Сквозь рой мыслей в сознание настойчиво пробивалась одна, которая казалась очень важной, но она постоянно ускользала, не давая на ней задержаться. Казалось, во всем происходящем есть что-то неправильное, искусственное, то, чего быть никак не может… М-да. В происходящем искусственное, может, и было, а вот дух являлся очень даже настоящим. Слишком настоящим, я бы сказала! – Карамелька, – прищурив синие глазищи, задумчиво протянул он. – Что ты сейчас чувствуешь? – Сильнейшее желание, – честно призналась я и, увидев на его лице самодовольную улыбку, так же честно добавила: – Съездить тебе по физиономии. Картина под названием «изумление», что моментально нарисовалась на лице духа, могла смело назваться шедевром. Я искренне не понимала, что его так удивляет. – Неужели думал, будто я поведусь на сомнительные комплименты и охотно брошусь ему на шею? Но куда больше меня волновал другой момент. Спрашивается, а как я вообще в таком положении оказалась?! Вот она – та самая ускользающая мысль, которую мне наконец удалось схватить за хвост! Сосредоточившись, я воспроизвела в памяти последние события. Как мы убирали бани на третьем этаже, как спустились на цокольный и будили банниц, как шли через холл и дух желания, что сейчас находился рядом со мной, заселялся в Большой Дом. Как мы ужинали, сидя на кухне, а потом разошлись по комнатам. Последнее, что я помнила – как немного порисовала, осчастливила портретом еще одного приведенного подкроватными духа-помощника и легла спать… Спать? Так я что, сейчас сплю?! Стоило об этом подумать, как пришло предельно четкое осознание: это действительно сон, отсюда и ощущение некой неестественности. А раз сон, значит, совсем необязательно искать полотенце и пытаться пробраться к выходу. Достаточно только проснуться! – Я сплю, – проговорила, как мне казалось, про себя, но на самом деле произнесла вслух. – Да-а, карамелька, – тут же напомнил о себе дух. – А ты полна сюрпризов… Слушать, что он скажет дальше, я не стала. Крепко-крепко зажмурилась, закусила губу, на всякий случай сильно себя ущипнула и изо всех сил пожелала проснуться. Как когда-то в детстве, когда загадывала желания – от всего сердца, с искренней верой, что все получится. И получилось ведь! Резко сев на кровати, я шумно выдохнула и помотала головой. В мыслях творился полный кавардак, прикушенная губа побаливала, как и ущипнутая рука, а волосы и кожа были влажными. Я перевела ошалелый взгляд на окно и обнаружила, что за ним уже светает. Потянулась к тумбочке и, взяв мобильник, посмотрела на часы. Время было слишком раннее даже для жаворонков-горничных Большого Дома, но снова спать я теперь легла бы разве что под дулом пистолета. Потянувшись, нехотя поднялась и, широко зевая, прошлепала в ванную. Вид у меня был не слишком презентабельный, но это меня даже обрадовало: чем менее привлекательно буду выглядеть, тем лучше. Никогда не была равнодушна к собственной внешности, но сейчас свои взгляды пришлось пересмотреть. Чуд в комнате не оказалось – судя по всему, они появлялись только ближе к вечеру. Других собеседников тоже не наблюдалось, так что пришлось терпеть и дожидаться начала смены. Дабы не тратить время впустую, я снова решила порисовать, но перед этим зашла проверить свой профиль на сайте, куда недавно загрузила иллюстрации. Пока видавший виды ноутбук, громко тарахтя, выражал недовольство и жаловался на тяжелую жизнь, я размышляла о нынешнем сне. Очевидно, что простым он не был. Скорее всего, проделки непосредственно духа желаний – даром он мне накануне подмигнул! Память тут же услужливо подкинула слова Алены о том, что этот дух подобен пиявке. Если прицепится – не отодрать. У-у-у, вот же напасть! Надо же ему было «прицепиться» именно ко мне! Впрочем, чему я удивляюсь? Кто еще может так последовательно влипать в самые необычные приключения… Минут через десять ноутбук перестал ворчать, смилостивился, и на экране отобразилось окошко браузера. Пара щелчков мышью – и я увидела несколько новых комментариев от коллег под своими работами. Хороших таких комментариев, воодушевляющих. Прям на сердце потеплело, а губы непроизвольно растянулись в широкой улыбке. Даже сердце застучало почти с той же скоростью, что и во сне – все-таки я никогда еще на всеобщее обозрение свое творчество не выставляла. После, ни на что особо не надеясь, я зашла в раздел личных сообщений и… Все духи этого мира, мне не мерещится?! Сердце забилось до того сильно, что грозило пробить грудную клетку, в то время как подрагивающие пальцы делали еще один щелчок мышкой, отделяющий меня от содержимого непрочитанного письма. Не то чтобы у меня была занижена самооценка, но… Бог мой, как всего за одну ночь меня мог найти заказчик? Вчитываясь в ровные строки, написанные в официальном, но вместе с тем уважительно-дружелюбном тоне, я едва