Сидя над телом умершего брата — Близнеца, он не испытывал никаких эмоций, кроме опустошения. Его сознание отказывалось признавать нелепую случайность, оборвавшую жизнь единственно дорогого для него человека. Дурочка в счет не шла, она была, скорее, напоминанием об их когда-то счастливой семье. А брат… он всегда поддерживал его. Становился на его сторону, какие бы обстоятельства в их жизни не складывались. Оставшись без средств к существованию, они довольно быстро прибились к криминальной группировке, было не важно, что именно нужно делать, ведь за эту работу платили хорошие деньги. Начав с самых низов, практически с разбоев, они промышляли и заказными убийствами, и ограблениями. И всегда им сопутствовала удача. Ни разу не попав к ментам в лапы, они были уверены в собственной неуязвимости, и кто мог знать, что полулегальный бизнес по пересадке органов так нелепо закончится. А ведь они оба чувствовали неладное, когда им поручили вначале следить, а потом похитить ту медсестру из больницы. Брат тогда сказал ему: «Посмотри, какая пигалица. Неужели она может быть опасной для кого-то? Ну, повертится, ну, что-то узнает. Доказать ведь ничего нельзя, зачем же ее так сразу прессовать?» Но приказы начальства обсуждать было не принято, и они искали ее две недели, пока один из врачей не заметил в Центральной больнице похожую санитарку. И когда они приехали в общежитие, комендант все говорила, и говорила, не останавливаясь. И как ей эта новенькая не понравилась, ну что это за санитарка из области, которая не пьет и парней не водит. Пол моет в комнате сама и окна. А потом комендант их вызвала, и передала два тетрадных листка, исписанные наивным почти детским почерком. Им бы выкинуть эти листки, дуболомам, может, и помиловала бы судьба тогда брата. Но четкая криминальная иерархия не оставила им никакой возможности спасти девочку, похожую на воробушка. И вот сейчас все пошло прахом. Нюхом он чувствовал: конец шарашке настал, много лет все было шито-крыто, а сейчас все посыпалось. Перестрелка эта, конечно, случайность. Но брата не вернешь уже. Надо думать, что дальше делать и как жить дальше. Брат молчал, оставив его одного без совета и помощи. Где-то далеко, в мирной жизни ждала его возвращения дурочка, единственная его теперь кровиночка, беспомощная и убогая. От его решения зависела ее жизнь. И решение, которое он принял, было неожиданным только на первый взгляд. Глава 18 Над дверью районного пункта милиции горел фонарь. Дверь с трудом поддалась, и с силой захлопнулась за спиной, оставив меня в кромешной темноте внутри отделения. — Есть тут кто? — фраза из мультика, пришедшая мне на ум, была как нельзя к месту. Дверь в темном коридоре распахнулась, на пороге стоял розовощекий упитанный паренек, в милицейском кителе, держа в руке надкусанный бутерброд. — Вам кого, молодой человек? — Я - девушка. Меня похитили, я убежала. Помогите мне! — силы оставили меня, я чуть не упала, и ухватилась за стену. — Пьяная что ли? — парень подскочил ко мне, не выпуская бутерброда из пальцев, поддержал под локоть. — Проходи, разберемся. Через десять минут я уже пила крепкий кофе из металлической кружки, вприкуску с железобетонными сушками, предложенными мне дежурным по отделению лейтенантом, и пыталась что-то рассказывать. Видимо, связная речь мне плохо давалась, потому что лейтенант смотрел на меня подозрительно, периодически заглядывая в глаза, как будто там был вмонтирован детектор лжи. Мой рассказ и впрямь выглядел по-идиотски: рассказать, кто я и как здесь очутилась, было непросто, но я сразу решила, что называться чужим именем не стану, будь что будет. Посадят в камеру за кражу наркотиков, зато потом разберутся, что к чему, и выпустят. Беседа выглядела странно. — Так ты откуда такая взялась? Почему в мужском костюме? — Я сбежала из больницы ведомственной, здесь неподалеку. Я там медсестрой работала. А потом перестрелка началась, я испугалась и убежала. — Так ты на улице что ли работала? Медсестра газоны стригла? Там весь персонал под замком сидит, начальник отделения туда поехал. Бандиты какие-то на больницу напали. — Я тоже под замком сидела. Но выбраться смогла из подвала. Нас там били. Женщине одной лицо разбили, когда она кричать начала. Я