— Не понимаю. Ведь я звонила три раза. — Я захлопнула дверцу. Марино, не зная, что ему теперь делать, неловко топтался у своего «форда». — Ну, это уже просто смешно. Пошли. Что-нибудь сообразим. Есть диван. Да и Люси будет рада с тобой увидеться. — Ну, где там эти твои ныряльные причиндалы? — В багажнике. Он взял сразу все и понес к дому Манта, выглядевшему в такую погоду маленьким и заброшенным. Мы прошли через боковую пристройку, оставив мою экипировку на деревянном полу. Люси открыла дверь в кухню, и нас встретил аромат томатов и чеснока. Увидев Марино и гидрокостюм, она недоуменно посмотрела на меня. — В чем дело, черт побери? Я чувствовала, что племянница расстроилась. Этот вечер мы должны были провести вдвоем, а при нашей, заполненной до краев, жизни такое удавалось нечасто. — Долго объяснять, — встретив ее взгляд, ответила я. Мы прошли за ней в кухню, где на медленном огне стояла большая кастрюля. Рядом, на разделочном столе, лежала доска, на которой Люси уже начала нарезать перец и лук. На ней была форменная фэбээровская фуфайка и лыжные носки, и выглядела она на удивление здоровой, хотя, как мне показалось, и невыспавшейся. — В кладовке есть шланг, а сразу возле веранды — пустой пластмассовый контейнер для мусора, — сказала я Марино. — Если ты его наполнишь, то можно будет замочить мое снаряжение. — Я помогу, — предложила Люси. — Вот уж нет, — возразила я, обнимая племянницу. — Не сейчас. Мы подождали, пока Марино выйдет. Я потащила ее к плите, подняла крышку с кастрюли, вдохнула аромат и поняла, что счастлива. — Даже не верится, — воскликнула я. — Благослови тебя Господь! — Когда ты не вернулась к четырем, я подумала, что пора заняться соусом, а то на лазанью сегодня вечером рассчитывать не придется. — Может быть, стоило добавить чуточку красного вина. А еще я бы положила базилика и щепотку соли. Хорошо бы положить артишоки вместо мяса, хотя Марино такой вариант вряд ли обрадует. Но для него у меня есть прошутто. Что ты об этом думаешь? Я повернулась, чтобы снова накрыть кастрюлю крышкой. — Тетя Кей, почему он здесь? — спросила Люси. — Ты получила мою записку? — Конечно. А то как бы я попала сюда? Но в ней сказано только, что ты выехала на место происшествия. — Прости, но я звонила сюда несколько раз. — Я никогда не отвечаю на звонки в чужом доме. А послать сообщение ты не догадалась? — Вот видишь, как получилось: я решила, что тебя нет, и пригласила Марино. Не хотелось, чтобы он возвращался в Ричмонд по такому снегу. В ярко-зеленых глазах Люси промелькнуло разочарование. — Пустяки. Лишь бы не пришлось спать в одной комнате, — сухо заметила она. — Но мне совершенно непонятно, какие дела могут быть у него здесь, в Тайдуотере. — Долгая история, — повторила я. — Дело попадает под юрисдикцию Ричмонда. Мы вышли на холодное крыльцо и быстро забросили ласты, оба гидрокостюма и прочее снаряжение в ледяную воду. Потом перетащили все это наверх, в мансарду, где было потеплее, и оставили там все это хозяйство, укрыв сверху несколькими слоями полотенец. Я сидела в душе столько, сколько позволяла мощность нагревателя, думая о том, как это необычно, что Люси, Марино и я вместе встретим Новый год в крошечном домике на побережье. Выйдя из спальни, я обнаружила их на кухне, попивающими итальянское пиво и перечитывающими рецепт выпечки хлеба. — Ладно, — сказала я им. — А теперь командовать буду я. — Осторожно, — запротестовала Люси. Но я уже приступила к делу: отмерила нужное количество высокосортной муки, положила дрожжи, немного сахара, налила в большую миску оливковое масло. Потом включила духовку на низкую температуру и открыла бутылку «Кот-Роти», потягивать которое положено лишь кухарке, приступающей к серьезной работе. К столу я предполагала подать кьянти. — Ты просматривал бумажник Эддингса? — спросила я Марино, нарезая белые грибы. — Кто такой Эддингс? — поинтересовалась Люси. Она присела на столешницу, потягивая перони. В окнах за ее спиной сгущалась прочерченная падающим снегом темнота. Я в общих чертах рассказала о том, что произошло сегодня, и Люси больше не задавала мне вопросов. Повисла тишина. Вдруг заговорил Марино. — Ничего из ряда вон выходящего, — сообщил он. — Одна карточка «мастеркард», одна — «виза», информация по облигациям фондовой биржи. Еще кое-какие бумажки и парочка квитанций. Похоже, счета из ресторанов, но мы это выясним. Не возражаете, если я возьму еще одну? — спросил он, ловким движением бросая пустую бутылку в ведро и открывая дверцу холодильника. — Посмотрим, что тут еще есть. — Зазвенело стекло. — Много денег при себе не носил. Двадцать семь баксов. — А как насчет фотографий? — спросила я, вымешивая тесто на посыпанной мукой доске. — Ничего, — констатировал он, закрывая дверцу холодильника. — Как ты знаешь, он был не женат. — Но мы не знаем, был ли у него кто-то, с кем он поддерживал близкие отношения. — Вот именно. Мы не знаем о нем чертову прорву вещей. — Марино взглянул на Люси. — В курсе, что такое «бердсонг»? — У меня «зиг-зауэр» с таким покрытием, — ответила она, переводя взгляд на меня. — И у «браунинга» тети Кей такое же. — У этого парня, Эддингса, был девятимиллиметровый «браунинг», в точности, как у твоей тети, и с таким же покрытием. Плюс пули с тефлоном и красной лаковой обводкой по капсюлю. Можно запросто стрелять в любое дерьмо через двенадцать телефонных книг в жуткий ливень. — Интересно, зачем все это репортеру? — удивилась Люси. — Есть люди, которые обзаводятся такими штучками только из горячей любви к оружию, — сказала я. — Хотя я не знаю, имеет ли это отношение к Эддингсу. При мне он никогда об оружии не говорил, хотя это ничего и не значит — с какой бы стати? — Я в Ричмонде вообще KTW не встречал, — заметил Марино, имея в виду пули с тефлоновым покрытием. — Ни легальные, ни нелегальные. — А на выставках их приобрести можно? — спросила я. — Все возможно. В одном я уверен на все сто: на выставках этот парень точно бывал. Я еще не рассказал вам про его квартиру. Я накрыла тесто влажным полотенцем и поставила миску в духовку с минимальной температурой. — Не могу представить вашему вниманию полный отчет, — продолжал Марино. — Расскажу лишь о самых важных моментах. Начнем с той комнаты, где он, видно, держал личное оружие. Где брал, никто уже не скажет, но у него целый арсенал, было из чего выбрать. И не только пистолеты — AK-47, МР-5 и M-16. С такими в мелочь не стреляют. К тому же он выписывал несколько журналов по проблемам выживания, я нашел «Солджер оф форчун», «Ю-Эс кэвелри мэгазин» и «Бригейд куортермейстер». И, наконец, — Марино сделал глоток пива, — обнаружилось несколько видеокурсов по снайперской стрельбе. Ну, знаете, тренировки подразделений спецназа и тому подобное дерьмо. Я сварила яйца и смешала пармезан с творогом. — И что, никаких намеков на то, чем он мог заниматься? Вокруг мертвеца сгущалась зловещая завеса тайны, и мне все больше становилось не по себе. — Нет, но он точно охотился за чем-то крупным. — Или кто-то охотился за ним, — добавила я. — Он боялся, — уверенно, словно уж она-то точно все знала, заявила Люси. — Никто не пойдет нырять в темноте, прихватив с собой девятимиллиметровый пистолет с водоотталкивающим покрытием, если ему нечего бояться. Так может вести себя только человек, который знает, что его заказали. Тут я и поведала о странном утреннем звонке неведомого офицера Янга, а заодно упомянула капитана Грина и его поведение, показавшееся мне странным. — Зачем было ему звонить, если он замешан в этом деле? — нахмурился Марино. — Ему определенно не хотелось, чтобы я выезжала на место происшествия. И если бы я удовольствовалась информацией, полученной от полиции, то стала бы ждать, когда доставят тело, как, впрочем, обычно и бывает. — Ну, а мне кажется, что тебя просто хотели запугать, — заметила Люси. — Пожалуй, что так, — согласилась я. — А ты пробовала звонить по тому телефону, что оставил несуществующий офицер Янг? — продолжала моя племянница. — Нет. — Где он? Я продиктовала номер, и она тут же его набрала. — Это номер местного метеобюро, — сообщила Люси, кладя трубку. Марино вытащил стул из-под покрытого скатертью обеденного стола и сел, широко расставив ноги и опершись руками на спинку. Никто не проронил ни слова, каждый обдумывал факты, выглядевшие с каждой минутой все более странными. — Послушай, док. — Марино хрустнул костяшками пальцев. — Мне бы надо покурить. Разрешишь здесь или выйти на улицу?