– Ну да. Просто слабее физически. И в туалет чаще бегаете. – Нет! Попробовали бы вы быть женщиной. – Не факт, что вы сами это пробовали, мадемуазель, – выдал Лисицын, переждал осторожные (видимо, за такую поддержку сексистских взглядов могли по головке не погладить) смешки и добавил: – И вообще, у нас мужчина – это мужчина, женщина – это женщина. А у вас как-то странно. Если мужчина считает, что он Наполеон – его лечат. А если думает, что он женщина – защищают его права. Аналогия была очень натянутой, но звучала красиво и неплохо подходила для того, чтобы сбить оппонента с мысли. Но американка не унималась. – Вы еще скажите, что женщинам легче. – В чем-то да, – лениво отозвался Сергей. Разговор начал ему надоедать, но бросать на полуслове сейчас значило признать в глазах остальных свое поражение. А это, в свою очередь, могло обернуться не лучшими последствиями. – Тогда почему нас так мало среди руководителей? – Не так и мало, это раз. Но в большинстве традиционных отраслей есть объективные причины, не позволяющие вам стать лучшими специалистами, чем мужики. – Я ж говорю – сексист! – Ну почему же? Вы феминистка? Это хорошо. Будете иметь равные права с мужчинами. У нас всегда есть вакансии грузчиков. – Какое это имеет отношение… – Самое прямое, – перебил ее Лисицын. – Берем… Ну, любое промышленное производство. Как ни крути, мощь страны зависит в первую голову от него. Итак, приходит мужчина и, если хочет стать специалистом, проходит всю цепочку. Работает на складе, может даже грузчиком. Или водителем, причем одно другого не исключает. В цеху. Только потом пересаживается в контору и идет уже по цепочке инженерных должностей. Это если позволяет образование. Если нет, а продвинуться охота, это образование приходится получать без отрыва от производства. Я, конечно, упрощаю, но главное в том, что мужчина, поднявшись наверх, знает весь техпроцесс, пускай не до тонкостей, но все же. А пропустив его через пальцы, он может лучше руководить. – И что? – И ничего. Женщине значительная часть моментов попросту закрыта. Мешки она таскать не сможет. Чисто физически. Ремонтировать станки или там быть дальнобойщиком… Ну, может, и справится, но это в разы сложнее, чем мужчине, поэтому вряд ли она на это пойдет. Придется сажать ее сразу в контору – и целый пласт очень важных производственных нюансов пройдет мимо нее. А хуже зная производство, она и руководить будет хуже. Не везде так, разумеется, но очень большой сектор экономики от женщин отрезан просто в силу физиологии, как-то так. И это всего лишь один из нюансов. – Но почему тогда, даже если женщина на одной должности с мужчиной, ей меньше платят? – У нас, сколь я знаю, разница в зарплате упирается только на уровень профессионализма и возможностей. У вас… Ну, опять же, сколь мне известно, о зарплатах распространяться вообще дурной тон. Поэтому судить довольно сложно. – Успокойся, Глэдис, – вмешался Сэм. – И не пыхти так. Здесь он тебя уел. Но девушка, видимо, по исконно женской привычке оставлять последнее слово за собой, не сдержалась и сердито буркнула: – Вот потому женщины плохо и живут… И эта фраза неожиданно разозлила Сергея. Медленно встав, он подошел к ней, и это, похоже, смотрелось жутковато. Во всяком случае, остальные как-то вдруг разом отодвинулись, а барышня, несмотря на свою феминистическую сущность, вдруг съежилась, будто ожидая удара. Лисицын скривился и сквозь зубы прошипел: – Хочешь понять, насколько плохо ты живешь? Подумай вот о чем. Если воду, которую здесь пьют, отправить в лабораторию, то ответ будет примерно таков: «Анализ мочи показал, что ваша лошадь больна чесоткой». Ну что, ты плохо живешь? Здесь женщине опасно появляться на улице, и никакая полиция не придет на помощь. Здесь стреляют не потому, что свихнулись, а просто потому, что так захотелось. Здесь во многих районах дети копаются в