– Я что-то не понимаю, а как вы собрались самолеты с недоделками в авиационные части передавать? – Как и раньше, с гарантийным письмом. Все дефекты наши рабочие приедут и устранят прямо на месте. – То есть по документам завод самолет выпустил, в части по документам он стоит на боевом дежурстве. А по факту он летать не может? – Ну почему не может? Может. – Летать может. А воевать в полную силу? Ясно, товарищи, я, как начальник ВВС Киевского округа, этот вопрос решить не могу. Но я выскажу свои соображения начальнику Генштаба и товарищу Локтионову. – Тогда заводу нужно снижать план! – Вениамин Иванович, вы же понимаете, не я решаю такие вопросы. А вы, значит, Сергей Владимирович, хотите, чтобы этот капитан и дальше гайки на заводе закручивал? – Нет! Производство – это компетенция Вениамина Ивановича. Мне Виктор нужен для другого. Уникальный человек, интуит. Имеет самые общие познания и в аэродинамике, и в сопромате, не летчик, заметьте. Вы знаете, Яков Владимирович, он, как только увидел полуразобранный БШ-2[54], так он, готов поклясться, как будто бы его узнал. «О, штурмовик!» Вообще без какого-либо авиационного или технического образования человек, а просвещает нас по тактике применения нашего будущего самолета. И вы знаете, Яков Владимирович, не очень-то и поспоришь. Вот, например, зачем вам потолок четыре с половиной тысячи метров, спрашивает, от истребителей все равно не уйдете, а от зениток лучше на бреющем, после штурмовки-то. Или предлагает к бронеспинке дополнительно бронекозырек сзади приделать, утверждает, стрелять по штурмовику будут сверху сзади. – Тут он скорее всего прав, Сергей Владимирович. – И вы так думаете, Яков Владимирович? Хорошо, ладно тактика, он человек военный. Несмотря на молодость, успел повоевать. Но он походя может сказать: «А что у вас эта загогулина так сложно присобачена? Может, вот через эту хреновину забабахать?» И мы, конструктора с образованием и с огромным опытом работы, смотрим и не понимаем, почему сами не додумались. Это же элементарно! Думал, может, он скрывает что-то, так проверял, неуч он в вопросе самолетостроения. Предлагал Виктору к нам перейти, пока учится заочно, техником, а там, может, и до главного конструктора дорастет, ведь талант у человека. Давайте, говорит, товарищ Ильюшин, после войны обсудим. Так вот, пока пусть приезжает к нам почаще, кто его знает, когда его война закончится. – Герой, значит, Халхин-Гола, молодой, советы по тактике применения авиации дает, а звать его Виктор? – Все так. – И воюет, значит? – Воюет. – А фамилия у него, случаем, не Самойлов? – Смотреть на лица собеседников было сплошное удовольствие, и Яков, не выдержав, расхохотался. Потом у него с уже капитаном Самойловым состоялся серьезный разговор. Поговорили про БШ-2, про перспективы одноместного штурмовика, и что начальство обязательно такой самолет потребует сделать. Про не пошедший в серию воздушный «крейсер» ЦКБ-54[55] и про то, что заменить тяжелые истребители сопровождения, типа немецкого Messerschmitt Bf.110 или проходящего сейчас испытания в Америке ХР-38[56], он не сможет. А главное, капитан был уверен, что Смушкевича скоро переведут в Москву, и это точно будет не понижение. Яков тогда про себя хмыкнул. Но если тебе пророчит повышение по службе человек, который довольно-таки часто оказывается прав… В общем, расстались почти друзьями и договорились поддерживать связь. А 19 ноября 1939 года товарищ Смушкевич стал начальником ВВС РККА. Потом Яков уже не удивился, встретив Виктора на Зимней войне. Скорее удивился, что после ее окончания капитан не получил Героя, учитывая, какой интересной частью он командовал и сколько его бойцы сделали для победы. Пересекались не сказать, что часто, но раз в месяц получалось, как правило, на авиационном заводе или КБ. Яков даже поспособствовал тому, что у Виктора появился скоростной пассажирский самолет. Майор, в отличие от начальника ВВС, мотался не только по объектам авиационной промышленности. 