Алексей въехал в город, дорога привела сразу на центральную площадь. Темень. Вьюга. Ни души. Кое-где разбитые уличные фонари. Свет горит лишь в немногих жилых зданиях. Посреди площади – новогодняя елка и памятник Ленину. Вывеска «Пицца 24» на одном из домов окрашивала Ильича в кроваво-красный цвет. – Поехали туда. Хоть разберемся, что происходит, поедим, если повезет, узнаем дорогу, – предложил Алексей. – Нам надо в полицию, – уверенно сказал Павел. – Да, сомневаюсь, что заведу машину во второй раз, – согласился Алексей. – А вы хоть знаете, где полиция? Где тут что? Навигация не работает. Бумажной карты ты же не нашел в бардачке, Володя? – Кира, как и другие участники поездки, уже начала переходить на «ты». Опасность заставила отбросить хорошие манеры даже тех, у кого они были. – Да кому она тут нужна? – Так. А кто-то из вас знает город? Где гостиница, где полицейский участок, где что? Может, и гостиница уже сгорела. – Гостиница должна быть, где новый район, куда-то направо, я в спутниковых картах еще дома смотрел. – Паша не сдавался. – Мы туда пешком дойдем, если надо будет. Тут же миниатюрный город. Давайте поймем, что вообще происходит. Хоть одного живого человека найдем. И я умираю от голода. В «Пицце» хотя бы должно быть открыто и тепло, – уговаривал Алексей. – Ладно, ладно, согласен, – сказал Павел, и водитель направил машину по периметру площади, вокруг памятника, к входу в пиццерию. Как только он притормозил, двигатель заглох. Все чертыхнулись. Свет внутри не горел, но стеклянная входная дверь была цела. Кира приблизилась к ней и подергала за ручку – открыто. – Стой, я пойду вперед, – запротестовал Алексей, но она смело шагнула внутрь, подсвечивая себе путь фонариком с телефона. Луч света выхватил бордовые кожаные диваны, длинную багровую стойку кассы с маленькой новогодней елкой, окна кухни позади прилавка, с красным подоконником для подносов. Кира поежилась – внутри было так же морозно, как и на улице. Лампы под потолком оказались целыми, и все принялись искать, где включается свет. – Есть дома кто? Что-то щелкнуло в дальнем углу. У Киры сжалось сердце, но тут зажегся свет – Торшин стоял у прилавка с победной ухмылкой. Она огляделась – один из столов был перевернут вверх ножками, на полу валялись салфетки и приборы, но в остальном следов погрома не наблюдалось. И опять никаких людей. Михаил усадил Олесю за стол и устало опустился рядом, Смирнов с Павлом застыли у двери и изучали город через стекло. Герман зашла за прилавок и принялась рыться под ним в поисках еды. В основном одни замороженные ингредиенты. Скоро обнаружились несколько хот-догов быстрого приготовления – она закинула их в микроволновку, вытащила из холодильника газировку и стала медленно потягивать ее, согревая каждый глоток во рту. – Что здесь холод-то такой? Дай схожу на кухню, наверное, там вторая дверь открыта, – предложил Торшин. Кира пропустила его за прилавок, и тот поковылял внутрь служебных помещений, постукивая тростью. Внезапно стук прекратился, она напряглась и прислушалась. Стук продолжился – Владимир возвращался. Он показался в дверном проеме, и Герман с облегчением выдохнула, но только на мгновение – вид у него был убитый. – Кажется, я нашел хозяйку, – сказал Владимир. Его вырвало. Понимая, что увидит, Кира с опаской прошла мимо него на кухню. На черно-белой кафельной плитке пола в заледенелой луже крови лежал растерзанный труп немолодой женщины в чепце и когда-то белоснежном фартуке. От тела к приоткрытой на улицу двери тянулись заплетающиеся алые отпечатки следов. * * * Тяжело. Долго тяжело. Долго-долго тяжело. Спать. Долго спать. Долго-долго спать. Холодно. Шумно. Легко. Долго просыпаться. Жрать. Размножаться. Внутри тепло. Просыпаться. Еда тепло. Пахнет жрать. Опасно. Жрать. Жрать сложно. Размножаться. Ждать. Снаружи холодно. Жрать. Размножаться. Жрать сложно. Жрать сложно. Жрать сложно. Бежать. Жрать. Жрать. Боль. Жрать. Жрать. Размножаться. Жрать. Жрать. Жрать. Размножаться. Размножаться. Холодно. Прятаться. Тепло. Ждать. Спать. Жрать позже. Глава 2. Потери Павел склоняется над трупом. Он не слабонервный, но сейчас ему хочется просто закрыть глаза и убежать. К горлу подкатывают выпитые пиво, шампанское и остатки обеда. Следы к двери идут вроде человеческие, но кажется, что тут поорудовал зверь – у жертвы выдрана с мясом часть шеи, отчего она и истекла кровью. Фартук и одежда задраны, на животе зияет рваная рана, из которой вывалились красные мотки кишок. На морозе кровь и мясо замерзли, но до Павла все равно доносится тошнотворный запах содержимого тела. – Закройте переднюю дверь! – кричит он, прикрыв труп найденным на кухне чистым фартуком и быстро захлопнув дверь черного хода. – Свет тоже вырубайте! Он размашистыми шагами возвращается в зал. – Так, что же делать, что же делать? Кира и Владимир присоединились к Михаилу Борисовичу и Олесе, сидящими за столом. Их лица и всю комнату освещает лишь экран лежащего телефона. Олеся, кажется, уже ни на что не реагирует, впав в прострацию. Герман мрачно молчит, Владимир вытирает рот салфеткой, Алексей караулит у двери и всматривается в ночь. – Кира, ты в порядке? – спрашивает Павел. Она молчит. Присев за стол, он обращает внимание на струйку крови, стекающую по руке Олеси. – Руку в аэропорту поранила? Та смотрит на него мутным взглядом и долго думает перед тем, как ответить: – Этот псих… поцарапал… Она как-то утробно и одновременно глупо хихикает, отчего Павлу становится не по себе. – Проверьте телефоны, ни у кого связь не заработала?