мусоре, чтоб найти хоть какую-то еду. Ты сама это видела. Ты плохо живешь? Плохо живешь, да? Его трясло, и как-то отстраненно, будто внутри сидело какое-то второе «я», холодное и рациональное, он вдруг подумал, что совсем себя не контролирует. Но в этот момент Сэм аккуратно подошел сзади и взял его за плечи: – Успокойся, парень. Она все поняла. Успокойся… И Сергей почувствовал, как из него словно выпустили пар. Будто сработал аварийный клапан – и сразу же стало легче. Он кивнул: – Спасибо. Я в порядке. – Какой там порядок, парень. В руку ткнулся уже знакомый металлический стаканчик, и Лисицын от души хлебнул вонючее американское пойло. Едва сдержался, чтоб не закашляться, но, что характерно, самогонка и впрямь помогла, окончательно разогнав злость. Кивком поблагодарив орка, он плюхнулся на прежнее место, пару раз глубоко вздохнул. – Ладно, проехали. Только помни, девочка. Сейчас ты можешь чувствовать себя крутой. Потом обнаружишь, что осталась одна. Может, найдешь кого-то, но мужчины будут избегать серьезных отношений. Не спрашивай, почему, но так и будет. И ты будешь чувствовать себя еще более одинокой. А потом… Рано или поздно у тебя в голове сформируется образ прекрасного принца, под который подходит любой козел. И счастья тебе это не принесет. А шанс избежать этого только один. Понять, что мужчина – это мужчина, женщина – это женщина, и они разные, но дополняют друг друга. Если не веришь – твое право. И твои проблемы. Как ни странно, после его дурацкой вспышки народ не разбежался, и разговор продолжился, хотя острых углов все теперь старательно избегали. Тем не менее мир восстановился как бы сам собой. В общем, расползлись отдыхать они часа в два ночи, и Сергей, устроившись в своем кресле, тут же провалился в глубокий, здоровый сон. Нас утро встречает прохладой! Слова из старой песни, звучавшей когда-то в столь же старом, уже забытом фильме, как нельзя более подходили к ситуации. Потому что несильный вроде бы ветер за ночь нагнал тучи, а те, в свою очередь, пролились дождем. Падающая сверху стена воды, плотная, как каучук, соединила небо и землю, намертво перекрыв видимость. Крупные, будто горох, капли обрушивались на саванну сплошным потоком, и упускать такой подарок судьбы было грешно. Да-да, именно подарок. Несмотря на то что машины были кондиционированы, за время, пока они добирались сюда, под африканским солнцем все успели и пропотеть, и качественно пропылиться. Вода с собой имелась – есть, пить, умываться, но не более того. Увы, о том, чтобы прихватить с собой цистерну еще и под нее, американцы не позаботились. Лопухнулись – и теперь приходилось довольствоваться явно недостаточным запасом. Расходовать воду, чтобы принять душ, непозволительное расточительство, а использовать местные реки – немалый риск. Просто потому, что неизвестно, каких паразитов здесь можно подхватить. Местные привычные… наверное. А вот человеку рисковать не стоит. Стоять под тугими, бодряще прохладными, но не холодными струями дождя – роскошь, доступная здесь нечасто. И Лисицын, раздевшись до исподнего, ловил секунды счастья. Машка, ничуть его не стесняясь, делала то же самое. Да и остальные, похоже, момент старались не упускать. Наверное, орки из сопровождения сочли бы это глупостью, у них отношение к воде – как у кошек. Но с их бивака творящееся в основном лагере было сейчас даже не рассмотреть. Поэтому и импровизированный душ, и возможность набрать воды для стирки в растянутый полог, и просто вдохнуть очистившийся от пыли воздух люди приняли с благодарностью. И плевать, что о них думают местные. Увы, ничто не дается даром. Конкретно сейчас это значило, что, когда ливень кончился, дорога превратилась в липкую кашу, моментально начавшую исходить под солнцем густым белым паром. Как там было в старой песне? Что такое осень – это слякоть. С грязью по колено под