– В основном синяки. – Полицейский пожал плечами. – Что и требовалось доказать. Она помешана на мне, знаете ли. А мой отец, посол Эвассона в Тассете, собирается подать на нее в суд за пытки. Поэтому голова госпожи ди Реан занята мной, не спорю. Но я был здесь, со своей иль-тере. – Конечно, конечно. Они спросят у Деи, а Дея скажет, что я был с ней. Вот и все. Я ведь действительно не тронул Кэтти и пальцем. Только раз лапой, и то не стоило бы. Но кто докажет, что лапа моя? Полиция оставила меня в покое, переключившись на Дею и остальных парней. Ари как-то обошли стороной – она сразу заявила, что спала и выбежала на шум, когда все закончилось. Нас никто не выдал, и можно было вздохнуть спокойно. Вот только день лишь начинался, и я рано обрадовался. Время было около полудня. Я сидел в комнате Анны. Сама она лежала на кровати: все еще бледная, но уже с улыбкой на губах. – Ничего, скоро я встану на ноги, – говорила она мне. – Так что не беспокойся, детка. – Поскорее бы, – отвечал я. – Без ваших булочек мне свет не мил. – Подлиза! Ничего, потерпите пока без выпечки. Или попросите кухарку. – Кухарка так не умеет. В двери постучали, и на пороге появился Дилан. – Киса, к тебе пришли, – заявил он. – Отец. Сам Дил сразу после ухода полиции полчаса висел на телефоне – к нам дозвонилась Лора, и он доказывал жене, что хорошо питается, спит, и вообще в полном порядке. Лора и Джинни должны были сегодня пересечь границу Тассета и Эвассона, так что Дилану уже легче. О жене и дочери можно не беспокоиться. А вот почему примчался папа, я прекрасно понимал. О нападении узнал Винс, и, естественно, рассказал отцу, с которым у них в последнее время свои темные делишки в борьбе с Хайди. Видимо, папа хотел убедиться, что ему не грозит потерять меня снова. Он ждал в гостиной. Расхаживал из угла в угол, пока не увидел меня. – Эжен! – кинулся ко мне, и бусины в его косе звякнули. – Винс рассказал мне о случившемся. Почему ты не позвонил? – Предлагаешь мне поднять вас с тетей Крис в полночь? – ответил я. – И напугать до полусмерти? Все обошлось, пап. – Обошлось? Вас чуть не убили! – Ты преувеличиваешь. – Я улыбнулся, стараясь усыпить бдительность отца. – Просто у Деи слишком много врагов. А ее враги – и мои одновременно. Понимаешь? – Я уже ничего не понимаю! – выпалил отец. – Кроме того, что «Общество чистой силы» идет по вашему следу. Поэтому я настаиваю, слышишь? Настаиваю, чтобы мы немедленно ехали в Эвассон, или хотя бы вы перебрались на территорию посольства. – Навести преступников на вас? – Я нахмурился. – Нет, папа! Этого не будет. – Эжен, я прошу тебя! – Отец пытался воззвать к моей совести. – Прошу, слышишь? Не хочешь подумать о себе – подумай о нас. Я уже потерял тебя однажды и ни за что не хочу испытать это снова! Я все понимал. И его обиду, и отчаяние. Но если мы будем на территории посольства, туда придут следом за нами. – Мы останемся здесь. – Я поговорю с Деей, – нахмурился отец. – Даже не думай! – Ты сейчас говоришь не только о своей жизни, Эжен, но и о ее тоже. Понимаешь? У нас есть возможность вас защитить. Да и враги лишний раз подумают прежде, чем соваться. Пожалуйста! Не будь эгоистом. Эгоистом? Кем-кем, а им я точно не был. Но обсуждать вопрос переезда не собирался. Вот только папа меня не слушал и не слышал. Он был взбудоражен, заметно нервничал. Хорошо хоть Кристин с собой не притащил. А мог бы! И сестру, как последнее весомое доказательство. – Как малышка? Как тетя Крис? – Я решил сменить тему, но папа не поддался. – Эжен, дело не в нас, а в тебе. – Хорошо, подумаю. Слышишь? – Я решил прекратить этот пустой спор. – Подумаю! Обещаю. Но мне надо обсудить все с друзьями. – Ладно, не буду на тебя давить, Эжен. Проводишь меня? Проводить? С чего бы это? Или я становлюсь слишком подозрительным? А может, отец считает, что в доме нас подслушивают? Но я без вопросов пошел за ним. Папа рассказывал, как малышка изводит Макса просьбами поиграть, а Кристин ревнует. Я смеялся – впервые за долгое время. И чувствовал настоящее семейное тепло. Так мы дошли до ворот. Серебристый посольский автомобиль напротив них. Отец распахнул ворота, как-то скомканно попрощался и сел в авто. И что это было? Я уже развернулся, чтобы уйти, когда услышал голос: – Эжен! И от одного звука этого