Он говорил нараспев, усердно подражая знаменитым бардам древности, но, как по мне, ничего общего с оными не имел. А я, между прочим, лично встречалась со многими из них. У завсегдатаев «Ковчега» старик тоже особого успеха не имел. Вернее, его слушали, но все больше от скуки. Одни откровенно усмехались, другие сонно ковырялись в тарелке, третьи разглядывали дно внушительных кружек, и лишь немногие следили за ходом повествования с искренним и, я бы сказала, незамутненным интересом. – И сказал Аллес прекрасной Замунде: «Отныне ты будешь только моей». – «О грозный Аллес, отпусти меня домой!» — Взмолилась Замунда. Но глух остался Аллес к ее мольбам, Ибо страсть обуяла его. И целовал он ее в непокорные губы, И ласкал он ее округлые перси, И увлек ее силой в свою постель, И любил ее неистово три дня и три ночи. – Три дня и три ночи?! – воскликнула я, поглядев сперва на Агну, затем на Эйтана. Последний присоединился к нам совсем недавно, едва получил возможность отлучиться с нового места службы. – Вот это, я вам скажу, мужчина! А ты так можешь? – возмутилась я. И я застенчиво похлопала глазками. Эйтан отреагировал на издевку адекватно: весьма ощутимо ткнул меня локтем в бок. – Ну так бы и сказал, что нет, зачем же драться? – возмутилась я. Агна, похоже, даже не заметила нашу дружескую перепалку: ее вниманием полностью завладел рассказчик. На лице отражалась смесь ужаса, отвращения и зачарованности, когда вроде бы и понимаешь, что надо перестать слушать, но силы воли не хватает это сделать. Надо же выяснить, чем все закончится, и дождаться, когда злодей наконец получит по заслугам. Увы, тут ее подстерегало разочарование. – И плакала Замунда, и умоляла отпустить ее, Но Аллес был неистов и жесток в своей страсти. И лишь по последствии третьей ночи, Утолив свой любовный пыл, Понял он, как страшно поступил со своей возлюбленной. – К концу третьей ночи догадался? – впечатлилась я. – Какой сообразительный молодой человек! – И тогда пал он перед ней на колени И взмолился о прощении. «Прости меня, о прекрасная Замунда, За все, что я совершил! Отныне ты совершенно свободна И вольна вернуться в отчий дом. Но прежде возьми этот нож, И вонзи его в мое сердце, Ибо нет мне жизни без тебя!» – У тебя нет платочка? – шепнул мне на ухо Эйтан. – Боюсь прослезиться. – Терпи! – прошипела я. – Ты же воин! Ты должен стойко сносить превратности судьбы. – Но не такие же! – И приняла прекрасная Замунда кинжал, Но выронила его из рук. И пала она на колени рядом с Аллесом, И воскликнула, что не может убить его, Ибо полюбила его всем сердцем, И без него белый свет ей будет не мил. И взял Аллес ее в жены, И жили они вместе долго и счастливо, И ни разу с тех пор он и шагу не ступил супротив ее воли. Старик смолк и опорожнил кружку, все это время терпеливо дожидавшуюся финала повествования. – Принц Света, какой ужас! – пролепетала Агна, схватившись рукой за сердце. – Так ведь не бывает, правда? – А мы сейчас спросим! – заверила я и, подхватив плащ, будто только что пришла с улицы, направилась к середине зала. – Эй, ты куда! – попытался остановить меня Эйтан, но не успел. – Браво! – Захлопав в ладоши, я подбежала к исполнителю. – Браво, любезнейший, это было восхитительно! Какой талант, какой голос! Скажи, это не ты ли будешь Элицур из Кфара? – Я, – ответил рассказчик, явно польщенный такой популярностью. – Как хорошо, что я тебя отыскала! – воскликнула я. – Меня как раз просили передать, что на окраине, близ старой ветряной мельницы, двое мужчин потащили твою дочь Майю на сеновал. Она вроде бы как отбивалась, но мужики они сильные, такие, знаешь, мускулистые. Старик аж переменился в лице. Красные от выпитого щеки стали белее снега, он вскочил и, причитая «Майя! Маюшка! Как же так?!» выбежал из трактира, оставив за собой настежь распахнутую дверь. – Да постой, не переживай! – крикнула я ему вслед. – Может быть, она воспылает к ним страстью, и они станут жить вместе долго и счастливо? Впрочем, рассказчик меня уже не слышал, а вот пара гостей загоготали, сопоставив мои слова с текстом «песни». – Неужто с его дочерью правда беда приключилась? – подскочила ко мне сердобольная Агна. – Да нет вроде, – проверив на всякий случай, ответствовала я. – Спит в своей постели, видит десятый сон. – А… зачем же тогда?.. – Затем, что каждый поэт должен на собственной шкуре прочувствовать, о чем пишет, – наставительно сообщила я, плюхаясь за освободившийся столик. Агна, немного поколебавшись, расположилась рядом. Эйтан тоже перебрался к нам, предусмотрительно прихватив наши кружки. – Вот правильно девчонка говорит! – поддержал мою инициативу один из тех посетителей, что были постарше. – А то совсем старик в последнее время головой тронулся. Элена, хозяйка заведения, как раз проходившая мимо с подносом, согласно кивнула. – Правильно, правильно! – ухмыльнулся рослый парень у окна.