ногами… Хотя, как пояснил добравшийся до них Бакомбо, это ненадолго. Не так и много ее на самом-то деле, этой воды. Часть впитается, часть стечет. К обеду можно будет ехать. Оставалось лишь поверить ему на слово. Майор не ошибся. Да и сложно было ожидать ошибки от еще недавно дикаря, родившегося и выросшего в этих местах. Разумеется, дорога не высохла, но двигаться, пусть и без особого комфорта, стало возможно. На водителей дополнительная нагрузка, конечно, однако кто им сказал, что будет легко? И потом, хотя колеса немного таскало в грязи, но ниже чувствовался твердый грунт, и риска застрять не было. В лесу оказалось несколько прохладнее. Густые кроны деревьев неплохо отсекали солнечный свет, и машины не так накалялись. Даже кондиционер ревел не так сильно, как раньше, когда ему требовалось надрываться, обеспечивая в салоне какое-то подобие микроклимата. Растянувшись подобно гигантской стальной змее, колонна уверенно ползла вперед, прикрываемая танками, и, хотя машины очень быстро покрылись слоем грязи, это нельзя было назвать проблемой. Равно как и снизившуюся километров до тридцати в час скорость – здесь спешить в любом случае не стоило. Уж больно неспокойные места. Неспокойствие подтвердилось где-то через полчаса, когда под гусеницей головного танка хлопнула мина. Кто ее здесь поставил и зачем, оставалось лишь гадать – абсолютно бесперспективное занятие, честно говоря, дорога ненаезженная, почти скрытая травой. Да и мина, судя по взрыву, противопехотная. Впрочем, колесо грузовика попортить способна, затормозить колонну, послужить сигналом. Небось, для того и ставили, может даже не один месяц, а то и год назад. Танку она, естественно, вреда не причинила, но у водителей разом появился стимул держаться в колее боевых машин. И не зря – до вечера сюрпризы попадались еще трижды. Этим вечером не было никаких посиделок у костра. Все слишком вымотались, да и обстановка не располагала к расслабленности. Джунгли ухали, пищали и шебуршали совсем не так, как вчера. Тише, но куда более зловеще, хотя иногда доносился приглушенный рев. Чей именно, Лисицын не пытался даже гадать – за прошедшие годы он от многого отвык и многое забыл. Да и опыт его был несколько иного плана. Раньше в этих местах если и приходилось бегать по лесу, то в компании таких же молодых волков, и перед ними все разбегалось, а сзади – умирало. Нынешнее приключение обещало обогатить его новыми знаниями. Если переживет, конечно. Неприятности начались утром, когда они вышли к реке. Майор сказал ее название, на удивление труднопроизносимое – все же африканские языки, в большинстве своем, довольно примитивны, и имена, даваемые горам, рекам и прочей достопримечательности, чаще всего простые, один-два слога. Здесь же название даже выговорить было сложно, и веяло от него какой-то уж совсем замшелой древностью. Да и по звучанию оно чем-то напоминало эльфийское, только намного более грубое. Лисицын даже не стал пытаться его запоминать – какая, в сущности, разница? Куда важнее, что река пересекала их дорогу, а моста, обещанного Бакомбо, не было. Точнее, нет, не так. Он был, даже на карте обозначения удостоился. И еще недавно мог бы выдержать танк. Остатки тронутых пламенем опор говорили, что так оно и было. Когда-то было, поскольку сейчас от капитального сооружения ничего не осталось, а вместо них через реку было переброшено что-то хлипкое и несерьезное, явно сделанное на скорую руку из дерьма и палок. Лисицын подошел к краю обрыва одним из последних. Спешить тут, похоже, было уже некуда. Глянул вниз, раздраженно присвистнул – картина Репина «Приплыли», иначе и не скажешь. Река хоть и была невелика, но за тысячелетия пробила здесь глубокий, навскидку метров тридцать глубиной, каньон. В сезон дождей она наверняка заполняла его на всю ширину, но сейчас занимала метров двадцать посередине, не более. Все остальное