голоса внутри разлилась волна такой неизбывной тоски, что захотелось сесть на землю и сидеть не шевелясь. Потому что он принадлежал моей маме. Я обернулся. Мама стояла чуть поодаль, в тени деревьев. На ней было ярко-голубое платье с белым кружевом. Белая накидка сползла с плеч, но мама будто этого не заметила. – Эжен, – повторила она, делая шаг ближе. А я не хотел пускать ее в дом. Это не значит, что не любил свою маму, но где-то в глубине души осталась обида, и сейчас она подняла голову. – Зачем ты пришла? – спросил я спокойно. Мама удивленно моргнула. Не такого приема ожидала? А какого? Что брошусь ей на шею? Она даже не узнала меня. Посмотрела, как на чужого человека. Разве это возможно? Чтобы мать не узнала ребенка? Я понимал, насколько глупо обижаться, и ничего не мог поделать. – Эжен, дорогой. – Она попыталась меня обнять, и я приказал себе не вырываться. Она – моя мама. Что бы ни произошло. – Ты так изменился! В ее глазах стояли слезы. А мне не хотелось, ее видеть. Почему так? Ведь у меня не было обиды на отца, а тут… Была! – Прости, я не настроен разговаривать, – сказал ей и дернулся к дому, но мама схватила меня за руку. Ну, папа! Сам ведь привез ее и уехал. На что он рассчитывал? А она сама? – Сынок, как так? – Мама не понимала. – Хороший мой. Что с тобой произошло? Коснулась волос. Да, я слегка сменил «масть». И что с того? – Со мной произошла сила ай-тере, – ответил я. – Не о чем беспокоиться. Я жив, здоров, у меня все благополучно. – Зачем ты так? Мама отступила. Она смотрела на меня с горечью, и стало очень стыдно. Я ведь любил ее, очень скучал, но сейчас она казалась мне чужим человеком. Да и сам я стал совершенно другим, и пока привыкал к себе новому. – Ты обижаешься на меня? – Она смахнула слезы. – Что я могла сделать, Эжен? Я не иль-тере. – Ты могла бы позволить мне остаться в Эвассоне, – ответил я тихо. – Ты – мой сын. – Но не твоя собственность. Ты ведь не слушала ни меня, ни папу. Решила, что так будет лучше. Только для кого? Для тебя? Потому что у тебя сложились отношения с другим человеком? Я не имею к этому никакого отношения, мама. И мог бы приезжать к тебе, а ты – ко мне. Но нет, ты решила насолить отцу, хоть и сама подала на развод. Я распалялся все больше, хоть и понимал, что стоит замолчать. – Я решила? – Мама сжала кулаки. – Мне просто надоело смотреть на него и Кристин! И думать, где они, что делают, изменяет он мне или нет. Для него иль-тере была важнее жены. И хорошо, что у меня на пути появился человек, которого не надо ни с кем делить. – А я? Меня ведь тоже надо делить с иль-тере. – Ты мог не быть ай-тере! – Но стал, – ответил я. – Как скоро ты связалась с отцом после того, как меня забрали? – Сразу! Только я не верил. Может, дело в том, что мой круг доверия сузился до невозможного? – Через неделю? Две? – настаивал я. – Неделю я пыталась отыскать тебя сама, – всхлипнула мама. – А потом позвонила Генриху. И он сказал, что не может приехать! Из-за этой Кристин! – Но ты ведь тоже ждала ребенка, а мне не сказала. – Я не знала, как ты воспримешь. А как я мог воспринять? Своего младшего братишку? Я был бы рад. Только мама решила, что меня не осчастливит эта новость. Интересно, почему? Я был таким плохим сыном? Нет. До обретения силы я и мухи не обидел. Тогда почему? Застучало в висках. – Я пойду, – сказал матери. – Не подумай, что злюсь на тебя или что-то в этом роде, нет. Я очень люблю тебя, мамочка. Только это не изменит моего типа силы, а ты смотришь на меня, как жительница Тассета. И мне это неприятно. – Я тоже люблю тебя, Эжен! Я порывисто обнял ее, постоял пару секунд и пошел прочь, не оборачиваясь. На этот раз она не стала меня догонять. И я был за это благодарен. Может, потом, когда эмоции улягутся, мы и сможем разговаривать нормально, но не сейчас. И отцу надо высказать все, что думаю, о таком подвохе! Уговаривать он меня приехал. С самого начала ведь ее притащил. Я обошел дом и углубился в сад. Между развороченных клумб бродил Дилан. Он проводил ладонью над изломанными растениями и тяжело вздыхал. Я не понимал такой искренней любви к природе. Что может быть интересного в листочках-корешочках? Но я и не маг природы. – А, Эжен! – Дилан заметил меня. – Взгляни, что натворила эта драконья туша. Вся моя работа насмарку.