— За что? – спросила Селестия. — За всё, - ответил я. — За каждого убитого пони, за каждого непони, за героев, даже Литлпип, за все прошлые деяния и за то, что сделаю в будущем и прошлом, а также за то, что собираюсь сделать сейчас. Прости, если не оправдаю ожиданий. — Я тебя прощаю, - ответила Селестия тоже с добрым взглядом. — Главное, что ты раскаялся и желаешь поступать правиль… Договорить Селестии не дал. Ожидание момента смерти само по себе как пытка, так что лучше, чтобы этот момент был внезапен. Я не стал медлить и, получив прощение, с хрустом свернул её толстую шею. Селестия не умерла, в её больших глазах всё ещё была жизнь, но её тело подкосилось, а из пасти вывалился язык. Однако я был твёрдо намерен выполнить предсмертную волю павшей принцессы и не ограничился банальным сворачиванием шеи. По сути это было нужно лишь, чтобы Селестия не могла работать крыльями. Так что, убедившись, что её махалки обвисли, приступил к самому главному. С волнением взял копытную под живот и, приподняв, подтащил её к краю балкона. (Какая же она лёгкая, или это контраст с её человечным образом?) Далее перевернул копытную и опёр её спиной на перила балкона. Секунда, и я ловлю на себе её удивлённый взгляд. Не такого она ожидала, но поздно останавливаться, так что собираю силы, приподнимаю копытную и кидаю её с балкона вниз. Воображение у меня небогатое, но смерть в падении для павшей принцессы мне показалась символичной; банальной, но символичной. Она умрёт у подножия своего же дворца у копыт своих маленьких пони – тех, кого оберегала и защищала, но, предав свою мать, чуть не стёрла с лица своего мира. Время тогда не замедлялось, но секунды падения для меня (да и для неё тоже) были вечностью, я даже рассмотрел, как, падая спиной вперёд, белая копытная по пути «сбросила» несколько перьев. К сожалению, это было не единственным, что я заметил. Сбрасывая Селестию я надеялся, что она упадёт на мягкую травку, но всё равно встретит смерть, однако, смотря за её полетом, понял - перед броском надо было убедиться, что у «белого снаряда» не будет препятствий. Препятствием оказался ранее замеченный, но совсем вылетевший из головы обелиск с каменным основанием и похожим на меч наконечником, торчащим из его верхушки. Когда я это понял, было поздно. Селестия падала прямо на обелиск и, какая ирония, наконечник упёрся прямо в центр её белого тела; прямо между крыльев. В итоге он проткнул её насквозь, а Селестия, немного подёргав ножками (спазмы), окончательно затихла. Словами не передать, что я тогда испытывал. «Я подвёл своего вновь приобретённого друга. Откровенно тупо выполнил её последнюю просьбу…» Мысли о собственной вине прервало нечто прекрасное, символичное и при этом жуткое. Кровь Селестии, обильно стекая по обелиску, добралась до каменного основания и начала заполнять его пространство. Совпадение это или нет (да какое тут совпадение), но основание было в форме шестигранника со скруглёнными во внутрь гранями и разделено на восемь равных частей с центром у обелиска. Четыре эти части были ниже относительно остальных четырёх и постепенно заполнялись кровью. Вскоре они полностью заполнились, образовав вид красного мальтийского креста, а всю композицию сделав удивительно похожей на нашу зонтикоподобную символику. От такого вида у меня вновь сердце ёкнуло. Это было по-настоящему жутко. Жутко, но красиво и по-своему символично. Может, далее я бы размышлял именно над этими философскими вопросами, но тело Селестии неожиданно засветилось жёлтым светом и будто начало распадаться на кванты. Через секунду это же сделал и обелиск, потом постамент, после то, что располагалось вокруг него, и так далее. Весь нематериальный мир стал распадаться, но не я. Что конкретно произошло далее, не понял, но после этого очнулся в реальном мире с засветкой в глазах и сильной головной болью. Поправка – голова не просто болела. Черепная коробка прямо раскалывалась, будто в