4 апреля 1940 года Якову было присвоено очередное воинское звание командарм 2-го ранга. А чуть позже капитана Самойлова доизбрали в Верховный Совет СССР от Карелии. Сказать, что окружающие удивились, значит ничего не сказать. А Яков тогда подумал, что кто-то нашел способ наградить капитана в обход наркома Тимошенко. И таких людей в стране, пожалуй, пальцев на одной руке хватит пересчитать поименно. Яков ожидал, что Виктора двинут или по линии разведки, или по линии наркомата вооружений, но ни того ни другого не произошло. Самойлов, правда уже майор, так и остался скромным консультантом коллегии наркомата вооружений. Да еще стал начальником каких-то сержантских курсов. Другие могли бы подумать: вот и все, потолок. Получил за три войны звания, награды, статус, а теперь пусть притормозит. Погоняет сержантов своих, а там видно будет, что с ним делать. Яков сам мог бы так подумать, знай он майора, вернее сказать, то, что он делает, чуть хуже. За то время, что Самойлов занимал скромную должность консультанта, он успел снискать себе славу бескомпромиссного борца с приписками, браком, халатностью. И премиями за перевыполнение плана. Причем подведомственными наркомату заводами он не ограничивался, без колебаний пользуясь правами, данными ему как депутату Верховного Совета СССР. Директора заводов матерились и писали жалобы. Но счет пока был 2–0 в пользу майора. Двух «товарищей», демонстративно проигнорировавших его замечания, майор недрогнувшей рукой закатал по самое не балуй, за подрыв государственной промышленности, статья 58-7. Зато остальные, по словам самого Виктора, прониклись, что его замечания обязательны к исполнению. Так что производственники сатанели, тихо его ненавидели и ждали. Совсем по-другому сложились у майора взаимоотношения с конструкторской братией. Казалось, Самойлов разбирается во всем, до всего ему есть дело. Причем подсказки его были скорее озарениями, чем сколько-то глубокими познаниями в инженерном или конструкторском деле. Что-то ему сразу нравилось, а какие-то проекты он так же сразу отвергал. Помогало то, что на все Виктор смотрел с точки зрения военного, а не инженера. И постоянно напоминал даже не столько конструкторам, сколько чиновникам о том, что немецкие конструкторы не сидят сложа руки. «Вы вот пушку сделали, которая Пз-3 пробивает, а они ведь наверняка уже пятый делают. Сколько миллиметров у него будет лобовая броня? А пушка какого калибра? Вы понимаете, что ваше изделие не на полигоне будет воевать, враг будет стремиться его как можно скорее уничтожить любыми средствами. И чинить его будут усталые неквалифицированные люди, во многих случаях под обстрелом. Не забывайте этого!» Как правило, такая постановка вопроса приводила к жарким спорам, а вот потом могло последовать и внесение изменений в конструкцию. Неожиданно майор стал очень информированным в области новейших разработок вооружений всего Союза. И выяснилось очень много интереснейших вещей. Например, что в некоторых КБ все еще решают те проблемы, которые уже решены другими, или что изделие, разрабатываемое, скажем, товарищем Ивановым, будет прекрасно дополнять изделие товарища Петрова. В таких случаях Самойлов не стеснялся сводить оружейников вместе, по словам самого Виктора – укреплять горизонтальные связи. Идея межведомственного сотрудничества многим ответственным товарищам сразу показалась достаточно многообещающей. И сейчас, когда не стало маршала Кулика, в штыки воспринимающего все идеи майора, наконец-то принято решение о создании коллегии вооружений и военной техники, только вот никак не определятся с ее статусом. Именно то, как закончилось противостояние майора Самойлова с маршалом Куликом, и развеяло последние сомнения Якова. Ни Шапошников, ни Жуков не смогли бы защитить майора от нападок маршала Кулика, старого революционера, друга и соратника и товарища Ворошилова, и товарища Буденного, и… самого товарища Сталина! Независимо от личных качеств Самойлова, маршал стер бы его в порошок. Но не смог. И Якову приходило на ум только два имени – Иосиф Виссарионович Сталин и Лаврентий Павлович Берия. Всё сходилось! Яков понял, в чем заключалась настоящая работа Самойлова. Он служил проводником между НКВД и советскими конструкторами. Судя по всему, он не просто передавал информацию. с чем справился бы любой грамотный сотрудник. Скорее всего, получаемую нашей разведкой из-за границы техническую информацию Виктор анализировал, просеивал и выдавал конструкторам уже адаптированной под советские условия. Вот в чем была его ценность, его – талант! И сейчас личный засекреченный помощник то ли Лаврентия Берии, то ли самого товарища Сталина, владеющий просто огромным массивом информации, условным кодом позвал товарища Смушкевича, генерал-лейтенанта и помощника начальника Генерального штаба РККА по авиации на срочную встречу. Подъезжали к аэродрому. Яков разгадал секрет майора, но так и не решил, кто же ему Виктор Самойлов. Глава 13 ВВС или самолетики? Часть 2. Выбор генерала Яков прекрасно знал, как незаметно Самойлов может подойти к человеку, знал он и то, что в обычной жизни майор избегал таких моментов. Вот и сейчас, выйдя из-за грязно-синего грузовика, Виктор не спеша направился в его сторону, не забывая опираться на трость. – Здорово, товарищ майор! Чего смурной такой? – И вам не хворать, товарищ генерал-лейтенант. Мужчины сделали шаг навстречу друг другу и обнялись – В Башкирии был, на триста восемьдесят четвертом[57] заводе. – Знаю такой. И чего там? – Со скрипом. Жалуются, всю жизнь моторы для комбайнов делали, а тут на тебе, авиационный осваивай. – Ясно. – Случайно познакомился с нефтяником одним. Тоже проблема на проблеме, – майор махнул рукой, – ладно, потом с нефтяником решим. Сейчас нам бы со своими проблемами разобраться. Пошли, Яков Владимирович. Куда ты там лететь собрался, наверху поговорим. – Пойдем, Виктор, давненько не виделись, месяца два? – Если не больше. Так, разговаривая на отвлеченные темы, приятели поднялись в салон настоящего американского «Дугласа». – Я смотрю, кучеряво живет начальство ВВС. Да, Яков Владимирович? – Так наш ПС-84 помедленнее будет. И вообще. – Да я разве против, надежность и безопасность прежде всего. Завидую просто. Ты, Яков Владимирович, чего один-то, без свиты совсем? – Так разговор вроде бы не для чужих ушей намечается? – Верно, я, признаться, думал, порученца своего все равно возьмешь. Как уж его? Ибрагим, верно? – Все-то вы знаете, товарищ майор. А эти, – Смушкевич кивнул на две плотные фигуры, разместившиеся в салоне между ними и кабиной пилота, – твои порученцы? – Скорее телохранители. – Смеешься? Если кого и следует бояться, так это твоих молодцев. – Ты же знаешь, сколько в моей бестолковке, – майор постучал себя пальцем по лбу, – информации. Если существует ненулевая вероятность захвата немецкой или там британской разведкой, то лучше подстраховаться. Хлопоты небольшие, а в случае чего, пока они парней проходить будут, я хоть подорвать себя успею. – Подорвать? – Гранату показать? – Не надо, верю. Со словами «Да я уже, смотри» майор достал потрепанный коричневый портфель, стоявший до этого у него между ног, и раскрыл, демонстрируя содержимое генерал-лейтенанту. В полупустом портфеле кроме пухлой картонной папки ничего не было, поэтому светло-зеленая ребристая тушка оборонительной гранаты Ф-1 сразу бросалась в глаза. «Да, не зря некоторые считают майора сбрендившим», – подумал Смушкевич. Возможно, он и сам стал бы так думать, знай, что в портфеле всего лишь муляж. Зато в одном из зубов Самойлова спрятана стеклянная ампула с быстродействующим ядом. А сам майор боится не столько спецов адмирала Канариса или его англо-американских коллег, а того, что в этом мире может оказаться еще один «путешественник», только прошедший инфильтрацию[58] на одно-два десятилетия раньше. И хотя Самойлов пока не смог найти даже косвенных подтверждений деятельности другого «путешественника», исключить такую возможность было нельзя. Да и историю, тем более западную, он знал недостаточно, скажем так, на уровне фамилий первых лиц крупнейших государств. Так что хотя и Рузвельт, и Черчилль, и даже Петен были на своих местах, все равно, как уже было выше сказано, оставалась ненулевая вероятность.