испугалась и убежала. — А мужской костюм откуда? — Я сняла с мужика какого-то. — И он отдал? — Он мертвый был, а я боялась замерзнуть. — Ничего себе! Девчонка молодая с трупа костюм сняла, переоделась, чтобы не замерзнуть… Прям Рембо, может ты еще и оружие взяла у него? — Не было там оружия никакого. — Убитый в перестрелке без оружия был? Ты уж дурачка-то из меня не делай! Я решила обидеться. — Я ничего вам больше не скажу. Звоните жениху моему, он майор криминальной милиции. Пусть берет адвоката и приезжает сюда, а я пока посплю часок-другой. Разбирайтесь сами, если мне не верите! — А как жениха фамилия? — Павловский Денис. Он из командировки вернуться уже должен. Спасибо за кофе, где мне поспать можно? — Да вот здесь и ложись на диванчик, а я пока позвоню везде. А там и начальник вернется из больницы… С этими словами лейтенант вышел из кабинета, а я рухнула на жесткий диван. Перед тем, как провалиться в сон, у меня мелькнула мысль, что теперь я с легкостью внутри себя стала называть Дениса женихом. * * * Хирург сидел в своем кабинете и старался спрятать под стол дрожащие руки. Ему казалось, что стены еще трясутся от громких криков этого грубого мента! В каких условиях приходится работать, и с какими людьми иметь дело! Начальник местного отделения милиции не был полностью коррумпирован, он просто закрывал глаза на некоторые подробности жизни его клиники, но как же дорого это стоило! И дело совсем не в деньгах, которые регулярно «отстегивались» этому полудурку в милицейских погонах, а в том, что его всегда приходилось, молча выслушивать, и даже рот было нельзя открыть в ответ на откровенное и примитивное хамство, которым отличался местный начальник. Конечно, перестрелка почти под самым носом у отдела милиции — это плохо. Но что он мог поделать? Как мог узнать, что у этого коротышки работают такие преданные ему люди. Этот недоносок с телом подростка тихо умер в послеоперационной палате, а о том, что после этого произошло с его клиникой, он даже боялся думать. Наезд на больницу имел кучу плохих последствий — во-первых, что делать с персоналом, и как заставить их молчать? Во-вторых, как объяснить спонсорам и покровителям потерю дорогостоящего оборудования, разбитого вдребезги шальными пулями? А еще надо будет ремонт фасада делать, окна разбитые вставлять. Он постарался отвлечься от неприятных мыслей и проанализировать, почему все так произошло. И ответ пришел практически сразу: он даже услышал голос Учителя, отчетливо, как будто тот находился рядом. Он нарушил данный Высшим Силам обет, проявил сострадание. Он не убил девчонку. Ему срочно нужен был совет Учителя, и он снял трубку радиотелефона с дорогого аппарата, чудом устоявшего на столе и не свалившегося на пол вместе с дорогой костяной пепельницей и ежедневником в черной коже, когда этот урод из райотдела милиции с силой колотил своим кулачищем по краю итальянского офисного стола. Услышав мягкий баритон в трубке, Хирург сразу успокоился, откинулся на спинку мягкого кресла и закрыл глаза. * * * Я проснулась внезапно, как будто кто-то толкнул меня под ребра. В кабинете было темно, только узкая полоска света от приоткрытой двери разделяла кабинет надвое. Я встала с топчана, и тихонько подошла к двери. В конце коридора спиной ко мне стоял лейтенант и говорил по телефону. И то, что я услышала, не понравилось мне чрезвычайно. — Да, слушаю… Наркотики, говоришь, прихватила? Понятненько. А мне такой милой показалась. Ладно, задержу до выяснения. Холодный пот прошиб меня с головы до пяток. Еще не хватало мне сесть в обезьянник. Права была Женя, не нужно было соваться сюда! Я ничего не смогу доказать пока не встречусь с Денисом. Надо бежать отсюда пока не поздно! Я выглянула в коридор. Лейтенанта не было, и я рванула к входной двери изо всех сил. Выскочив на улицу, я бросилась бежать и пришла в себя только когда оказалась на краю поселка. Картина была поистине впечатляющей. Вдоль темного поля полз клочьями туман. Дороги, с которой мы пришли, сейчас не было видно. Поселок, оставшийся за спиной, казался заброшенным и безлюдным. У меня было два варианта — попробовать поймать машину на шоссе и уехать отсюда подальше, или разыскать Женю, санитарку из больницы. Поразмыслив пару