ли верила себе. Мои последние работы заинтересовали одно агентство, и их представитель приглашал меня через три дня прийти на собеседование. Работа предполагалась удаленная, заключающаяся в продумывании образов и рисовании персонажей для всевозможных значков, кружек, наклеек и другой продукции. Я так опешила и обрадовалась, что на зарплату обратила внимание в самую последнюю очередь. А когда все-таки обратила, то поняла, что расшибусь в лепешку, переломаю все ногти и зубы, которыми вцеплюсь в эту работу, но точно ее получу! Потому что, когда обещанная зарплата радует точно так же, как непосредственно работа, – это просто идеал! Правда идеал, ведь я всегда мечтала заниматься творчеством, к тому же работа удаленная, и я смогу совмещать ее с должностью в Большом Доме! Проснувшемуся во мне энтузиазму почти удалось вытеснить переживания, связанные со сном, поэтому к завтраку я спускалась крайне вдохновленная и ужасно счастливая. Наверное, не стоило так радоваться шкурке медведя, который пока еще бегал по лесу, но я всегда верила в материализацию мыслей. Если мыслишь позитивно и веришь в хороший исход, то судьбе не остается ничего другого, кроме как подчиниться такому оптимистичному напору! Утро сегодня выдалось очень приятным, теплым и солнечным, как все в последнее время. На кухню я пришла первой и, сидя за столиком, терпеливо дожидалась, пока Вилли закончит готовить сырники. Попутно, помимо прочего, думала о том, существует ли какое-нибудь средство от духа желания. Помогает ведь мята от безымянных? – Нет, не существует, – через некоторое время разочаровала меня пришедшая на завтрак Аня. – Попала ты, подруга, – «поддержала» следом за ней Алена. – Он теперь не отстанет, всю душу вымотает, пока не добьется своего. Лучше сдайся сразу. Наткнувшись на мой выразительный взгляд, Аленка усмехнулась. – Да шучу я. Если будет серьезно доставать, обратись к Кириллу. Он у нас справедливый, обычно отстаивает интересы не только клиентов, но и персонала. А вот госпоже Санли ни в коем случае не жалуйся – эта сначала позлорадствует, а потом от зависти на мыло сойдет! Кажется, мои и без того широко распахнутые глаза стали еще больше: – В каком смысле – от зависти? – Так она же сама его внимания уже давно добивается, – понизив голос до полушепота, со смешком поделилась Алена. – По-моему, это единственная женщина, от которой он удирает, сверкая пятками, и боится, как чумы! Представив такую сцену, я тоже не сдержалась и сдавленно фыркнула. В кухне царило умиротворение. Большинство постояльцев еще спали, и в Большом Доме было тихо. Аня рассеянно нанизывала на вилку кусочки сырника, тут же о них забывала и продолжала усердно вникать в книгу по биологии. Колдующий у плиты Вилли помешивал кипящий бульон, на плите пыхтела большая кастрюля, Алена звучно помешивала ложечкой чай, и во всех этих звуках было что-то такое уютное и родное, что я почувствовала себя почти как дома. Умиротворение длилось ровно до того момента, пока его бесцеремонно и неожиданно не нарушила ворвавшаяся в кухню рыжая чума. Укладка чумы… то есть госпожи Санли была еще объемней, чем вчера, колец на руках прибавилось, платье сменило цвет на ядрено-зеленый, а глаза управляющей метали молнии. – Ужасного аппетита! – с ходу пожелала она, остановившись у нашего столика. – Завтракаете? Прохлаждаетесь? А который час, знаете?! Мы синхронно перевели взгляды на тикающие настенные часики. – У Котика кто убирать будет?! – вопросила госпожа Санли, из глаз которой в дополнение к молниям теперь сыпались самые настоящие искры. – Плановая уборка! Говорила же, чтобы до смены с ней справлялись, бестолочи! – Просим прощения, – смиренно проговорила Алена. – Сейчас же пойду убирать… Госпожа Санли смерила ее уничтожающим взглядом: – Сиди уж, страшила, отсиживай дальше плоский зад! Ты! – Она без перехода ткнула в меня указательным пальцем с ярко-красным коготком. – Быстро прихватила кривые руки и шагом марш к духу-хранителю! От такого напора я как сидела, так и продолжала в шоке сидеть, что очень не понравилось управляющей. Ее большие ноздри раздулись, глаза загорелись прямо-таки сумасшедшим блеском, все три подбородка яростно затряслись, и в следующую секунду на меня осыпалась целая лавина изощренных ругательств. Да уж, словарь непечатных слов у госпожи Санли явно увесистее моего… Моя скромная попытка спросить о том, как именно следует убирать у Котика и где в его комнате включается свет, породила новый поток замысловатой брани. Поэтому я, как человек совестливый, дабы не спровоцировать у пожилой дамы сердечный приступ от переизбытка эмоций, спешно удалилась, заработав при этом сочувственные взгляды Алены и Ани. Даже в том, как Вилли приподнял колпак, сквозило участие. Уже вскоре я стояла перед заветной дверью, переминалась с ноги на ногу, кусала многострадальную