— На улицу, — сказала Люси, тыча пальцем в сторону двери и демонстрируя неожиданную строгость. — А если я провалюсь в сугроб, маленькая ты негодница? — возмутился он. — Да там глубина всего дюйма четыре. Так что сугробы только у тебя в голове. — Завтра пойдем на берег стрелять по жестянкам, — сказал Марино. — Надо же кому-то ставить тебя на место, спецагент Люси. — Никуда вы не пойдете, — твердо отрезала я. — И никакой стрельбы не будет. — Ладно уж, давай разрешим Питу открыть окно — пусть подымит, — смилостивилась Люси. — Но это только лишний раз доказывает, что привычки трудно искоренить. — Кури, но побыстрее, — сказала я. — В этом доме и без того холодно. Оконная рама заупрямилась, но Марино не уступал, и в конце концов ему удалось отворить окно. Передвинув стул поближе, он зажег сигарету, затянулся и выдохнул дым в москитную сетку. — Ты так и не рассказала, как твои дела, — обратилась я к племяннице, пока она возилась с огнем. — У меня все просто здорово. Она подбросила поленьев, и искры роем взметнулись в закопченный дымоход. На ее руках выступили вены, мускулы рельефно вырисовывались на спине. Она была одаренным IT-специалистом, а в последнее время серьезно увлеклась еще и робототехникой, которую изучала в Массачусетском технологическом институте. Именно эти таланты и привлекли к ней внимание КСЗ. Но ожидали от Люси, разумеется, мозгового штурма, а не физического участия в операциях. До сих пор ни одна женщина не прошла изнуряющих испытаний, практиковавшихся в этом подразделении, и меня огорчало, что она не желает признавать никаких ограничений в этом деле. — Сколько времени ты тренируешься? — спросила я. Она закрыла заслонку и примостилась у камина. — Много. — Если подкожный слой жира истончится, это будет сказываться на здоровье. — У меня просто избыток и здоровья, и жира. — Я буду чувствовать себя виноватой, если ты в результате заработаешь анорексию. Уж мне-то известно, что неправильное питание способно убить человека. Ты сама видела жертв подобных диет. — У меня нет проблем с питанием. Я подошла к ней и села рядом, повернувшись спиной к мягкому теплу очага. — Ну что ж, похоже, мне придется поверить тебе на слово. — Ага. — Послушай, — продолжала я, похлопав Люси по ноге, — ты ведь была приписана к КСЗ в качестве технического консультанта. Подразумевалось, что тебе не придется ни спускаться по веревке из вертолета, ни бегать наравне с мужчинами. — И это ты говоришь мне про всякие ограничения, — вспыхнула она. — Что-то я не помню, чтобы ты делала себе какие-то поблажки только потому, что ты женщина. — Я знаю свои пределы, — возразила я, — и к тому же стараюсь по возможности работать головой. Вот так и выживаю. — Послушай, — с чувством откликнулась Люси. — Я устала от программирования и роботов. И потом, каждый раз, когда происходит что-то важное, допустим, взрывы в Оклахома-Сити, парней отправляют на авиабазу Эндрюс, а я остаюсь. Или если даже и еду с ними, то меня запирают где-нибудь в маленькой комнатушке, как полную дуру. А я не дура, черт побери! Я не хочу быть просто девочкой с ключом. В ее глазах блеснули слезы, и она отвернулась. — Я в состоянии пройти любую полосу препятствий. Могу спускаться по веревке, могу быть снайпером и нырять с аквалангом. Более того, я не показываю виду, даже когда они ведут себя как придурки. Ты же знаешь, что не все рады видеть меня рядом. Я ничуть в этом не сомневалась. К Люси относились по-разному, поскольку она обладала прекрасным аналитическим умом, но отличалась неуживчивостью. К тому же она была красива в том классическом смысле, который предполагает сочетание здоровья и силы, и меня изумляло, как ей удается выживать в спецподразделении, состоящем из пятидесяти мужчин, ни одному из которых она никогда не назначила свидания. — Как Джанет? — Ее перевели в периферийное отделение в Вашингтоне, будет работать по административным преступлениям. — Это, наверное, произошло совсем недавно? — озадаченно поинтересовалась я. — Да, — подтвердила Люси, сложив руки на коленях. — А где она проводит сегодняшний вечер? — У ее семьи есть кондоминиум в Аспене. Мое молчание можно было расценить как вопрос, и ее голос прозвучал довольно раздраженно. — Нет, меня не пригласили. И совсем не потому, что мы с Джанет не ладим. Просто это была не такая уж блестящая идея. — Понимаю. Значит, ее родители еще не знают, — немного поколебавшись, добавила я. — Черт, а кто вообще знает? Думаешь, мы не скрываем это на работе? Делаем все вместе, но каждая при этом следит, чтобы к другой кто-то не приклеился. Это такое удовольствие, — с горечью добавила она. — Я знаю, как бывает на работе. И я тебя об этом предупреждала. Но гораздо больше меня интересует семья Джанет. — В основном все из-за ее матери. Сказать по правде, не думаю, чтобы ее отцу было до чего-то дело. Но принимать это он не желает, потому что это означало бы его признание, что он упустил что-то в воспитании дочери. Моя мать, кстати, рассуждает в том же духе. Но она хотя бы допускает мысль о том, что не она, а ты что-то сделала неправильно. Ведь это ты, как она утверждает, занималась моим воспитанием и была моей «матерью». Защищаться от нападок моей единственной сестры Дороти, которой, к несчастью, довелось стать матерью Люси, не имело смысла. — Теперь, правда, у матери появилась другая теория. Она говорит, что ты и была той самой первой женщиной, в которую я влюбилась. И этим все объясняется, — с иронией продолжала Люси. — Ее не интересуют такие мелочи, как кровосмешение, и то, что у тебя нормальная ориентация. Ты же знаешь, она ведь пишет все эти глубокомысленные детские книжонки — значит, она знаток психологии и заодно сексотерапевт. — Мне жаль, что, кроме всего прочего, тебе приходится расхлебывать еще и это, — с сочувствием произнесла я. Говорить на такие темы было нелегко, и я не знала, как правильно себя вести. Я еще к этому не привыкла и даже боялась подобных откровений. — Знаешь… — в гостиную вошел Марино, и Люси поднялась, — с некоторыми вещами приходится уживаться. — Ну, а у меня есть для вас новости, — объявил Марино. — По прогнозу, вся эта дрянь начнет таять. Так что отправляемся завтра с утра, все должны быть готовы к отъезду. — Завтра же Новый год, — напомнила Люси. — И что-то я не пойму, почему мы должны уехать отсюда? — Потому что мне необходимо доставить твою тетю на квартиру к Эддингсу. И Бентону тоже не мешало бы притащить туда свою задницу, — чуть помедлив, добавил он. Я постаралась не реагировать на его слова. Бентон Уэсли был начальником отдела уголовно-следственного анализа ФБР, и я очень надеялась, что не увижусь с ним в праздники. — Что ты хочешь этим сказать? — спокойно спросила я. Он уселся на диван и некоторое время задумчиво смотрел на меня. А потом ответил вопросом на вопрос: — Мне вот что любопытно, док. Как можно отравить человека под водой? — Возможно, это случилось не под водой, — предположила Люси. — Может, он глотнул цианида перед тем, как нырнуть. — Нет, это невозможно, — сказала я. — Цианид обладает сильным разъедающим действием, и, если бы Эддингс проглотил его, я бы обнаружила обширное повреждение слизистой желудка. И, возможно, полости рта и пищевода. — Так как же все произошло? — спросил Марино. — Думаю, он вдохнул цианид вместе с газом. Марино озадаченно моргнул. — Как? Через компрессор? — Он прогоняет воздух через выпускной вентиль, который закрыт фильтром, — напомнила я. — Смешать немного соляной кислоты с таблеткой цианида — вот и все, что нужно было сделать. Потом поднести флакон поближе к вентилю, чтобы газ всосался. — Если Эддингс вдохнул цианид там, внизу, что должно было произойти? — Приступ, а потом смерть. Причем за считаные секунды. Я подумала о зацепившемся воздушном шланге и удивилась тому, насколько близко Эддингс оказался от винта «Эксплойтера», когда получил тот глоток цианида. Все случилось внезапно. Это объясняло положение, в котором я обнаружила его тело. — Ты можешь проверить хуку на цианид? — спросила Люси. — Ну, попробовать можно, но надежды мало. Скорее всего, таблетка цианида была расположена непосредственно на фильтре. Если это было именно так, то кто-нибудь мог успеть покопаться в нем к тому времени, как я приехала. Лучше заняться тем отрезком шланга, который находился ближе всего к телу. Я завтра же назначу токсикологические тесты, если только найду кого-нибудь, кто согласится прийти в лабораторию в праздничный день. Моя племянница подошла и посмотрела в окно. — Снегопад все еще сильный. Просто удивительно, насколько светлее становится от выпавшего снега. Я даже могу рассмотреть отсюда океан. Он — как черная стена, — задумчиво произнесла она. — То, что ты видишь, и есть стена. Кирпичная стена в задней части двора, — заметил Марино. Какое-то время Люси молчала, а я думала о том, как сильно все это время скучала по ней. Я мало виделась с ней в те годы, когда она училась в университете, но теперь мы стали встречаться еще реже. Даже тогда, когда случай приводил меня в Квантико, это вовсе не значило, что у нее найдется для меня время. Она стала совсем взрослой, и в глубине души я очень хотела, чтобы ее жизнь и работа были менее суровыми. Но она сделала другой выбор. — Итак, — заговорила моя племянница, по-прежнему глядя в окно, — у нас есть репортер, и у него такое оружие, которое обеспечивает выживание в любых условиях. И этот репортер отравлен цианидом ночью, при спуске под воду на закрытой территории верфи для списанных кораблей. — Но все это не более, чем наши предположения, — напомнила я. — Выводы делать преждевременно. Так что поосторожнее с версиями. Она обернулась.