– Все нормально. Ты в любом случае не смогла бы мне помешать, ведь иначе я бы тебя просто убила. – Верно, – улыбаюсь я. – Но я все равно рада. – Вот и хорошо. И тут до нас доносится мамин призывный голос: – Давайте, ребята! Спускайтесь вниз, вас уже ждет завтрак. – Да, мама! – хором кричим мы. – Пожалуй, нам лучше пойти. Мама там наготовила еды на целый полк. – Беки соскакивает с кровати и исчезает за дверью. А мне, прежде чем спускаться вниз, еще надо разбудить Джейн, которая спит в гостевой комнате. – Мама приготовила завтрак, – шепчу я, осторожно расталкивая Джейн. – Мм… – мычит она и поворачивается ко мне лицом. – А блинчики будут? – Конечно будут. Не вопрос. – Ну тогда ладно, считай, что я уже там. – Джейн вылезает из постели, сует в карман халата сигареты и идет следом за мной на кухню. На кухне мама встречает нас радостным криком: «Сюрприз!» – и протягивает мне бокал шампанского. Папа, который топчется возле накрытого стола, сладострастно жует тост. – Джон, сейчас же положи. Мы ведь еще даже не начали. – А я уже начал. В любом случае тут хватит еды, чтобы накормить целую улицу, и один маленький тост погоды не сделает. – Папа оперативно дожевывает последний кусок, посыпая пол крошками. С трудом сдерживая смех, я перевожу взгляд на стол. И вижу гору блинчиков, тосты в специальной подставке, баночки с джемом, мармеладом и медом, масло, круассаны, вареные яйца, коробки с разнообразными хлопьями и кувшин молока. А также чайник и кофейник, причем кофе варится еще и в кофемашине. – Ух ты! Спасибо, мам. Но я не настолько голодна… Мама багровеет, папе чай попадает не в то горло. – Ты непременно должна поесть… – начинает мама, но неожиданно замечает на моем лице хитрую улыбку. – Ха-ха-ха, очень смешно! – Мама хлопает в ладоши. – А теперь живо за стол и налегайте на еду. И мы делаем, как нам велят. Жуем тосты и круассаны, пьем галлоны чая и гораздо больше шампанского, чем следовало бы в восемь утра. Мы болтаем и смеемся, а я с трудом сдерживаю слезы. Господи, как же мне всего этого не хватало! Под конец у нас с Эдом все пошло вразнос, но я категорически отказывалась обсуждать с родными свои проблемы: не хотелось признаваться, что мы облажались. В результате я отдалилась от людей, которых любила и которые много для меня значили. От своей семьи. Что, естественно, стало большой потерей. После завтрака я принимаю душ, Беки делает прическу и макияж сперва мне, а потом маме, Джейн и себе. Я влезаю в платье, Джейн застегивает молнию на спине, и я впервые за все утро смотрюсь в зеркало. Видеть себя снова невестой – это что-то невероятное! У меня перехватывает дыхание. Фотография, что по-прежнему стоит у нас дома на каминной полке, к сожалению, не сумела передать того безмерного счастья, которое я излучала, сказочного сияния, исходящего от моего лица. Платье идеально облегает тело, подчеркивая загорелые хрупкие плечи. – Дорогая, ты у нас просто красавица, – говорит мама, заглядывая в зеркало. – Ты тоже. Что соответствует действительности. Мама выглядит на редкость моложаво, ярко-синее платье ей очень к лицу. Покраснев от удовольствия, мама поспешно отворачивается. – Ладно, нам пора, – говорит она. Мы всем скопом набиваемся в машину и отъезжаем от дома. Я рассеянно смотрю в окно, пытаясь справиться с нервами. После утренней суматохи у меня только сейчас появляется возможность все спокойно обдумать и понять, что происходит. Через несколько минут я снова увижу Эда, наша встреча произойдет на глазах у нескольких десятков свидетелей, и я сомневаюсь, что справлюсь. Ведь всякий раз, как я вижу Эда, мое сердце болезненно ноет. У меня кружится голова. Однако у меня нет времени рефлексировать – мы подъезжаем к отелю. Перед центральным входом моя тетушка Джо