губу и пыталась перебороть страх. Нет, ну правда, очень страшно было! Стоило вспомнить раззявленную пасть, желающую меня сожрать, как всякое желание входить в комнату тут же пропадало. «Соберись! – строго велела я себе. – Ты ведь, несмотря ни на что, хочешь здесь работать!» Убедив себя в том, что задержаться в Большом Доме мне в самом деле хочется очень-очень, я одним рывком распахнула дверь и, как осужденный на казнь, вошла внутрь. Швабру держала наготове, намереваясь дать отпор Котику в случае, если у него с утра пораньше разыгрался аппетит. Как и в прошлый раз, в комнате стояла абсолютная темнота. Лишь участок у порога освещался проникающим из приоткрытой двери лучом света. Не сходя с этого освещенного островка, я опустила на пол ведро со шваброй, поправила растрепавшийся хвостик и, сглотнув, уставилась вглубь темноты. – Ну и как здесь убирать? – негромко спросила у самой себя, а затем неуверенно обратилась к обитателю комнаты: – Эй… Котик, ты здесь? Я успела почувствовать себя круглой дурой, пытающейся поговорить с пустотой, когда неожиданно прозвучало: – Мяу. Я подпрыгнула, задела ногой ведро, но успела его придержать, и вода не разлилась. Прозвучавший голос абсолютно точно был человеческим, коты так не мяукают! – Котик? – стараясь унять дрожь, робко уточнила я. – Мяу, – утвердительно ответили мне. Показалось, что в низком хрипловатом голосе прозвучало издевательство. Стараясь не думать о том, что увижу, я зашарила ладонями по стене в надежде отыскать выключатель, но он находиться упорно не желал. И когда уже подумалось, что эта затея бесполезна, свет внезапно загорелся сам – неяркий и исходящий от зависшего прямо в воздухе абажурного торшера. – Здоро-у-ва, – выпустив колечко дыма, приветствовал меня развалившийся на парящих подушках котяра, размерами значительно превосходящий среднестатистического кота. Он был белоснежным и толстым, с узкими хитрющими глазами, пушистым хвостом и крошечными ушками. Сия животина возлежала, закинув ногу за ногу, курила трубку, почитывала газету и попивала кофе, чашка которого тоже зависла в воздухе. Сказать, что я выпала в осадок, – это не сказать ничего! Меня штормило между желанием сбежать, истерически расхохотаться и упасть в обморок. – Мила-у-шка, ты при-у-бирать пришла? – вкрадчиво, как будто разговаривал с болезной, поинтересовался кошак. – Так и при-у-бирай, деточка. А потом кофейку мне принеси с шо-у-коладными пирожными. И свежий выпуск журнальчика у администратора при-у-хвати. Этим утром я слишком часто впадала в прострацию, но поделать с собой ничего не могла. Наверное, так бы и стояла, хлопая глазами, если бы комната неожиданно снова не погрузилась во мрак, и прямо перед моим лицом не появилась гигантская пасть, сказавшая голосом кошака: – Побыстре-у-е, мила-у-шка. Мужественно подавив крик, я немного попятилась. Свет тут же вновь загорелся, как ни в чем не бывало валяющийся на подушках кот выразительно хмыкнул, и я приступила к работе. В комнате было чисто, только на полу валялись обертки от шоколада и шоколадных конфет. Подметая, я косилась краем глаза на погруженного в чтение газеты кошака, и чем больше на него смотрела, тем больше привыкала. Страх постепенно сошел на нет, и мной завладело сильнейшее любопытство с практически детским восторгом. Ну надо же, говорящий кот! Да кто хоть раз, хотя бы самую малость не мечтал с ним встретиться? Конечно, учитывая пагубные привычки, этот экземпляр походил скорее на взрослую версию персонажа многих сказок, но это его отнюдь не портило. Напротив, даже какого-то шарма прибавляло! Чувствуя себя почти Алисой, повстречавшей Чешира, я продолжала исподлобья его рассматривать, как вдруг кошак поймал мой взгляд и спустя короткую паузу поинтересовался: – А пра-у-да, что ты портре-у-ты рисуешь? – Правда, – подтвердила я, боясь спугнуть пролетающую рядом удачу. Котик дернул кончиками ушей, выпустил одно за другим два колечка дыма и с деланым безразличием спросил: – А меня нарисо-у-вать можешь? Взмахнув крыльями, удача уселась мне на плечо, упускать ее я не собиралась и с готовностью кивнула. За оставшееся время уборки мы договорились, что я еще загляну сюда вечерком, прихватив необходимые для создания иллюстрации принадлежности. Котик остался доволен, хотя всячески старался это скрыть, а уж как была довольна я! Такой классный персонаж в мою коллекцию – чудо просто! Закончив мыть полы, я принесла ему заказанный кофе с пирожными, а также взятый у Олега журнал, который покупали специально для Котика. Причем, увидев, что именно предпочитал читать дух-хранитель Большого Дома, я медленно сползла вниз по стеночке, сотрясаясь от беззвучного хохота. Успокоившись, доставила свежий выпуск «мужского» журнала адресату, и когда подрагивающие от предвкушения лапы к нему потянулись, согнулась пополам снова.