пространство – песчаные отмели, на удивление чистые и ярко-желтые, контрастирующие с ленивым потоком мутно-зеленой, кажущейся вязкой и похожей на гной воды. Но африканские красоты сейчас волновали его куда меньше, чем иные вопросы. В частности, что здесь случилось и как теперь выкручиваться. И вопросы эти были отнюдь не из простых. Следует признать, это их изящно кинули. Кто бы ни создал препятствие, он знал, что делал. Старый мост, готовый выдержать многое, сейчас лежал кучей обгоревших и вдобавок уже начавших гнить – в Африке это быстро – обломков. По всему видно – рухнул не вчера. Сергей прищурился, кинул осторожно заклинание, простенькое, никаким детектором не улавливаемое, и удовлетворенно кивнул. Так он и думал. Здесь поработала магия. Да не какая-нибудь, а весьма редкой, малораспространенной школы. Такой же, как и собственная сила Лисицына. Ой, весело! Большинство магов – стихийники. Огонь, вода, земля, воздух – классика жанра. Попадаются целители, из них выходят самые лучшие врачи. Кто-то может работать с природой. Таких мало, это обычно эльфы или те, у кого ушастые в предках затесались. Среди чистокровных людей такой дар убегающе редок. Есть эмпаты и психоделики. Телепаты, опять же. Мелких, локальных направлений, на самом деле, очень много. Редко, но встречаются универсалы, способные объединить разные виды магии. Правда, это же может сделать любой орочий либо огрский шаман, но коэффициент полезного действия у него выйдет почти на порядок ниже. Есть магия рунная, а есть предметная… Но всех их объединяет то, что магию проявившейся здесь школы их адептам не то что понять – даже не идентифицировать. Да и засечь, не зная, что именно искать, весьма проблематично. Вывод? Он прост. На присутствие специалиста уровня, а главное, профиля Лисицына здесь не рассчитывали. А он увидел сразу: мост разрушен два, край три дня назад. Получается, сразу после того, как они выехали. Обломки искусственно состарены, новый мост тоже обработан так, чтобы все видели – ему как минимум пара месяцев. Такое под силу магам многих школ, по ним бы и искали. В принципе, по ним и искали – от внимания Лисицына не укрылись пассы, которые тихонько, чтобы никто не заметил, делал один из англичан. Судя по косвенным признакам, школы земли и природы. Неплохо, две школы сразу – это уже уровень. Хотя и не архимаг, естественно. Проверил классическими методами и отошел, не скрывая разочарования. А вот он, Лисицын, определил. Но промолчал – не стоит открывать козыри раньше времени. Но причина причиной, а моста-то нет. Установленная же вместо него времянка… Автомобиль она, может, и выдержит, но танкам путь закрыт. Получается, теперь или искать обходную дорогу, или разделиться, оставив силы прикрытия по эту сторону моста. На три дня пути в любую сторону пути нет. Именно так авторитетно заявил майор Бакомбо и, насколько мог судить Лисицын, говорил он правду. Ученые тут же устроили скандал – им задержка не нравилась категорически. Но если американцы бурчали, однако в открытую не бузили, то англичане просто требовали немедленно двигаться дальше, к вожделенному урану. Такая решимость рисковать чужими жизнями ради выигрыша пары дней, притом, что уран лежит здесь миллионы лет и убегать не собирается, говорила о многом. Хрен бы на них, конечно – и так ясно, что эти двое из той породы людей, которые в войну, когда хлеба нет, масло прямо на колбасу мажут. И все равно их чрезмерное желание мчаться вперед, да еще притом, что буквально накануне они никакой спешки не выказывали, вызывало у Лисицына определенные подозрения, которые только крепли, когда они с Трумэном, Сэмом и парой бойцов по очереди осматривали мост и подкрепляли кажущиеся ненадежными места где вырубленными тут же бревнами, а где и магией. С последним, правда, обстояло так себе, для Лисицына ремонт ни разу не специализация, остальные