торопливо тушит каблуком сигарету и, подобрав окурок, швыряет его в ближайшие кусты. Рядом стоит Роб, чрезвычайно элегантный в черном костюме. Роб явно чувствует себя не в своей тарелке: пристально всматриваясь в подъезжающие автомобили, он то и дело теребит воротничок рубашки и поправляет галстук. Заметив меня, Роб с радостной ухмылкой спешит к машине. Он галантно подает мне руку, помогая выйти. Вид у него какой-то странный. – Все в порядке? – удивленно спрашиваю я. – Да, замечательно. Слава богу, что ты уже здесь! Эд все утро метался, как больной медведь. Никогда не видел его таким дерганым. Я улыбаюсь и крепко обнимаю Роба: – Спасибо, что присмотрел за ним. – Обращайся. Всегда рад помочь. И тут в наш разговор вмешивается папа: – Ну как, будем замуж выходить или глазки строить? Роб берет маму под руку и ведет внутрь. А мы с папой, Беки и Джейн остаемся стоять на декабрьском холоде. Я хочу навеки запомнить этот момент, а потому впитываю в себя мельчайшие детали: бледно-серое небо, листья в белой кайме, осыпавшиеся на хвойники, выражение папиного лица – гордое и в то же время немного грустное. Наконец, собравшись с духом, я говорю: – Ладно, давайте сделаем это. Мы с папой медленно идем по гравийной дорожке к входу. Джейн с Беки замыкают шествие. В ушах так звенит, что невозможно сконцентрироваться, я сосредоточенно переставляю ноги. И вот мы стоим на пороге, все взгляды устремлены на меня, гости с нетерпением ждут, когда мы с папой пойдем по проходу. Потупившись, я прохожу на середину зала. Поднимаю глаза и вижу Эда. Эмоции настолько захлестывают, что я оступаюсь. Папа помогает мне выпрямиться, кто-то из присутствующих тихо ахает. Комната плывет перед глазами, но я иду вперед, словно робот, затем папа выпускает мою руку, я остаюсь возле Эда. Я снова вижу эти пронзительно-синие глаза, эти темные волосы, подстриженные чуть короче и аккуратнее обычного. Плечи слегка согнуты, лицо очень бледное. – Ты в порядке? – едва слышно шепчет он, и я сдержанно киваю. Чиновник, который должен нас зарегистрировать, начинает официальную церемонию, и Эд осторожно берет меня за руку. Его прикосновение будто разряд электрического тока; я вздрагиваю, пропуская мимо ушей дежурные фразы; ужасно хочется плакать. А потом нас объявляют мужем и женой – еще раз, – и мы идем рука об руку по проходу под приветственные крики гостей, а у меня, похоже, вот-вот разорвется сердце: когда-то мы были очень счастливы в этот день, но сейчас я отнюдь не уверена, что все будет так же. Ведь Эд умер, и, возможно, я вижу его в последний раз. На улице похолодало, и, пока мы фотографируемся, я дрожу как осиновый лист – то ли от холода, то ли от внезапно охватившего меня ужаса. – Ладно, давай вернемся в отель, а не то ты скоро превратишься в ледышку. – Эд тянет меня за руку и прижимает к себе в попытке согреть мое окоченевшее тело. Я отчаянно моргаю, пытаясь сдержать слезы. Да, это лучший день моей жизни, но невозможно казаться счастливой невестой, будучи на самом деле безутешной вдовой. Эд целует меня в макушку: – Пожалуй, тебе пора встречать гостей. – Хорошо. – Я бросаю на него пристальный взгляд. – Эд? – Что, Зо? – Обещай, что никогда не забудешь, как счастливы мы были! Обещай, что никогда не забудешь, как мы любили друг друга! – Конечно же не забуду. Но откуда такой пессимизм? – Да так. Я просто хочу, чтобы это было началом, а не концом нашей любви. Эд испытующе смотрит на меня в поисках ответа. Однако момент упущен: в дверях появляется папа. – Ну, хорош ворковать, голубки. Присоединяйтесь к нам. Мы умираем с голоду. Я поспешно приклеиваю к лицу улыбку. Единственное, чего мне действительно хочется, – это навсегда остаться тут рядом с Эдом. Что, естественно, невозможно. Все хорошее рано или поздно кончается. Что ж, я еще раз проживу этот день и постараюсь получить от него максимум удовольствия. – Ладно, пошли. Будем есть, пить и веселиться! – Я решительно беру Эда за руку. Итак, мы присоединяемся к гостям. Нас поздравляют люди, которых я не видела тысячу лет, и я невольно чувствую укол вины. Ведь они были нашими друзьями, мы их любили, более того, мы пригласили их на свадьбу – тогда что случилось? Неужели я стала настолько эгоцентричной, что перестала дорожить друзьями и поддерживать с ними связь? Мысленно даю себе клятву все изменить, если, конечно, представится такой шанс. Мы садимся за праздничный стол, я обвожу глазами зал. Джейн устроилась рядом с Саймоном, Джоанной и парочкой друзей детства Эда, оба мужского пола, имен обоих я не помню; дальше сидит моя тетушка Джо со своим партнером Ричардом и их взрослым сыном, моим кузеном Джошем. Я невольно улыбаюсь, вспоминая конец вечера. Джейн с Джошем танцевали в пьяном безобразии, а после самозабвенно лизались. Тетушка Джо была буквально убита. Точно так же, как в прошлый раз, праздник проходит в вихре приятного волнения: наш первый танец под «Smile» группы «Pearl Jam» – одну из моих самых любимых песен, которая всегда напоминает мне об Эде; много веселой болтовни, алкоголя и танцев. Я не успеваю опомниться, как Эд сжимает меня в объятиях, и мы кружимся на танцполе. Мы пьем шампанское, день потихоньку подходит к концу. Я прижимаюсь щекой к груди Эда, он обнимает меня чуть крепче, свет вокруг неожиданно меркнет. Я поднимаю голову и смотрю прямо ему в глаза: – Я люблю тебя, Эдвард Уильямс. – Я тоже тебя люблю, Зои Уильямс. У меня нет никого на свете ближе Эда, и мне безумно хочется все ему рассказать. Рассказать о нас, о нашем будущем, о его смерти, о ссорах, о взлетах и падениях. Ну и конечно, о себе: о том, как я повторно переживаю знаменательные моменты нашей жизни. Это так потрясающе, так грандиозно. И вообще, нехорошо иметь секреты от мужа. Но нет, это абсолютно исключено. Непонятно, как отреагирует Эд на мое признание. А как бы я сама поступила на его месте? Пока мы медленно кружимся по танцполу, я ломаю голову, в чем моя задача и почему я вернулась в прошлое именно сегодня. Быть может, потому, что все должно закончиться иначе? События прошлого, которые мне довелось повторно пережить, в принципе, не повторялись совершенно точь-в-точь, но результат тем не менее был всегда одинаковым. Это отнюдь не исключает варианта, что при условии, если я не оставлю попыток корректировать прошлое, Эд останется жить, а значит, мы получим шанс состариться вместе, в чем сегодня торжественно поклялись. Песня кончается, я незаметно смахиваю слезу, и мы с Эдом идем, взявшись за руки, к нашему месту за столом. Я бросаю взгляд на часы. Одиннадцать вечера, пора расходиться по домам. Но я еще не готова к окончанию сегодняшнего дня, по крайней мере пока. И вот один за другим к нам начали подходить гости – попрощаться и поздравить еще раз. Музыка стихает, свет меркнет, мы с Эдом направляемся к себе в номер. Мне хочется сделать этот вечер особенным, несколько изменив манеру поведения, но я не знаю, как именно. А времени катастрофически не хватает. – Понимаю, это может показаться тебе странным, но давай просто посидим и поговорим, – предлагаю я, когда мы с Эдом входим в номер и включаем свет. Покрывало на кровати усыпано лепестками, среди которых лежит упаковка презервативов с приколотой к ней запиской. Эд читает записку вслух: – «Соблюдайте осторожность, вы ведь только что поженились». Я выразительно закатываю глаза. Роб. – Неужели ты хочешь сказать, что отказываешься ублажать своего молодого мужа в первую брачную ночь? – шутливо надувает губы Эд. Я швыряю в него упаковку презервативов: