— Я уважаю любую религию, — ответила Пелагея и добавила: — Если это только религия. — Вы можете избежать жертв, если скажете, где искать оружие, — заявил главарь. — Никакие жертвы не помогут вам найти то, чего у нас нет! — воскликнула настоятельница монастыря. — Если вы не знаете, у нас не то что хранить, даже входить в храм с оружием не принято. Пелагея посмотрела на автомат в руках Ахмада аль-Гизаи. — Ваша мудрость, игуменья, оставляет нам шанс на политическое решение, — раздался голос аль-Джуляни у нее за спиной. Матушка Пелагея обернулась к нему, пронзив взглядом: — Что вам нужно? Вы ведь не за этим сюда пришли. — Отдайте нам руку пророка Яхья! — неожиданно предложил молодой главарь «Ан-Нусры». — Лучше умереть, — спокойно и твердо заявила монахиня. Ее лицо будто окаменело. Аль-Казаки знал это выражение лица у христианских монахинь и с недоумением посмотрел на командира. Аль-Джуляни делано рассмеялся: он давно уже отвык от женских отказов в чем бы то ни было. — Да будет так! — сказал он стоявшему рядом с ним чеченцу Абу Хамзе, и тот выхватил кавказский кинжал — длинную полуметровую каму. — Нет! — крикнул в дверях церкви подоспевший иорданец Абу Мус‘аб аз-Заркави. Он руководил созданной им организацией «Армия Единобожия и Джихада», и все чеченцы в «Аль-Каиде» подчинялись ему. — Сначала для интернета запишем видео с игуменьей о том, как благородно и гуманно ведут себя наши воины Аллаха, а потом возьмем монашек в заложницы, они нам еще пригодятся! — Хорошая мысль, уважаемый Абу Мус‘аб аз-Заркави, — согласился аль-Джуляни. — Мы ведь не звери христианские. Не едим тело и не пьем кровь пророка своего. С образованием у Абу Мухаммеда было все в порядке, и он легко извратил слова из Священного Писания. — Вы можете говорить что угодно. Господь прощает глупцов, но не адово семя, — тихо, но очень твердо заявила настоятельница. — Ты будешь молить о пощаде, но он не услышит. На скулах аль-Джуляни заходили желваки, он передернул затвор, отправив патрон в патронник, и приставил дуло автомата к голове матушки Пелагеи. — Не ври, что не боишься смерти. — Не боюсь, — ответила игуменья. — Тогда умри… — Аль-Джуляни! — Резкий окрик заставил бандита опустить автомат и обернуться. Вслед за аз-Заркави в разоренный храм Иоанна Крестителя вошел рыхлый, давно не бритый рыжий мужчина, явно не уроженец Ближнего Востока. Сколько ему было? Пятьдесят? Шестьдесят? Кто знает. Пристрастие к алкоголю сделало его человеком неопределенного возраста. Его натовская форма с множеством карманов не имела никаких знаков отличия. Поверх куртки на поясе красовался широкий ремень из отличной кожи с открытой кобурой на правом боку, из которой торчала рифленая рукоять канадского пистолета «Пара Орднанс Р14-45». — Уведите ее, — буркнул аль-Джуляни двум бойцам своей группировки. — Ты зачем разорил Маалюлю, аль-Джуляни? — спросил рыжий главаря банды после того, как Пелагею вывели из храма. — У нас были сведения, что Башар Асад прячет здесь химическое оружие, — пояснил главарь «Ан-Нусры». — Что?! — возмутился европеец. — Сведения? Мало одних сведений! У Колина Пауэлла тоже были сведения и даже пробирка, которой он тряс в ООН перед вторжением в Ирак. Что еще у тебя было, чтобы занять святой город бойцами, жалованье которым плачу я? Молодой сириец потупил взгляд. — Ты дурак, аль-Джуляни! Наши… — мужчина долго подбирал слово, — кураторы не одобрят такую выходку, но об этом, я полагаю, ты и не вспомнил. Аль-Джуляни потупившись теребил четки, потом перевел взгляд на аль-Казаки. — Нечего на казаха смотреть, сириец! — прорычал рыжий. — Это было мое решение, — наконец признался аль-Джуляни. — И за все отвечать только мне! Он по-прежнему перебирал старинные, искусной работы четки, подарок своего визави. Тот в сильном раздражении резким ударом выбил четки у него из рук и произнес подрагивающим от ярости голосом: — Ты желаешь управлять Сирией, но поверь моим словам, ты еще не готов! Чтобы добиться благосклонности хозяина, не надо врываться в его дом с оружием. Обещая хозяину освободить дом, не надо этот дом разрушать. Игуменья отдала бы