— Дэнни не разговаривал с Эддингсом? Мант задумался, устремив взгляд в пространство. — Сдается мне, я и в самом деле видел, как они разговаривали. Но юный Дэнни наверняка не настолько глуп, чтобы делиться с ним. — А не мог он отдать Эддингсу книгу, если предположить, что тот собирал материал о неосионистах? — Ну, вообще-то я не знаю. Ту книгу я больше не видел и решил, что Дэнни вернул ее ВМС. Как он, кстати? Как колено? Знаете, я звал его Попрыгунчиком. — Он рассмеялся. Но я не ответила на его вопрос и даже не улыбнулась. — Расскажите, что было потом. Почему вы начали бояться? — Стали происходить какие-то странные вещи. Всякие неприятности. Я чувствовал, что за мной следят. Заведующий, как вы помните, внезапно уволился, толком ничего не объяснив. А однажды, придя на стоянку, я увидел, что все лобовое стекло моей машины в крови. Я отнес образец крови на анализ в лабораторию, и это оказалась кровь животного. Точнее говоря, коровы. — Полагаю, вы знакомы с детективом Рошем? — спросила я. — К сожалению. У меня не лежала к нему душа. — Он никогда не пытался выудить у вас информацию? — Заходил несколько раз. Не на вскрытия, конечно. Для этого у него кишка тонка. — А что он хотел узнать? — Ну, мы говорили о той смерти в доке. У него были вопросы. — Он не спрашивал про личные вещи? Про сумку, которая по оплошности попала в морг вместе с телом? Мант напрягся, пытаясь вспомнить. — Сейчас, когда вы подстегиваете эту жалкую клячу, мою память, я, кажется, припоминаю, что он и вправду спрашивал про сумку. И я, кажется, направил его к Дэнни. — Что ж, Дэнни явно ему ничего не отдал, — вслух подумала я. Или, по крайней мере, не книгу, потому что она потом снова всплыла во всей этой истории. Больше я ничего не сказала Манту, потому что не хотела расстраивать его. — Та чертова книга, должно быть, ужасно важна для кого-то, — задумчиво проговорил Мант. Я помолчала, пока он снова закуривал. Потом спросила: — Почему вы не рассказали мне? Почему просто сбежали, не сказав ни слова? — Откровенно говоря, не хотелось втягивать в это еще и вас. Да и выглядело это довольно фантастично. — Доктор Мант заколебался, и я видела по его лицу, что он чувствует, что в его отсутствие случилось что-то нехорошее. — Доктор Скарпетта, я уже не молод. Хочу спокойно доработать до пенсии. Я не хотела критиковать его, потому что понимала, что он сделал это не от хорошей жизни. Я совершенно не винила Манта и, более того, была рада, что он вовремя сбежал, ибо, тем самым, вероятно, спас себе жизнь. По иронии судьбы он не знал ничего важного, и если бы его убили, это было бы совершенно бессмысленно, как было бессмысленно и убийство Дэнни. Потом я рассказала ему правду, старательно отодвигая в сторону воспоминания о коленной скобе, такой же ярко-красной, как вытекающая из тела Дэнни кровь, и листьях, и мусоре, прилипших к окровавленным волосам парня. Я помнила ослепительную улыбку Дэнни и никогда не забуду маленькую белую сумку, которую он вынес из кафе на холме, где полночи лаяла собака. В моей памяти навсегда останется печаль и страх в его глазах, когда он помогал мне с телом Теда Эддингса, которого, как я теперь понимаю, он знал. Эти двое молодых людей невольно подвели друг друга на шаг ближе к смерти. — Господи помилуй, бедный мальчик, — только и смог вымолвить Мант. Он прикрыл глаза платком и, когда я уходила, все еще плакал. 15 Мы вылетели в Нью-Йорк тем же вечером и прибыли раньше расчетного времени благодаря сильному, в сто с лишним узлов, попутному ветру. Быстро прошли таможенный контроль, забрали багаж и рейсовым автобусом доехали до частного аэропорта, где нас уже ждал «лирджет». Погода вдруг переменилась, потеплело, и небо грозило дождем. Мы пробивались через густые черные тучи, в полном мраке, пронзаемом вспышками слепящих молний. Гроза бушевала вовсю; казалось, нас забросило в эпицентр какой-то жестокой схватки. Меня коротко ввели в курс последних событий. Помимо прочего, я узнала, что Бюро организовало собственный оперативный штаб — в дополнение к тем, что уже развернули полиция и спасатели. Еще одна новость, встреченная мной с огромным облегчением, касалась Люси — ее перевели в проектно-исследовательский центр, где она была в безопасности. Мы подъезжали к Академии, когда Уэсли добавил, что моя племянница работает с КСЗ и в Квантико долго не задержится. — Об этом не может быть и речи, — безапелляционно, как подобало бы строгой матери, отрезала я. — Боюсь, в этом случае решать будешь не ты. Уэсли помог мне перенести вещи в фойе «Джефферсона», где в этот субботний вечер не было ни души. Мы помахали дежурным у регистрационной стойки, все еще продолжая спорить. — Бога ради, у нее же нет никакого опыта. Ты не можешь вот так бросать ее в эпицентр ядерного кризиса. — Мы никуда ее не бросаем. — Он толкнул стеклянную дверь. — Люси нужна нам как технический специалист. Ей не придется ни стрелять из снайперской винтовки, ни прыгать с парашютом. — Где она сейчас? — спросила я, когда мы вошли в лифт. — Надеюсь, спит. — Ах да. — Я посмотрела на часы. — Почти полночь. Думала, уже наступило завтра и пора вставать. — Знаю. У меня такое же состояние. Наши глаза встретились, и я отвела взгляд. — Наверное, лучше сделать вид, что ничего не случилось. — Мы еще не обсуждали то, что произошло между нами, и теперь мое предложение прозвучало немного резко. Мы вышли, и Уэсли набрал код на цифровой панели. Замок щелкнул, и он толкнул еще одну стеклянную дверь. — А что в этом хорошего? — Тогда скажи, что ты предлагаешь. Я огляделась. Номер был знакомый, мне не раз доводилось оставаться здесь на ночь, когда работа или опасность не позволяли вернуться домой. Уэсли перенес вещи в спальню, а я, подойдя к окну в гостиной, раздвинула шторы. Все здесь было устроено незатейливо, но уютно и со вкусом. Не услышав ответа, я с опозданием вспомнила, что в таких номерах наверняка установлены микрофоны, и разговаривать на интимные темы небезопасно. Я вышла за Уэсли в коридор и повторила свой вопрос. — Потерпи, Кей. — Он выглядел печальным или, может быть, просто усталым. — Послушай, мне нужно домой. Утром первым делом совершим облет на вертолете. Будут Марша Градецки и сенатор Лорд. Марша Градецки занимала должность генерального прокурора Соединенных Штатов, сенатор Фрэнк Лорд был председателем комитета по юридическим вопросам и моим старым другом. — Ты могла бы полететь с нами, потому что лучше других знаешь, что здесь происходит. Объяснила бы им, что это за библия, ради которой эти безумцы готовы убивать и умирать. Уэсли вздохнул и потер глаза. — А еще надо решить, что мы будем делать — не дай, конечно, бог, — с зараженными телами, если эти идиоты все же вздумают взорвать реакторы. — Он снова посмотрел на меня. — Будем стараться, ничего другого нам не остается. — Я и стараюсь, Бентон, — сказала я, зная, что он имеет в виду не только ситуацию с террористами. Вернувшись в номер, я позвонила на коммутатор и попросила соединить меня с комнатой Люси. Никто не ответил. Что это значит, догадаться было нетрудно. Моя племянница была в ИПЦ, а позвонить ей туда я не могла, потому что не знала, в какой именно части здания размером с футбольное поле она находится. О том, чтобы уснуть, не повидав Люси, не могло быть и речи. Я надела пальто, спустилась вниз и вышла. Караульный пост находился неподалеку от входа в Академию, и большинство здешних фэбээровцев меня уже узнавали. Но часовой все же удивился, увидев меня, и вышел из будки узнать, что случилось. — Вообще-то я ищу племянницу, она, похоже, задержалась… — Да, мэм, — сказал он, не дослушав мои объяснения. — Она здесь. — С ней можно как-то связаться? — Хммм. — Караульный нахмурился. — У вас есть какие-то предположения, где она может находиться? — Пожалуй, в компьютерной. Попытка — и снова неудача. Он снова посмотрел на меня. — Дело ведь важное? — Да, конечно. — Я благодарно кивнула. — Сорок второй базе, — проговорил караульный в рацию. — Прием, сорок второй. — У меня десять-двадцать пять. — Десять-четыре. После небольшого ожидания к посту подошел второй караульный, и первый провел меня в здание. Мы долго шли по длинным пустым коридорам, толкали запертые двери, за которыми находились лаборатории и мастерские. Удача улыбнулась минут через пятнадцать. Очередная дверь открылась в просторную комнату, которая вполне могла бы быть предпраздничной мастерской Санты.