– Но я не могу ехать в таком виде, – хмурюсь я. – Не возражаешь, если я сперва заскочу домой переодеться? А может, сходим в Элли-Пэлли?[1] – Легко. – Его глаза обшаривают мое тело, я чувствую, что краснею. – Хотя я не понимаю, зачем тебе переодеваться? Ты классно смотришься в одной рубашке. – Спасибо на добром слове, молодой человек. – Я комично хлопаю ресницами, и Эд сжимает меня в объятиях. – Но сейчас ты никуда не идешь. У нас еще уйма времени. – Его губы щекочут мою шею, покусывают соски – я улетаю. Я оказываюсь в своей квартире только после полудня, естественно, в сопровождении Эда. Джейн, слава богу, нет дома. Эд ждет меня в гостиной, а я, пока Джейн не вернулась и не начала приставать к Эду с вопросами, поспешно прыгаю в душ и молниеносно одеваюсь. Через полчаса я готова. Можно отправляться в путь. Я кладу в пакет хлеб, сыр, чипсы, бутылку вина, Эд закидывает пакет на плечо, и мы идем по пропеченным жарким солнцем улочкам в сторону Александра-паласа. Ладонь Эда буквально обжигает мне кожу, но я не отпускаю его руку. Не могу отпустить. В этот жаркий солнечный воскресный день в Александра-парке полно народу. Синее небо стало белесым от жары, все кругом дышит ленивой негой. Лондонцы, не избалованные летним солнцем, жадно впитывают его лучи, отдельные энтузиасты лениво перебрасываются фрисби или мячом. Откуда-то издалека доносится визг и заливистый смех: это ребята, собравшиеся шумной компанией, поливают друг друга водой из водяных пистолетов. Мы с Эдом с трудом находим местечко в тени и расстилаем на траве полотенца. Пока Эд вынимает из пакета еду, я наслаждаюсь давно забытым видом. Вдали виднеются длинные ряды домов Крауч-Энда; разбавленные зелеными пятнами садов, они тянутся в сторону центра Лондона, а потом их сменяют гигантские небоскребы делового района Канэри-Уорф, тонущего в знойном мареве. От этого грандиозного зрелища у меня буквально захватывает дух. – Господи, я просто умираю с голода! – Эд засовывает в рот здоровенный кусок хлеба, осыпая полотенце крошками. – Да уж, умеешь ты произвести впечатление на девушку! – Выразительно закатив глаза, я стряхиваю рассыпанные мелкой дробью хлебные крошки. – Извини. – Эд, с непрожеванным куском за щекой, похож на хомячка. Я делаю себе сэндвич с сыром, на такой жаре каждое движение сродни подвигу. Воздух наполнен летними звуками: где-то гудит газонокосилка, лениво жужжит случайно залетевшая оса, слышится гул голосов. Мои глаза спрятаны за солнцезащитными очками, и я осторожно разглядываю Эда. Он успел положить в рот очередной ломоть хлеба и теперь продолжает самозабвенно жевать, усиленно работая челюстями. Волосы прилипли к взмокшему лбу, темные пряди упорно падают на глаза. Кожа в капельках пота, смешанного с кремом для загара, блестит на солнце. Воспользовавшись тем, что Эд сейчас смотрит не на меня, а на каких-то мальчишек, играющих в фрисби, я снова любуюсь его широкими плечами, обтянутыми футболкой с коротким рукавом, сильными, тонкими руками. Затем смущенно опускаю глаза и, стараясь не думать, что там у него под одеждой, разглядываю мускулистые ноги в коротких шортах. Эд внезапно поворачивается ко мне, я поспешно отвожу глаза. Надеюсь, он не заметил моего тайного вожделения. Пусть лучше думает, что я раскраснелась из-за жары. Эд лежит, приподнявшись на локте, и наблюдает за мной. – Что? – Я чувствую себя страшно неуютно, мне кажется, будто он видит меня насквозь, читает мои мысли. – Ничего. Просто наслаждаюсь видом. – Эд с хитрой ухмылкой откидывается на спину, заложив руки за голову. Я следую его примеру и под тихий шелест листьев пытаюсь найти ответы на мучающие меня вопросы, но понимаю, что это бесполезно. Эд сейчас так близко от меня, что мне хочется к нему прикоснуться. Перекатившись на бок, я кладу голову ему на бедро, Эд ласково перебирает мои волосы. Тело внезапно охватывает дрожь, я чувствую, что сейчас окажусь в сладких объятиях сна, а значит, уже не смогу остановить время. Но мне наплевать, ведь я так счастлива. Даже если это моя последняя минута, проведенная с Эдом, так тому и быть. На меня наваливается безмерная усталость, веки тяжелеют, глаза закрываются, и я не в силах этому помешать. Глава 5 20 января 2000 года Я открываю глаза и испытываю неподдельный шок. Я обнаруживаю рядом лицо Эда – черная щетина, растущая из пор на подбородке, похожа на колючки одинокого кактуса в пустыне. Немного отодвинувшись, я разглядываю тоненькие волоски в носу и блестящую от пота кожу. И наконец вижу его лицо целиком: трепещущие во сне черные ресницы, прилипшую ко лбу влажную прядь волос, пухлые полуоткрытые губы, примятую подушкой щеку. Рядом со мной лежит Эд, и мое сердце переполняется радостью, я сразу вспоминаю нашу последнюю встречу, тот памятный пикник в Александра-парке. Эд здесь, а значит, моя страстная речь о нежелании заводить детей не отпугнула его. Я так давно не рассматривала лицо Эда – если вообще когда-либо это делала, – что сейчас пытаюсь как можно отчетливее запомнить каждую черточку, чтобы бережно сохранить в памяти. Эд начинает беспокойно ворочаться под моим настойчивым взглядом. А что, если он проснется раньше, чем я успею сориентироваться? Я поспешно осматриваюсь по сторонам. Штукатурка на потолке облупилась, комнату освещает голая лапочка, сиротливо висящая в центре. Справа от меня дверь, закрытая на засов, рядом висит инструкция на случай пожарной опасности. Кажется, мы в отеле или типа того. Я сажусь на кровати и снова обвожу глазами комнату. Передо мной открытая дверь в туалет, картинка с распятым Иисусом Христом на бледно-желтой стене, большой платяной шкаф, колченогий стул с рюкзаком на сиденье и парочкой джемперов на спинке. Ну наконец-то! Я знаю, где мы сейчас. В дешевом номере дрянного отеля в городке Арекипа, Перу, где мы переночевали по пути в Лиму. Перу было одним из мест, что мы посетили во время путешествия по миру, в которое отправились через пару месяцев после того, как сошлись, выполнив таким образом один из пунктов моего списка желаний. Тогда мне все тут очень понравилось. Как здорово, что я снова здесь! Но почему именно в этот день? Чем он так знаменателен? Пока не слишком понятно, но надеюсь, я скоро узнаю. На прикроватном столике возле кровати лежит тетрадь, я перелистываю страницы. Это мой собственный дневник, который я вела во время путешествия. Я не брала его в руки уже много-много лет и теперь не могу сдержать счастливой улыбки. «О боже!!! Сегодняшний день был просто УБИЙСТВЕННЫМ. Мы отправились осматривать Тадж-Махал, и на обратном пути в гостиницу у меня дико разболелся живот. Когда мы наконец добрались до номера, мне стало совсем худо, пришлось галопом нестись в уборную. Не вдаваясь в подробности, хочу сказать, что я просидела там довольно долго и это было ужасно. Но самым ужасным было то, что Эд находился за тонкой картонной дверью и слышал практически ВСЕ. Да, конечно, в свое время мы жили в одном доме, но бедняга ни разу не видел меня сидящей на унитазе и уж тем более с ВНУТРЕННОСТЯМИ, БУКВАЛЬНО ВЫПАДАЮЩИМИ В УНИТАЗ. А запах! Господи, этот запах! Ой, Господи, похоже, мне снова хочется в туалет. Я должна бежать, без…» На этом запись обрывается, но, вспоминая этот эпизод, я невольно краснею. Я хорошо помню этот день. Возможно, будет вполне корректно сказать, что тот день в Дели, когда Эд видел и обонял продукты моей жизнедеятельности, стал переломным в наших отношениях, сразу изменившихся к лучшему. Я была совершенно убита, но Эд сделал все, что в его силах, чтобы меня поддержать. Тогда я еще не могла знать, что острое расстройство желудка было лишь единичным случаем в череде унизительных ситуаций, когда остатки нашего достоинства улетучивались как дым: это и болезни, и лечение от бесплодия, и непрерывные ссоры. Я кладу дневник на место и слышу над ухом чуть-чуть придушенный голос: – Который час? Я поворачиваюсь к Эду, но вижу вместо лица подушку. Кошмар! Неужели ему не противно?! Подушка жутко вонючая, затхлая. Я тянусь за часами: – Десять тридцать. Эд резко садится на кровати, сна ни в одном глазу. – Блин, мы опаздываем! – в панике кричит он. – Опаздываем куда? Он бросает на меня хмурый взгляд: – На чертов автобус. Эд откидывает одеяло, выпрыгивает из кровати. При виде его обнаженного тела я сразу млею, но стараюсь не показывать вида. Он подбегает к стулу и начинает рыться в карманах рюкзака. Я старательно отвожу глаза. Вытащив из пластиковой папки какие-то смятые билеты, Эд растерянно щурится на них. – Блин! – повторяет он, протягивая мне билеты. – Автобус отходит в одиннадцать тридцать. Нам надо срочно уходить. Я теряюсь в догадках, что за пожар такой и куда мы опаздываем. Мы быстро одеваемся, чистим зубы, бросаем вещи в рюкзак и вихрем несемся на ресепшен. У женщины за стойкой портье, которая, в отличие от