и вовсе ею не владели, но все же лучше, чем ничего. Ну и на предмет заложенной возможными недоброжелателями взрывчатки проверяли – лучше быть параноиком, чем трупом. Однако и сказать ничего не получалось: кто платит, тот и музыку заказывает. Приходилось рисковать. – Я первый, моя машина самая легкая. Потом вернусь пешочком. – Думаешь, получится? Я не уверен… – Ну и что, что не получится? Зато наматеримся от души. – Ну, попробуй, – с сомнением ответил Трумэн. – Одного пацана мне дай. Покараулят с Машей на той стороне. – Думаешь… – Не думаю. Здесь едва шестьдесят метров, а у нас танки и пулеметы. Плюс ты уже направил двоих с пулеметом на ту сторону, чтобы организовали прикрытие. Скажешь, нет? – Ты прав, они уже собираются. – Вот и замечательно. Но все равно подстраховаться не мешает. – Понял. Крис! Подскочил высокий белобрысый парень скандинав ского типа. – Едешь с ними. Рядовой, успевший уже понять, что без нужды тянуться перед капитаном нет смысла, молча кивнул и, перехватив поудобнее свою винтовку, полез на заднее сиденье. Лисицын дождался, когда он захлопнет дверь, спросил: «Ну что, готовы?» и, не дожидаясь ответа, нажал на педаль. Откровенно говоря, проблем для себя и своей машины он не видел. Джип хоть и тяжелее обычной легковушки, но все же не танк, мост выдержит его без проблем. Но надо было прощупать дорогу. Не ногами – это он сделал уже не один раз. Колесами. Проехали, как и ожидалось, легко. Мост хоть и выглядел затрапезно, однако притом сделан был достаточно крепко, никаких покачиваний. Что же, неплохо. Оставив машину на той стороне под охраной американцев, Сергей вернулся и, без зазрения совести выгнав из кабины водителя ближайшего грузовика, полез за руль. Парень было попытался заартачиться, но узрел у самого носа кулак и благоразумно заткнулся. Что же, поехали! Вот чем хороши традиционные американские машины, так это своими двигателями. На мощности в угоду расходу топлива янки, как правило, не экономят, и объем раздувают без зазрения совести. Поэтому разгон у грузовика, несмотря на возросшую после переделок массу, выглядел более чем пристойным. И даже ограниченный разбег не помешал. Машина пролетела по мосту, как на крыльях, и с диким скрежетом тормозов (ох, натянуть бы ее хозяина как следует за это) остановилась по ту сторону провала. – Нормально, переправляемся. Рация избавила от необходимости напрягаться и орать, хотя и съела тем самым изрядную долю торжественности момента. Впрочем, американцам до столь тонких материй было, как пешком до Юпитера. Быстро и деловито они начали выстраивать технику – и понеслось! Вначале люди, неспешно и пешком. Затем минивэны начальства. Ну и, наконец, грузовики, шустро, один за другим. Даже бензовоз проскочил без видимых трудностей. Последними двинулись «Уралы» орков – танки остались ждать возвращения экспедиции, но обязанностей по охране с майора никто не снимал. Тут-то и получилась накладка. Головная машина проехала достаточно уверенно. Несмотря на то, что старый грузовик не мог рулиться столь же лихо, как его американские собратья, опытный водитель пер уверенно и шустро. А вот со вторым как-то не задалось. То ли мост уже расшатали, то ли водитель был хреновый, а скорее всего, и то, и другое. Грузовик, вместо того, чтобы рваться вперед, шел медленно и притом едва заметным, но все же зигзагом. Мост заскрипел и начал опасно крениться. Еще оставался шанс втопить газ до упора и прорваться, но вместо этого водитель начал притормаживать. Увы, ситуация была не из тех, когда осторожность могла спасти. Одна из опор с треском подломилась. Еще секунду мост стоял, будто решая, стоит ли реагировать на такую малость, а потом вдруг как-то разом сложился. На этот раз треск был куда сильнее, заглушив даже истошный рев двигателя. Миг – и не до ехавшая какой-то десяток метров машина рухнула вниз. – Твою ж налево!