тебе руку пророка Яхья только за обещание не нападать на Маалюлю. И даже взяв Маалюлю, ты мог бы выманить у нее то, что мне надо, просто поклявшись не разорять монастырь. Аль-Джуляни поднял глаза. Он действительно почувствовал себя дураком. Вот, оказывается, как все просто. Можно было не начинать этот бой, сохранив и боеприпасы, и смертников, которые еще пригодились бы. — А теперь эти двенадцать монашек возомнили себя двенадцатью апостолами и жаждут мученической смерти! — почти кричал рыжий начальник. — И ты не то что не получишь руку пророка Яхья, но даже крупицы информации о том, где они ее спрятали! Сириец аль-Джуляни с укоризной посмотрел на аль-Казаки и Абу Хамзу. Те разглядывали стены разрушенного храма, боясь встретиться глазами со своим командиром. — Я уповаю не на пытки, а на «сыворотку правды», сэр… — нашелся Абу Мухаммед. — И еще: так как я глубоко ценю ваше доверие, то лично буду руководить поисками химического оружия. Я не предстану перед вами, пока не найду свидетельств нарушения Асадом своих обещаний мировому сообществу! — Тогда ступай и найди его, брат! И да поможет тебе Аллах. — Аллах акбар! — хором ответили аль-Джуляни, аль-Казаки и Абу Хамза и твердой поступью покинули христианский храм. — И при чем тут химическое оружие? — тихо сказал себе европеец на не понятном никому языке. — Вот идиоты… Второго декабря информационная служба радио Ватикана опубликовала заявление папского легата в Сирии монсеньора Марио Зинари. Священнослужитель сообщил о похищении двенадцати православных монахинь сирийского и ливанского гражданства. Цель похищения осталась неизвестной — боевики не выдвигали никаких требований. 2 — Эти люди готовы молиться на тебя за то, что ты спас монахиню! — восторженно произнесла Светлана, глядя в окно. У отеля «Маалюля» уже собралась толпа, бурно обсуждавшая утреннее происшествие у гостиницы. — Не сотвори себе кумира окромя Господа Нашего, сестра! — заунывным церковным голосом произнес Виктор. — Так! Инок Ермолай! Ты, кажется, совсем распоясался! — обернувшись, нарочито строго прикрикнула на него по уши влюбленная Светлана. — Что за это сделать с тобой, инок Ермолай? Она стала тихо подкрадываться к Виктору. Он же невозмутимо перебирал свои вещи. — Покрый нас от всякого зла честным твоим омофором, — процитировал «Царице моя преблагая» Лавров, затем вдруг сказал абсолютно серьезно: — Выбираться нам отсюда надо. Убьют нас… Эти слова подействовали на девушку как ушат холодной воды. Она замерла на месте. — А как же длань Иоанна Крестителя? Ты забыл о нашей миссии. Виктор обернулся к Светлане и посмотрел ей прямо в глаза: — Ты ее хоть раз видела, ту длань? Как она выглядит? — Ну-у-у… — растерянно протянула Светлана. — Вот и я о том же. Нас послали за каким-то хреном! В никуда и ни к кому. Понимаешь? И я, дурак, повелся. Как студент-первокурсник. — Но отец Лука сказал, вернее, написал, что это сделали мандеи… — Мало ли, что написал отец Лука. У него есть доказательства? — рассердился Виктор. — Я с таким же успехом могу сказать, что это сделали нанайцы. Поехали на Дальний Восток? Может быть, эта длань у нанайцев? — Что за истерика, брат Ермолай? — взъярилась Светлана, сверкнув глазами. — Мы прибыли сюда с великой миссией! Вернуть длань христианскому миру. — Хорошо! — успокоился Виктор. — Что ты предлагаешь? У тебя есть план? — Я предлагаю? А ты здесь для чего нужен? Ты же расследователь! — Хорошенькое дело! — передразнил Виктор. — Принеси нам длань, брат Ермолай, только мы не знаем, где она, и не знаем, как она выглядит. Понятия не имеем, кто ее видел в последний раз и существовала ли она на самом деле… — Она была и есть! И отцу Луке я верю. Не кощунствуй! И… у меня уже есть план. — Какой, если не секрет? — поинтересовался Лавров. — Пойти к лидеру «Ан-Нусры», поздравить его с победой и преподнести какой-нибудь дар. Как это принято на Ближнем Востоке. — С чего это вдруг? — С того, что мы сразу же попадем под его покровительство, и нам будет легче достичь своей цели. — Отличный план! Глупее не придумаешь! — Это почему? — обиделась Светлана и покраснела до ушей.