голову даже не гвоздь, а железнодорожный костыль забили. Белое свечение в глазах (я не сразу вспомнил, что глаз у меня должен быть выбит) было нестерпимо, а зажмуривание не помогало. Тем не менее, и то, и то постепенно начали идти на спад. Голова, избавляясь от боли, приобрела способность мыслить, а засветка, пропав, позволила увидеть, что я всё ещё в центре управления погодой. Недалеко лежал труп Литлпип. Пол подо мной был в копоти и следах плавления. Всюду виднелись следы борьбы. И не только кровь. Плакаты с провоцирующими на совокупление копытными только портили атмосферу. Мерзкое зрелище. Я поторопился встать и покинуть это место. Встать сразу не удалось. Центр тяжести сместился, а тело копытного ощущалось непривычней обычного. В итоге всё же встал и обнаружил, что резко прибавил в росте. До своего прежнего человеческого не дотягивал, но на копытных (что были чуть выше метра), мне придётся смотреть сверху вниз. Всё ещё не понимая, что произошло, спонтанно поднял взгляд и обнаружил, что у меня из головы что-то торчит. Тут же боковым оборачиваюсь назад и замечаю что не только из головы, из спины у меня тоже торчит то, чего раньше не было. «Неужели это…» Догадку мысленно ещё не успел озвучить, как сработавшие моторные функции расправили огромные кожистые крылья. В сравнении с махалками пони, Селестии и кожистыми крыльями покойного ночного пегаса Лаенхарта, они были действительно огромны. В сложенном состоянии они даже немного выходили за габариты корпуса, но хоть прикрывали южное место. Утешало, что со всеми этими переменами жопометки у меня так и не появилось, а так бы был полный набор. Но крылья особенно впечатлили. Мало того, что они кожистые, так ещё и с крупным когтем, которым я даже мог шевелить. Махалки были как гипертрофированные пальцы с кожистой перепонкой между ними, а коготь как их придаток. «Гениальная конструкция» с сарказмом подумал я. А нахрена нужен этот коготь? Как оружие? Бред какой-то. Аэродинамику он не улучшит. Не для лазанья же? Нет, с виду когти выглядят достаточно крупными и прочными, чтобы мою тушку выдержать, но лазающий копытный… Что за херня? «Херня». Тут у меня опять сердце ёкнуло. Я ведь изменился, поглотив сознание Селестии – кобылы аликорна. Кобылы, мать её Лорен! Она ведь самка! (Причём, в человеческом образе одновременно красивая и вселяющая страх.) С волнением опускаю голову, чуть не задеваю торчащим из башки отростком пол и вижу, что… Прямо гора с плеч. Всё на месте. Причём, если ранее Трикси говорила, что мой главный калибр по сути мелкашка, то теперь там не гаубица, но точно ствол посерьезней. Серьезней или нет – значения не имело. Сам факт того, что «главный калибр» на месте, просто гору с плеч сбросил. Смену видовой и подвидовой принадлежности я ещё могу пережить, но не гендерной. Участь стать копытной версией «Верки Сердючки» для меня была бы хуже всего. Однако, хотя худшего удалось избежать, ощущения говорили - мне долго придётся привыкать к продвижению на новую эволюционную ступень. Что-то подсказывало, что, несмотря на сформированные и рабочие пищеварительную и выделительную системы, мне не придётся пользоваться туалетом. Даже не знаю, хорошо это или плохо. Впечатления после самоосмотра были смешанными, однако про себя подметил – шок очень быстро прошёл. Просто мне не впервой просыпаться в незнакомой шкуре. Тем не менее, то, что я видел от первого лица, было маловато для окончательного представления. Нужно было зеркало, и я его нашёл. Литлпип не отличалась чистоплотностью, но, покинув своё «стойло», не утратила привычки держать стены в относительной чистоте. Большинство стен в центре управления заняты либо оборудованием, либо непристойными плакатами, но одна, намеренно была пустой и чистой до зеркального блеска. Подойдя к этой стене, я увидел своё отражение крупного, худощавого, кожистокрылого аликорна серого цвета; цвет шкуры не изменился, да и радужка глаз осталась чёрной. Крылья были сложены, но в расправленном состоянии (манипуляции дополнительной парой конечностей торчащей из спины - ощущение, которое никакими словами не передать) их площадь казалась настолько большой, что даже я не понимал, как они на мне умещаются. Конечно, на Земле даже такая площадь махалок не позволила бы копытному летать, но здесь другой мир. Также размерами отличался и торчащий из башки отросток со спиральной канавкой. Он тоже был крупным, даже по меркам Литтлпип и Трикси; длинный, толстый у основания и острый на конце. На этом фоне не сразу заметил, что обычно короткая тёмная грива несколько подросла. Обычно я носил короткую стрижку, чтобы противогаз надевать было удобней, но теперь я бы сказал, что ношу волосы средней длины. Ну, хорошо хоть не эфирные и не до пола как у Селестии. — И как я на люди покажусь? - спросил я у зеркала и тут же заметил, что зубки у меня не изменились. Ровный ряд с небольшими клыками на верхней и нижней челюсти. Отражение не ответило, так что далее я задал вопрос не открывая рта: «Как можно быть таким идиотом?! Обломок Дерева Гармонии - самое главное. То, зачем я сюда пришёл! Я не спросил у Селестии, где он!» Далее непроизвольно хватаю себя крыльями за «садовую голову» (когтем поцарапал ухо), после чего подавляю этот рефлекс и, развернувшись быстро подхожу к консоли управления. Я был весь на нервах, готовый, если нужно, распотрошить эту огромную панель из кнопок, рычагов и мониторов, но найти искомый предмет, однако поиски были недолги. Я вспомнил, как Вельвет показывала испорченный обломок, которому придали вид «покерной фишки». Железную будку, из которой Вельвет его и достала, и центр управления, в котором я нахожусь, проектировал один и тот же копытный, так что форма предмета могла быть похожей. Утверждение подтвердилось. Ища всё, что плоское и круглое, я моментально зацепился взглядом за небольшой круглый закрытый защитной крышкой предмет. Осторожно подняв крышку, увидел маленький плоский диск из серебристого металла с выгравированной на нём нашей зонтикоподобной эмблемой. «Значит, Селестия была права. Всё происходящее - действительно чей-то долгоиграющий план. Эта «фишка» лежит тут столетия, а на ней изображён наш зонтик – это не может быть совпадением». Не веря в совпадения, но веря в магию, создал вокруг своего копытца прозрачную ауру и уже собрался взять обломок дерева, но в последний момент остановился. Селестия перед смертью меня кое о чём попросила, и я помнил, о чём. Решив, что обломок подождет, подошёл к консоли и, тыкая по кнопкам, в итоге нашёл музыкальный архив, о котором говорила белая копытная. Далее выбрал файл, о котором она говорила и, помучавшись с интерфейсом, запустил на всю НКР композицию «The Fall - Last Days of Gaia» - Последние Дни Мира (https://youtu.be/qKTo5nrkDNA). Странные у Селестии музыкальные вкусы, но просьба исполнена. Теперь самое главное, но есть одно но! «Если я заберу обломок, консоль ведь не прекратит работать?» Не то чтобы меня это волновало, но Селестия явно хотела, чтобы песня доиграла до конца, так что пока низкий голос пел о «последних днях», я думал, чем себя занять. Взгляд зацепился за тело Литлпип. Подойдя к трупу, я с трудом сдерживался, чтобы не наступить и не расколоть череп мелкой мёртвой копытной. Хотелось опустить копытце на её безрогую дырявую голову, начать медленно давить и хорошо запомнить момент, на котором череп не выдержит и копытце погрузится Литлпип в мозг. (А ведь он там есть, хотя я, разбивший множество черепов копытных, всё ещё удивлялся, что при их-то больших глазах в «Череповце» всё равно находится место для довольно объёмного мозга.) Нехорошо проявлять ненависть к мертвецам, но из-за неё случилось так, что мне пришлось убить Селестию. Снизошла бы Пипка до переговоров - была бы жива, а я не мучился угрызениями совести за то, что убил только что приобретённого друга. Тогда я ненавидел Литлпип больше, чем… Внезапно моя