузова. Возле выхода лежал некто, подобный Палочнику. Из вены у него торчала игла, рядом стояла капельница. – Смотрите, кто пришёл, – тускло произнёс этот человек. – За вами-то мы и приехали. Запрыгивайте. Он приглашающим жестом похлопал рядом с собой и, ударив руку, загримасничал от боли. Герман отпустил край брезента. – Они ведь не могут нас забрать, правда? – упавшим голосом спросил брат, и Сергей поспешил его в этом заверить. Когда близнецы вошли в бар, в зале не оказалось ни ребят, ни Кукольника с его куклой, ни персонала, который куда-то попрятался. Один Казик смущённо притаился в темноте. Проектор показывал таблицу настройки. Под барной стойкой валялась раздавленная колба. Её разлитое содержимое выглядело неоновым, будто на него направили ультрафиолетовую лампу. – Где все? – спросил Герман у Казика. Тот молча кивнул на дверь, за которой близнецы раньше не бывали. Она вела в соседний зал. Герман переступил порог, и Сергею бросились в глаза заспиртованные уродцы. На каждом столике стоял увечный зародыш, закатанный в банку, будто чудовищный овощ. Палочник сидел на цепи, обмотанной вокруг ножки стола и запертой на замок. Чтобы освободиться, нужно было всего-навсего приподнять стол, да и Палочник меньше всего напоминал того, кто способен на побег. Наверное, склонный ко всему театральному, Кукольник запер его напоказ, чтобы произвести впечатление. Если так, то Альбина была под впечатлением. Смена подходила к концу, и девушка уже переоделась и распустила волосы. Глядя на неё сейчас, было несложно представить Альбину в образе северной феи. Если все твои клиенты, фея, были такими, неудивительно, что ты предпочла сбросить крылья и вернуться домой. Парни находились здесь, но было больше похоже на то, что они прятались за Альбиной, а не заступались за неё. Их пыл иссяк, уступив место прежнему страху. – Это ты их позвала, что ли? – спросил Кукольник у Альбины. – Ну и дура. Уродливые дети способны напугать разве что семью офисного работника, по ошибке принявшую эту рыгаловку за кафе-мороженое. Как в фильме… Палочник, напомни, какие про это есть фильмы. – «У холмов есть глаза», – прошелестел Палочник. – Точно! На, заслужил. Кукольник с грохотом подвинул к нему тарелку с недоеденным омаром в сахаре. Палочник взял нож и вилку, отчего пристёгнутая к браслету на его запястье цепь натянулась, вырезал из омара какую-то внутренность и прожевал, мучительно меняясь в лице. – Так я и знал, – констатировал Кукольник, наблюдая за реакцией. – Ваше хрючево только свиньям на корм годится. Хотите знать, за что я готов платить? Он достал из-под полы кожаного жилета жабу в вакуумной упаковке и бросил на стол. За жабой последовала ощетинившаяся иглами рыба. Каждую иглу венчал силиконовый шарик – для сохранности упаковки. Последним стал выточенный из кости сувенир, размером с сустав большого пальца. Выложив его на стол, Кукольник перехватил затравленный взгляд Альбины и ухмыльнулся. Ни один из этих предметов ни о чём Сергею не говорил. Он чувствовал себя так, словно включил фильм ужасов на середине. – Если у вас претензии к обслуживанию – обращайтесь в Потребнадзор, – отчётливо произнёс Герман. Все сразу посмотрели на него. Кукольник вытер лоснящиеся руки об Палочника и поманил близнецов пальцем. – Кто там у нас такой умненький? Иди-ка сюда. – Герман не сдвинулся с места, и Кукольник раздражённо добавил: – Я к тебе обращаюсь, двухголовый! Голос брата взлетел от возмущения: – Не ко мне, а к нам! Нас двое, если вы не заметили. И лично мне тоже не тыкайте. – Надо же, какое выдающееся чувство собственного достоинства! Ничего, у тебя это быстро пройдёт. Что, не веришь? А ты посмотри хотя бы на этих… Кукольник кивнул на подсобку, за приоткрытой дверью которой виднелась тень, напоминающая краба. – Ишь, попрятались, как тараканы в щель! Недоноски, сопли, бумажки туалетные! – прогремел Кукольник. Наступившая за этим тишина была оглушительна. Никто не вышел из подсобки и не велел Кукольнику заткнуться. Он назидательно поднял палец. – Вот! Понял? И кто их такими воспитал? Мы оба знаем ответ. Это была провокация, и, к Серёжиному разочароваию, брат на неё клюнул. – Можно подумать, ты лучше! – выпалил он. Кукольник только того и ждал. Он подался вперёд, положив локти на стол, и быстро-быстро заговорил: – Я хотя бы не прикидываюсь. Никаких игр в семью. Исключительно деловые отношения. Только представь, умница, каких высот ты достигнешь с моей помощью! Сколько денег заработаешь! Парни вышли из ступора. Они обступили близнецов, оттеснив их от столика, и загалдели все сразу: – Герман, не ведись! – Нашёл, кого слушать! – Заработаешь, – больше всех старался Казик, робко просочившийся в зал сразу за близнецами, – геморрой на всю задницу! Да если бы Андрей не спас меня от него, то я даже не знаю, что бы со мной сталось. – Да кто тебя спасал! Я сам от тебя отказался, лживое отродье! – взревел Кукольник и грохнул кулаком по столу. Костяной сувенир подпрыгнул, и Альбина побледнела. У девушки эта вещица, чем бы она ни была, вызывала неприкрытый ужас. – Он заставлял меня не только выступать, но ещё и просить милостыню и убирать за всеми, – бубнил Казик. – А потом обвинил в краже. И сказал, что не отпустит, пока я всё не отработаю. Герман растроганно похлопал его по плечу. – Я и не собирался его слушать. Да кто он вообще такой! – И брат добавил, обращаясь ко всем: – Пора его отсюда выставить. – Интересно, как ты собираешься это сделать. Полезешь драться? Учти, что на мою защиту встанет верный Палочник, а у него хрупкие кости. И я сделаю всё, – завёлся Кукольник, – чтобы вы, дегенераты, ответили за причинённый его здоровью ущерб! Я вас уничтожу! В тюрьме сгною! – Не торопи события, – раздался знакомый весёлый голос, и в зал вошёл Андрей Грёз. Теперь это точно был он. С его появлением стало светлее, как будто он озарял собой любое помещение, в которое входил. Серёжина душа любовалась Грёзом в этот момент. Её переполняли восторг и облегчение. «Пусть он меня даже продаст, – думал Сергей, – пусть я навсегда его возненавижу, но я буду помнить эту минуту и радоваться, что это было». Грёз подошёл к столику, выдвинул стул и сел на него задом наперёд, лицом к спинке. Взгляды скрестились, в воздухе запахло электричеством, и Кукольник первым бросился в атаку: – Ходят слухи, что ты взял кредит под залог всего, что имеешь. Дела идут так плохо? – Рад, что ты такого мнения о моих делах, – невозмутимо ответил Грёз. – Пусть лучше ты будешь злорадствовать, чем завидовать. – На твоём месте я был бы повежливее с человеком, который готов поправить твоё бедственное положение. – Как только встречу такого человека, то непременно воспользуюсь твоим советом. Несмотря на работающий кондиционер, Кукольник густо потел в своих кожаных одеждах. Лицо у него покраснело и обмякло, а лысина напоминала мокнущий мозоль. – Этот человек перед тобой, если ты ещё не понял. Я дам тебе три миллиона, если уступишь мне близнецов. И можешь забирать половину моей труппы впридачу. С ними ты быстро отобьёшь понесённые убытки.