нас, никуда не торопится, уходит целая вечность на то, чтобы пересчитать деньги и вернуть паспорта. Но вот дело сделано, мы бежим к выходу и дальше – на пыльную улицу. Я машинально следую за Эдом по широким улицам, забитым допотопными автомобилями, мимо ярких фасадов магазинов, нарядных церквей и высоченных пальм. Надеюсь, Эд знает, что делает. Наконец мы заворачиваем за угол и оказываемся на автобусной станции. Там среди клубов выхлопных газов мечутся люди: они громко переговариваются по-испански, пытаясь перекричать автобусные гудки, отчаянно жестикулируют, швыряют чемоданы. И как, спрашивается, в таком дурдоме нам удастся найти нужный автобус?! Но минуту спустя мы уже садимся в автобус и, забросив рюкзаки на полку, занимаем наши места. Я достаю портативный аудиоплеер, вставляю пленку с составленной Эдом подборкой из популярных песен, облегченно откидываюсь на спинку кресла и, наслаждаясь комфортом салона, наблюдаю за творящимся за окном хаосом. Я уже давно не выезжала из Лондона и теперь пребываю в некотором шоке. – Слава богу, – говорит Эд, поправляя вентилятор над головой. – Покупать еще раз билеты нам было бы точно не по карману. – (Я молча жду продолжения.) – Наш последний день в Перу. Тебе верится? – Нет, – отвечаю я. Он бросает на меня удивленный взгляд: – Ты в порядке? – Все отлично. Просто устала. – В подтверждение своих слов я демонстративно зеваю. И вот автобус, отъехав от станции, уже мчится в сторону шоссе. За окном мелькают недостроенные дома. Я лениво прислушиваюсь к тихому тарахтенью мотора, приглушенной болтовне с экспрессивными репликами на испанском, хрусту чипсов, которые жует Эд, и чувствую, что начинаю засыпать. Идея поездки принадлежала Эду. – Давай осуществим какое-нибудь желание из твоего списка, – пару недель назад как бы между прочим, за бокалом вина, предложил он. Наша компания – Джейн, пара сослуживцев, Джош, приятель Эда по велосипедному спорту, – собралась после работы в пабе, в Камдене. Дешевые напитки, полученные по акции «Счастливый час», выстроились перед нами на липком столике, из динамиков над головой гремела «Charmless Man» «Блёр». Наши голоса звучали все громче, словно мы соревновались со сладкоголосым фронтменом группы Дэймоном Албарном. – Давай посмотрим мир. Немного попутешествуем. – Я не могу все бросить и отправиться в путешествие. Ведь у меня работа, мне надо платить за квартиру. – Ой, да ладно тебе, Зои! Это все твои извечные отговорки. Вот потому-то ты до сих пор и торчишь здесь. Едва не опрокинув наш столик, мимо прошел какой-то украшенный дредами здоровяк с тремя пинтами пива в руках; я посторонилась, прижавшись к Джейн. – Не отговорки, а веские причины. А это две большие разницы. – Меня немного обидело заявление, будто я не хочу или боюсь ехать, хотя отчасти это было правдой. Эд сделал большие глаза: – Зануда! Ты знаешь, о чем я. Вот я, например, могу запросто получить отпуск. Да и вообще, работа для садовника всегда найдется. Но и ты тоже вполне можешь отпроситься, мы ведь не на год уезжаем. Максимум на три месяца, что абсолютно выполнимо, так? Джейн энергично закивала: – Он прав, Зо, никто не мешает тебе это сделать. И пусть я останусь одна в пустой квартире и каждую ночь буду рыдать над банкой холодных бобов… – Джейн притворно всхлипнула. – И что тогда будет с моей работой? Я не могу вот так взять и все бросить! Ведь я работала как вол, чтобы получить эту должность. У меня сейчас в самом разгаре рекламная кампания. – Оправдания звучали вполне убедительно, но Эд решительно их отмел: – Послушай, Зо! За спрос денег не берут. Но только подумай, как здорово вместе посмотреть мир. Мы можем поехать в Южную Америку: в Бразилию, Перу, Боливию – полазить по горам, поплавать в океане. Это будет потрясающе… При упоминании этих стран я почувствовала нервные спазмы в животе. Раньше я всегда думала о путешествиях как о чем-то достаточно отвлеченном, примерно как о возможности выиграть в лотерею, одним словом, как о том, о чем мечтаешь, но чему не суждено сбыться. И вот теперь, оказавшись перед лицом реальности, то есть услышав название мест и доводы в пользу поездки, я внезапно испугалась подобной перспективы. Я сделала большой глоток дешевого белого вина и с размаху поставила бокал на стол. Вино расплескалось на подставку, оставив мокрое пятно на джинсах. Чтобы сломать мое упорство, Эд обратился за моральной поддержкой к Джошу: