– Война, значит? – Война. – Упертый ты, Виктор. – Почему упертый? Последовательный. Да, сейчас кажется, что вся Европа и часть Африки в огне. Но с югославами и греками к лету немцы разберутся. В Африке логистика вообще не позволяет крупные силы иметь. Мышиная возня, судьба колоний всегда в Европе решается. Сейчас у Англии вроде бы пятнадцать линкоров, пятнадцать тяжелых крейсеров и, кажется, пять или шесть авианосцев, плюс Америка за спиной. У Германии три линкора, один почти достроен, шесть тяжелых крейсеров. Авианосцев нет вообще. Я повторял и повторяю: пока флот немцев хотя бы не сравнится с британским, все планы нападения на Англию – фикция. Но доказать я ничего не могу, сам понимаешь. – Хорошо, допустим, война. – Тогда выходит следующее. Вы под следствием, а руководство страны осознает, что война будет в этом году, что она практически на пороге. И смотрит, как ВВС РККА подготовлена, уже совсем другими глазами. Взаимодействие с ПВО отвратительное. Связь с ВНОСами отвратительная. Радиофикация авиации практически отсутствует. То есть цельной структуры противовоздушной обороны страны просто нет. Есть отдельные авиационные соединения с весьма посредственной эффективностью. – Так уж и посредственной? – Яков, глаза открой! И-15 уже сыплются от старости, МиГи не освоены. Налет у пилотов просто курам на смех. А сколько брака с заводов в войска идет! Нет, товарищ генерал-лейтенант, это я еще сильно завысил оценку, назвав эффективность посредственной. В общем, совершенно справедливо всю верхушку ВВС ЦК захочет поставить к стенке. – И что же товарищам из ЦК помешает? – А ничего не помешает. Только вот формулировочка будет другая. Нельзя же за месяц до войны сажать вас за развал авиации. Поэтому или «троцкистский», а еще лучше «испанский» заговор. – Это вздор! Ни в каких заговорах я не участвовал и не собираюсь участвовать! Я коммунист! Верный ученик партии и товарища Сталина! Вот, значит, зачем весь этот разговор. Провокация! – Яков, окстись. Какая провокация? Оглянись вокруг. Мы тут вдвоем, даже мои парни из-за шума моторов не слышат, о чем разговор. – Да?! А зачем ты тогда затеял весь этот разговор? – Я же говорю, мне нужна помощь. – И какая, позвольте спросить? – А ты знаешь, что в переводе с французского «генерал-инспектор» значит «палкой по башке»? – Чего? – переспросил сбитый с толку Яков. – Та вакханалия, что сейчас творится в авиации, возможна только в трех случаях: начальство – предатели, дураки или лентяи. Причем лентяи не только в прямом смысле слова, но и интеллектуальные. Последнее и к тебе, Яков, относится. Глаза замылились, и кажется, что все в порядке, все идет своим чередом. Падают самолеты, так всегда падали, нет радиостанций на машинах, так никогда не было. Или вон Копец лично на истребителе по аэродромам носится. Отличный комполка был бы, а его на округ кинули. Ему ли систему ломать. – По-твоему, генерал Копец – дурак? – По-моему, опыта у него нет такой махиной руководить. И если честно, мне похрен, почему сейчас так, а не иначе. Прошлое мы не изменим, но у нас есть еще несколько месяцев. И у тебя есть два варианта. Или плюнуть на все мной сказанное, тогда пусть все будет как будет. Или взять палку и бить по башке всех, от командующих округами до последнего комполка, пока они не приобретут рефлекс выполнять приказы. Мы подняли документацию, которая идет в дивизии из НКО и Генштаба, так всем буквально на все насрать. – Стоп, Виктор! Меня же скоро, по твоим словам, расстреляют! – Это если ты в сторону отойдешь. Я сказал Мехлису, что проверка согласована с тобой. – Что?! – То. Да, рискнул. Но ты мне нужен позарез. Решай. У тебя шанс вскочить, так сказать, на подножку. Мы это представим так, что ты видел эти безобразия, но через Рычагова сделать ничего не мог. – А как же Павел Васильевич? – Ну кто-то же должен ответить. Но если начинать сейчас, то даже его не расстреляют, а просто понизят; считай, жизнь ему спасешь. – То есть моя роль – утопить начальника Главного управления ВВС РККА? – Да нет же! Твоя роль – за несколько месяцев из аморфной, почти не связанной массы авиасоединений создать структуру, способную дать отпор люфтваффе. Справишься – спасешь и сослуживцев, и себя с семьей. А до кучи еще жизни сотен летчиков и десятков тысяч мирных жителей. – А Рычагов? – А замерзший младший лейтенант Кошляк? Оба командира замолчали, вымотанные нервным тяжелым разговором. – У тебя, конечно же, есть план. – Относительно тебя или ВВС? – Давай сначала про авиацию. – У меня есть общая концепция, но претворять ее в жизнь придется тебе. И сразу скажу, до начала войны всё ты не успеешь. – Обнадежил. – Борис, будь добр, принеси портфель, – крикнул Самойлов вглубь салона. Один из сопровождающих майора поднялся и направился к ним, держа в руках портфель непривычной угловатой формы. При ближайшем рассмотрении Яков с удивлением понял, что это скорее переносной сейф, обтянутый кожей, да еще пристегнутый довольно толстой цепочкой к запястью Бориса. – Так, так, стоп, – запротестовал Смушкевич, увидев, как майор вытаскивает из «сейфа» картонную папку, – давай вкратце, своими словами самое основное. Не спеша убрав папку обратно, майор чуть пожал плечами, как бы извиняясь перед сопровождающим. – Зато ноги размял, – улыбнулся в ответ Борис. Дождавшись, когда боец вернется на место, майор повернулся к Якову. – Первое. Дисциплина. Дураки должны отсеяться, а предатели и лентяи, если таковые окажутся, должны бояться не выполнить приказ. – Так понимаю, ты не сомневаешься, что и первые и вторые будут. И как же я их заставлю эти приказы выполнять? Сейчас, как мы видим, с этим не очень. – Если необходимо, направь своего человека в штаб каждого корпуса, каждой авиадивизии, и пусть там знают: малейший саботаж или трусость закончатся трибуналом. Если надо, с Берией согласуй. – Не слишком ли круто забираешь, товарищ майор? – Смушкевич поежился, начиная нутром осознавать, что Виктор ему не врет и не запугивает. Если весной количество аварий увеличится, то дело и для него, и для Павла Васильевича Рычагова реально может кончиться скверно. А с чего бы им не увеличиваться, если самолеты зимой практически не летали. А каков реальный налет летчиков, он знал лучше Самойлова и без всяких справок и комиссий. – То есть жалованье получать, летную пайку жрать да кожаные регланы носить – это мы можем, а ответственность нести нет? Один пропущенный к городу вражеский бомбер – это же целый квартал! Или цех, или мост! Нет у нас времени миндальничать, как ты не понимаешь?! Палкой! И по башке! – Хорошо. Понял я твою мысль. Не скажу, что вот сейчас ее полностью разделяю, но дисциплину нужно укреплять, это однозначно. И если понадобится, то меры будут жесткие. Дальше. – Второе. Создание воздушных армий по принципу «один фронт – одна армия». – Это мы с тобой обсуждали, я не против. Но, сам понимаешь, не мне это решать. – Но ты должен поставить вопрос ребром и давить. Как компромисс – можно создать сначала пробную армию в одном из особых округов. Да и опыт есть. – Армии особого назначения, которые в прошлом году переформировали в авиацию дальнего действия? – Да. – Хорошо. Кстати, помнишь в Монголии к штабу ВВС был приписан летчик, который на «Дугласе» летал? – Весьма смутно. – Александр Голованов, здоровенный такой. Его фото даже на обложке «Огонька» опубликовали, как «летчика-миллионера»! – Голованов? Слушай, я же хотел с ним поближе сойтись, да все руки не доходили. Потом ранение это. Ну и что с ним? – Не поверишь! Очень башковитый мужик оказался. Работал до недавнего времени в Москве в управлении ГВФ. Так вот, он настаивал, что обучение летчиков дальней бомбардировочной авиации совершенно недостаточно. – А сейчас не настаивает? Почему? – Так я ему посоветовал письмо лично товарищу Сталину написать. – И? – И теперь он командир 212-го полка дальнебомбардировочной авиации в звании подполковника. – Вот оно что. Надо с ним незамедлительно познакомиться. – Познакомишься. Что у нас дальше? – Дальше у нас унификация авиадивизий. Никаких смешанных, только специализированные. – Координировать совместные действия таким дивизиям будет сложнее. – В рамках воздушной армии самое то. – Когда эти армии еще будут? Короче, я твое мнение услышал, пока отложим. Давай дальше. – Звено из двух «двоек». – Согласен.