— Нет, я уже пришёл в себя, хотя давление ауры ощущается! — помотал я головой. Девушки вышли. Несмотря на ощущение слабости, недосыпа и усталости, я переоделся в костюм, в котором был на приёме, поскольку одежду, книги и другие мелочи уже погрузили — два моих больших и два маленьких шкафа были почти пусты. Потом я взял планшет и набрал Анжелике. — Привет, мой любимый! — в её голосе была радость. — Привет, солнышко! В общем… — А что у тебя с голосом, тебе плохо? — спросила она обеспокоенно. — Сейчас не особо хорошо, но это пройдёт. — Что случилось⁈ — Энджи, об этом потом. Мы скоро вылетаем, в Москве будем примерно в половину шестого или в шесть, разница во времени у нас с тобой три часа. Организуй грузовик, у меня столько всего с собой, что не знаю, куда это девать вообще. — Хорошо, я позвоню Валику, он поможет! Милый, я переживаю за тебя! — Да нормально, не переживай! До встречи! — Жду с нетерпением, Вит! Подарки отца я сложил в новенький кожаный портфель, который решил носить лично. — Пора! — я оглядел комнату, подошёл к столу и положил ладонь на несколько секунд. — Ещё вернусь! Вздохнув, вышел из комнаты, затворил дверь и пошёл вниз. Оглядев парк, повернулся в сторону центрального входа и увидел, что машину уже подали. Это был тот самый бронированный «Пузырёв-Сибиряк», черный полноприводный внедорожник, который забирал меня из аэропорта. Я направился туда и вскоре увидел, что из дома вышли мать, сестра и кузина. Чуть сзади была доктор. Я подошёл ко входу, мать спустилась и утирая слёзы, бросилась меня обнимать. — Ма, ну я же не с концами уезжаю! Вернусь ещё, и ты можешь приезжать ко мне, ну, — сказал я мягко. — Это всё мы виноваты, этот накопитель… — всхлипнула она. Подошла Алёна, потрепала меня за голову, достала из сумочки карту и протянула матери. — Сынок, возьми вот на расходы двадцать тысяч, — матушка протянула мне карту. — Код — твой год рождения, — вздохнула Алёна и тоже утерла слезинку. Я благодарно кивнул и спрятал её во внутренний карман. — Блин, ну и так грустно, ма! А вы ещё плачете, вроде я на северный полюс уезжаю. При этих словах мать ещё больше разрыдалась. — Прадед тоже когда-то так говорил, а потом уехал в экспедицию и пропал, — дрогнувшим голосом пояснила Алёна. — Это не наш случай, успокойтесь! Матушка, всё будет нормально, теперь буду часто приезжать — это же мой дом, здесь мне всё нравится! Я тоже буду скучать… — Сынок… Маман пришлось успокаивать минут десять. Алёна тоже выглядела грустной. — Прокатись на Выселки, сестрица — будет приятный сюрприз для всех, — чтобы разрядить ситуацию, усмехнулся я. — Так и сделаю! — махнула рукой Алёна. Все засмеялись, смех сквозь слезы. — Счастливого пути, дорогой! — мать расцеловала меня. — Верю в тебя! — расцеловала его сестра. — В добрый путь! Пока я садился в машину, Лада перекинулась с ними несколькими фразами, потом села спереди. Двери захлопнулись. — Добрый день, Виктор Антонович, Лада Евгеньевна! — поздоровался с нами водитель. — Добрый, Степан Иванович! — покивал я. — Едем! — Лада, как мне показалось, чуть нервно хлопнула в ладони. Внедорожник мягко тронулся. Я приоткрыл стекло и помахал рукой матери и сестре, потом откинулся на сиденьи и стал глазеть на парк — имение было очень красивое, уезжать мне не хотелось. Проехали ворота, охраняемые автоматчиками, и свернули в сторону аэропорта имени Пепеляева. «Сколько всего произошло! Сколько новых впечатлений, знакомств, знаний!» — я обдумывал всё, что произошло со мной за дни, проведенные в имении. Когда отъехали километра на три, я ощутил колебания своего эндейса под сердцем. — Ух, — прошептал и потер грудь, поскольку ощущение было такое, будто на миг вогнали раскаленную иглу в сердце. «Бодрящее, блин, ощущеньице — так и кипяточек по ногам может потечь». — Накопитель отпустил нас и пожелал счастливого пути, — через несколько секунд повернулась к нему Лада. — Ага, я ощутил! — Бодрит, скажи? — усмехнулась кузина. — Очень, блин. Когда мы ехали на Выселки, такого не было, — удивился я. — Знаешь, он всё понимает, наверно, — сказала она многозначительно. — Возможно, так оно и есть, — я не стал спорить, поскольку на ум приходило много разных фактов о магии. Ещё минут через пять ощутил, как в голове и в глазах проясняется, а слабость понемногу отпускает. Я с легкой грустью смотрел в окно. Поправив пиджак, я вспомнил про карту и усмехнулся. «Двадцать кусков — это серьёзно. Уже есть вполне приятное ощущение принадлежности к могущественной и влиятельной семье. Теперь мне придётся учитывать, что я не сам по себе, а работаю на общее благо. Сколько у нас всего в собственности⁈ Мистер Виктор, будущий министр, владелец заводов, газет, пароходов…» — перефразировав в уме известный стишок, я чуть не засмеялся. — «Хотя пока ещё не владелец и не министр, но вполне возможно, что депутат! А дальше будет видно». — Кузина, а ты случайно не в курсе, кто такой министр Чернов? — поинтересовался я, когда на горизонте показался аэропорт. — В каком плане? — повернула ко мне голову блондинка. — Ну, министр горнопромышленного комплекса и недр Петр Чернов — он к какому лагерю относится? — Сателлит Марковых, конечно же. Они шли общим блоком на прошлых выборах, — удивилась Лада. — А что? — Да в той группе стервофемок была девка по фамилии Чернова — уж не родственница ли? — Вполне может быть. Кстати, с группой этой проблема далеко не решена, — оживилась Лада. — Да знаю я, Анжелика говорила. В случае чего я буду с ними воевать конкретно и построю на этом свою предвыборную компанию. — Сомнительная стратегия, кузен, — усомнилась Лада. — В общем, будем смотреть по ситуации, что там в итоге выйдет по этому вашему загулу в «Эскрайме». — Кузина, это был не загул, а естественное и законное гражданское возмущение, — взмахнул я кистью. — Или мы, мужчины, не должны вообще иметь никаких прав? — Ты прекрасно знаешь, что ни я, ни большинство вменяемых женщин так не считают, — улыбнулась Лада. — Степан Иваныч, а ты как считаешь — нужны нам, мужикам, права, или будущее за женщинами? Водитель кашлянул и как я видел, чуть покосился на Ладу. — Ежели дама гулящая — ей подавай права и привилегии, а ежели семейная — то будет слушать мужа, — ответил водитель. — Правильно, Иваныч, — усмехнулась Лада. — Так что я буду бороться за отмену всех этих феминистических злоупотреблений, — заявил я. — Кузен, ты не на предвыборном митинге, — с иронией промолвила блондинка. — Это ты не меня агитируй!