минут, я решила, что вряд ли кто поедет до утра в такой глухомани, развернулась, и, стараясь держаться на темной стороне улицы, подальше от света тусклых уличных фонарей побрела искать Женин дом. Как она говорила: Дорожная, дом 8, вторая квартира? К счастью, дом с нужным мне номером стоял неподалеку, я вздохнула, чтобы успокоится и постучала в дверь второй квартиры. Стучать пришлось долго: видимо хозяева уже давно спали. Я уже собиралась уходить, но в эту минуту дверь отворилась и, обдав меня смачным перегаром, на пороге показался здоровенный небритый мужик с помятым лицом в мятой майке и спортивных штанах. — Извините, Женя дома? Она меня приглашала переночевать. — Ты из больницы из ее что ли? Проходи… — Он посторонился. В маленькой прихожей было темно и вонюче, кисло пахло кошками и закисшей капустой. Но мне уже было все равно: уставший от обилия событий разум уже отказывался анализировать происходящее. Я тупо зашла на кухню, рухнула на табуретку и автоматически, не задумываясь, опрокинула в рот рюмку с водкой, которую мне сунул в руку верзила. Голова поплыла, стало жарко, я скинула с себя уродский пиджак и вцепилась зубами в соленый огурец, лежащий на соседней тарелке. Все поплыло, закружилось, и я потеряла сознание. Я очнулась от того, что меня сильно били по щекам. Открыв глаза, я увидела перед собой испуганную Женю. — Ты чего, помирать вздумала, зараза такая? — прошипела она сквозь зубы, — Еще мне не хватало… — Извини, я, наверное, просто устала… — попыталась как-то оправдаться я. От Жени тоже сильно пахло перегаром, и я с большим опозданием подумала, что надо было, наверное, все-таки голосовать на трассе… Как ни странно, все быстро наладилось — Женя буквально затолкала меня в крохотную ванну, выкрашенную синей краской, в углу которой жарко горела допотопная газовая колонка. Горячая вода быстро вернула меня к жизни, я стояла под обжигающими струйками до тех пор, пока в дверь ванной не постучали. — Ты что там, жива, или смылась в канализацию? — насмешливо прокричала Женя. — Давай, выходи, завтракать будем! Завернувшись в старый затрепанный халат, стараясь не думать о том, в каком злачном месте мне приходится прятаться, я вышла на кухню, вытирая голову полотенцем. На столе стояла большая сковородка с яичницей, на тарелке розовело сало, рядом стояла банка с солеными огурцами и запотевшая бутылка водки. — Женя, я вообще-то не пью… — взмолилась я, — мне опять плохо станет. — Кодированная что ли? — подозрительно прищурилась на меня Женя. — Да нет, печень больная, вот и падаю с одной рюмки — придумала я на ходу, как мне показалось, классную отмазку, — мне бы чаю, если можно. — Можно, только сама заваривай, вон чайник на плите горячий. — Пока я разогревала эмалированный покрытый накипью чайник, сзади меня за столом продолжалось веселье. Мужик выпивал рюмку за рюмкой, хватал Женю за руки, и одновременно подмигивал мне, успевая с огромной скоростью поглощать сало, яичницу, огурцы, заедая все это хлебом. «Аппетит, однако, у Женькиного сожителя. Я бы не прокормила такого… «- вяло подумала я, закинув в кружку пару ложек дешевого чая, больше похожего на черные опилки, присела на табуретку у окна с горшком завядшей герани на подоконнике. Еда на столе закончилась быстро, я даже не успела допить горьковатый чай, мужик зевнул, потер огромной ладонью небритый подбородок, и вдруг, как будто что-то вспомнив, в упор уставился на меня. — Что делать теперь будешь? — вопрос прозвучал неожиданно трезво. Я растерялась. — Да я надолго вас не стесню, у меня есть куда уехать. — Мой голос вдруг предательски дрогнул, и поэтому прозвучал очень неуверенно. — И куда, если не секрет? — прищурился Женин сожитель, не отводя от меня взгляд. «А он не такой уж идиот, как показалось вначале» — подумала я, а вслух сказала: — У меня тетка живет в соседней области, к ней поеду! — А деньги у тебя есть, чтобы ехать в соседнюю область? — не отставал противный мужик. — Я автостопом… — совсем тихонько сказала я, всем своим видом показывая ему, что собираюсь заплакать. — Ладно, — вдруг прекратил он допрос, резко встал и вышел из кухни. Я осталась сидеть с чашкой недопитого чая в руках, судорожно сжимая ее так крепко, как будто от этого зависела моя жизнь.