ненависть к мёртвой копытной обрела энергетическую форму, что, молнией выйдя из отростка на башке, попала в труп. Молния, которую я случайно выпустил, была необычной, иначе не знаю, почему тело, вместо того чтобы сгореть, вдруг «разбрызгалось». И без того грязное помещение теперь было всё в каше из потрохов Литлпип, а я, также будучи весь грязный, стоя в ступоре, не сразу понял, что произошло. Выплюнув попавшие в рот потроха, в итоге сложил два и два. Литлпип, после того, как я ей рожок спилил, будучи в ярости, но не способная творить магию, выпустила свою ярость прямо из «пенька» на башке в виде разряда. Я тогда даже подумал, что у единорогов в башке орган как у электрического ската, а рог нужен, чтобы преобразовывать её в магию. Так это или нет, я не знал, но если теория верна, то я тоже, будучи в ярости, но не умеющий колдовать, случайно (не из «пенька», а из целого рога) выпустил не преобразованную в магию энергию. Судя по тому, что тело Дарительницы в кашу превратилось, энергии у меня не меньше чем у ядерного реактора. Хотя чего удивляюсь, я ведь «Селестией овладел»! Решив, что догадался о природе произошедшего (а ведь так надеялся, что моменты, когда я весь в крови, ушли в прошлое) и погасив искры вокруг отростка на башке, далее с удивлением заметил, что копытца у меня тоже искрятся. Погасив и их, далее сделал нечто нерациональное даже по моим меркам. Эти искры вокруг «дрели» слегка оплавили мне волосяной покров. Ничего на башке не загорелось и залысин не появилось, но горелый запах ощущался вполне отчётливо. Мне вдруг стало интересно – шкура вокруг копыт тоже подгорела? Не откладывая решение этого «вопроса жизни и смерти» приподнимаю переднюю конечность и принюхиваюсь к шкуре. Запах был, хоть и не отчётливый, но далее… Дыхательные пути резко защекотало, непроизвольно делаю глубокий вдох и с закрытыми глазами, задрав голову, громко прочищаю лёгкие. Моё «апчхи» само по себе было громким, но не так, как звук, что сопровождал пробитие металла мощным лучом энергии. Чихнув, я, опять же случайно, выпустил из отростка «луч смерти», пробив потолок комплекса, рассчитанного на удар мегазаклинания. Теперь помещение освещалось не только лампами, но и солнечными лучами из крупной дыры в потолке. «Пожалуй, тут Селестия ошиблась. Может, я и не смогу грамотно распорядится её силой». Депрессивные мысли прервала закончившаяся мелодия. Теперь мне стоило перестать смотреть на Солнце (его свет совершенно не раздражал) через дыру и забрать, наконец, злополучный обломок Дерева, но я не спешил. Глядя на светило, я чувствовал с ним некую связь и то, что оно в моей власти. Да что там светило, к его ночному побратиму у меня было такое же ощущение, и это притом, что Луну я не видел. Понятно, что дело важнее всего, но мне жутко хотелось проверить одно утверждение. Немного мысленных усилий, и вокруг моего отростка образовывается прозрачная аура (как воздух вокруг нагретого асфальта), после чего Солнце, становясь менее ярким, покидает небосвод, уступая место полной Луне. Преисполненный радости от удачного опыта, я на этом не остановился. Мне казалось, что движение светил далеко не всё, что я могу с ними делать. Ещё немного мыслей, материализованных в магию, и на Луне появляются линии, образующие шестигранник со скругленными гранями, после чего из центра светила, подобно крови Селестии, четыре сегмента заполняет красное свечение. Несколько секунд, и теперь на местной Луне изображена символика СНС. На копытных это должно произвести впечатление; на меня точно произвело. Как бы то ни было, но хватит игр. Было бы приятно и дальше испытать новые возможности, но «привалившее счастье» не должно меня остановить. Нужно исполнить план Вельвет с «Тёмными Днями», а не устраивать тёмные дни самому. В конце концов, я ни на что не был готов променять возможность вернуться в свой мир. Даже на вечную жизнь в облике местной сверхрасы; тем более что эта раса копытных.