В подтверждение слов я материализовал момент, в котором я и антропоморфная Селестия, протянув друг другу руку с аурой стихии, соединили лёд и пламя. Пламя оказалось сильнее. Дискорд от вида, казалось бы, невинного жеста начал сдержанно смеяться, но через секунды его просто прорвало. — И что смешного? - спросил я хохочущего драконикуса. — Ты не втупил, что она предлагала тебе потеребонькатся - это действительно смешно, - мне же от слов Дискорда было нифига не смешно. Нет, я помнил, что Селестия говорила, что мы могли бы насладиться друг другом, но похотливой она не выглядела, да и жест соприкосновения льда и пламени казался вполне невинным. Дискорд же, унимая смех, продолжал. — Нет, я догадывался, что, будучи в недрах компьютера, она изголодалась, но чтобы настолько... Выбрать тебя... Хорошо хоть сдержалась и не отлюбила. — Только рожу и рёбра отбила. Мы просто ладонями соприкоснулись. Что тут такого? — Даже в мире снов ты всё равно лоботомит. Неужели, пробыв столько в нашем мире, видя, как пони взаимодействуют друг с другом, ты не обращал внимания на недвусмысленные жесты? — Когда хвостом по бокам бьют, а пернатые крылья расправляют? — А единороги взаимодействуют магией. То, что ты делал с Селестией было искажённым жестом, в котором обладатели волшебного рога, соединяя свои отростки, чувствуют магию своего особенного пони. Для единорогов, да и для аликорнов тоже, это чуть ли... как у людей, когда мужик ковырялками изнутри щекочет животик своей избраннице, а та глотает его любовные выделения. — Может, я и лоботомит, но сохранил здравый смысл. Селестия не такая. У пони тоже принято в дырку соваться и выделения глотать; уж я то знаю, шар номер 8 смотрел. И соединение магии - вполне невинный жест. — Извиняй. Шуткануть хотел. Не получилось. Но жест всё же не такой и невинный. Играя с тобой в "ладушки", Селестия действительно предлагала тебе согреть её постель. — Я представлял холод. — Тогда потушить её вулкан страстей. Был бы ты поумнее и тоже ответил бы каким-нибудь жестом, - для наглядности Дискорд указательным и средним пальцем своей лапы изобразил (без магии и прочего сверхъестественного) ноги, а после между них поставил большой палец, — и у тебя бы сейчас были воспоминания о близости с самой страшно-прекрасной женщиной из возмо... невозможных. — Она бы мне тазовые кости сломала. — Это бы того стоило. Селестия действительно не такая, была скромной в выборе любовников и не любила играть на кожаной флейте, но поверь - за тысячелетия долгой жизни она превратила это дело в науку. — Фильтруй базар и прояви уважение к мёртвой. — Так я и проявляю. Даже спустя десятилетие наблюдения за лобызаниями Литлпип и Хомейдж она осталась традиционной. — Хлеборезку завали! Селестия останется в моей памяти как друг, а не обломившийся половой партнёр! — Ладно ладно. Не кипишуй... но всё равно ты упустил такой шанс… — Так! Ты начинаешь мне надоедать больше обычного. Ты ведь проник ко мне в сон не для того, чтобы фантазировать, как я с Селестией фрикцией бы занимались. — Вообще-то, видя, как она представляла свой человеческий образ, только об этом и думаю, но да - проник не за этим. Мне просто было интересно, действительно ли ты, став призраком-аликорном, получил способности, аналогичные тем, какими обладала создательница нашего мира. — Думаешь, что я тоже могу создавать жизнь и контролировать эволюцию как Чернильница? — Да, но не всё сразу. Сейчас я хотел проверить, можешь ли ты проникать в чужие сны. Давай, напряги свой разум. Представь, что ты покидаешь свою спящую телесную оболочку или что сны окружающих для тебя как открытые двери. Попробуй, это несложно. Проникать в сны... как Трикси или покойная принцесса Луна. Неужели я так могу? Ну, светила я точно могу двигать, а Селестия говорила, что сознание призрака не имеет ограничений меток судьбы. Поглотив мой разум, Селестия собиралась стать такой же сильной как её мать – призрак-аликорн. В итоге я поглотил сознание аликорна, а, как известно, от перемены мест слагаемых результат не меняется. То, что произошло, не подчиняется простым арифметическим законам, но сходство есть. Если принцесса Луна могла проникать во сны, значит, призрак-аликорн, которая её создала, тоже имела эту способность, а раз теперь я призрак-аликорн, то... Напрягаю свой разум. Представляю сознания других как открытые двери, и через секунды посреди тронного зала появляется бесчисленное множество прозрачных дверей, ведущих в чужие сны. Чего копытным только ни снилось, хотя один сон стоит отметить особо. Через прозрачную дверь я видел образ Отема Лифа в детском возрасте, который вместе со своими братьями лепил из облаков куличики. Вот уж не думал, что полковник в глубине души - маленький противный карапуз, и с ностальгией вспоминает времена, когда он игрался со своими любимыми и не очень братьями. — И что это означает? - спросил я Дискорда, указывая на двери. — То, что твои способности ограничены лишь магией нашего мира да воображением. Почти как у меня, когда я щелчком пальцев превращал Эквестрию в царство хаоса, но сражался с благородными сёстрами мороженым и сахарной ватой. — Думаешь, что я предпочту остаться в этом безумном мире на правах обожествлённого? Это вряд ли. Пытаясь вернуться на Землю, я зашёл слишком далеко и убил слишком многих, чтобы отказаться от цели ради неожиданного привалившего счастья. Тут внезапно наш диалог ни о чём прервало землетрясение; не сильное, примерно два балла по шкале Рихтера, но с потолка начало сыпаться, а витражи покрылись трещинами. — Это ещё что? - спросил я козломордого. — Тебя пытаются разбудить. Представь, что смотришь на себя со стороны, и увидишь, кто осмелился потревожить твой сон. Следуя совету Дискорда, вновь напрягаю разум и, материализовав экран, наблюдаю, как на брюхе лежащего на койках крупного серого аликорна сидит аликорн поменьше и щедро раздаёт ему пощёчины копытом. — Трикси, - сказал я. — Она ведь сама может в сны проникать. — Похоже, ей не спалось или её смутила фонящая от тебя аура хаоса. Проснись и спроси. Думаю, не надо объяснять, как... — Не надо, - ответил я, после чего стал напрягать разум уже в полную силу. *** — Да что ж такое? - сказала Трикси, после чего ударила меня копытом по щеке. — Просы... - аликорн не договорила.