— Сепаратисты убили её сегодня. А потом бросили в лесу. Девчонка расплакалась. Это хорошо, наверное? Значит, второй военкор — это её подруга? И видеокамера может быть её, а не Анны? Жаль. Я надеялся, она пояснит чуть позже, что за города на видео и примерную численность людей и техники, что там засняты. Если девушки были вместе с самого начала, то Анна должна быть в курсе, что и где наснимала её подруга. — Вы были в каком-то военном лагере? Он далеко отсюда? — Нет, не очень. Но я не знаю, где мы теперь. Что это за место? — Я тоже не понимаю, где мы находимся. Меня везли сюда без сознания. — Ты же сказал, что местный, Серёжа? Вспомни, в каком населённом пункте у вас была тюрьма? Судя по пижаме, которую мне выдали, это женская колония. Хм, умненькая девочка. — Если нам удастся сбежать отсюда, я сориентируюсь, не переживай! Только знать бы, куда бежать? Как далеко наши? У вас был большой лагерь? — Нам не сбежать, Серёжа! Не тешь себя пустой мечтой! Это база полковника Грэя! Тут сосредоточена вся его мощь! К тому же я не вернусь к кижанам, они меня убьют! — С чего вдруг? Что ты сделала, Анна? — Не я. Это Берта. Она убила кижанского офицера, который хотел меня изнасиловать... Вполне правдоподобно. Мне ли не знать, какие твари северяне, когда дело касается женщин? — О, как! Должно быть это ужасно, пережить такое? Тогда нам стоит поискать другое место. Я не хочу умирать, Анна! Не хочу! Я должен попытаться! Анна ненадолго замолчала, теребя край пижамы, как будто бы задумалась о чём-то важном. Я ждал. Она должна сказать что-то полезное. Обязательно скажет. Я на правильном пути. — Я не хочу бежать! Я хочу увидеть этого полковника, о котором столько разговоров. — Зачем тебе? — удивился я. — Не знаю... Он легенда, понимаешь? Я очень его боюсь, конечно... Но его все боятся! Весь мир! И даже мой отец... Может быть, он пощадит меня и оставит в заложниках, чтобы шантажировать папу... Потом убьёт, конечно... Я всё думаю, что он за человек, раз возглавил такое грандиозное восстание? Должно быть, он очень смелый и мудрый, раз люди пошли за ним... Было приятно услышать о самом себе такое, но я понимал, что все слова Анны надуманы. Равно, как и о берлессах, о моей ЧВК тоже сочинили немало небылиц. Если кого мои "подвиги" и впечатляли, то вот таких вот наивных девиц, разве что. — Видел я этого полковника, — нехотя буркнул я. — Ничего особенного... Аня так на меня посмотрела, как будто мне завидовала. Я едва не заржал. Дура же? — Бежать некуда, Серёжа, — тихо сказала Анна, уже не глядя на меня. — Очень скоро фрогийцы взорвут Боровинскую атомную станцию. Мы не успеем покинуть область. — Да, брось! — усмехнулся я, а самого пот прошиб от этой новости. — Это просто слухи. Здесь полно наших солдат. Почти вся армия будет уничтожена! Разве такое допустимо? — Мой отец Андре Дюпон. Он лично рассказал мне об этом. Так что никакие это не слухи! — воскликнула Анна, как будто бы обидевшись на меня за моё недоверие. — И когда же это, по-твоему, должно случиться? — Не знаю, Серёжа. Может быть, это происходит прямо сейчас? Отец тянул время, чтобы вытащить меня отсюда, но теперь, когда связь со мной потеряна, он может посчитать меня мёртвой. Пока кижанская армия будет отвлекать берлессов, специальная группа захватит АЭС и взорвёт её, а потом в этой катастрофе обвинят берлессов. Это такой политический ход, чтобы ввести войска всего альянса в Кижи. Мне очень жаль! Вот же дерьмо! Я ждал чего-то подобного, но чтобы АС взорвать, надо быть... Нет у меня подходящего слова. — Ты же сказала мне, что кижанка? — напомнил я. — А ты, оказывается, из Фрогии? — Это так... Но я больше не могу быть фрогийкой, понимаешь? Мне тошно оттого, что моя страна ведёт такую грязную войну! Я же видела этих солдат, жила с ними, ела из одного котелка, разговаривала... Они спасли нас с Бертой, когда на лагерь напали берлессы! Ценой своей жизни! Некоторые из них заслужили смерти, но не все! А их принесут в жертву, чтобы всё было натурально... Это бесчеловечно! У меня такое чувство, что моя страна меня предала! А Андре... Мой отец меня разочаровал. Он чудовище! Анна снова разрыдалась. Расстроилась она, значит, из-за папочки? Блять, я просто охренел от того, что поведала мне Дюпон. Не зря я провёл время в её обществе. Кажется, я узнал всё, что нужно, поэтому поднялся с кровати. Надо срочно связаться с берлессами! Пусть высылают столько подкрепления на АЭС, сколько смогут. Иначе воевать станет не за что! Своих тоже придётся перебрасывать в ту сторону. У меня и так каждый человек на счету! Я в душе не ебу, из кого собрать ещё одну роту! А что если рыжая врёт? Нарочно вводит меня в заблуждение? Нет времени это выяснять. — Ты куда? — изумлённо вскинула на меня глаза девушка. Я наклонился к ней и, положив руку на плечо, заглянул в её изумлённые, широко распахнутые изумрудные глаза. — Моя страна тоже предала меня, Анна! Не переживай, больно бывает только в первый раз! А потом становится всё равно! Я подошёл к решётке и постучал по ней кулаком. Дежуривший в коридоре боец тут же открыл клетку, выпуская меня наружу. — До завтра, Анна! — не оборачиваясь, попрощался я с ней, чувствуя на спине её взгляд, и вышел в коридор. — Отруби ей свет! — тихо приказал я дежурному. — Успокой, что её никто не тронет! Пусть ложится спать. Следи за ней в оба! Башкой отвечаешь за фрогийку! Глава 21. Сергей (Одиннадцать месяцев назад). Я зашёл домой за вещами. Отпуск закончился, а это означало, что пора возвращаться на службу. Как не хотелось, кто бы знал! Не нагулялся я, не хватило мне отпуска. Да и Машку не хотелось надолго одну оставлять. Покуролесили мы с ней, конечно! Все мои отпускные промотали! Оно того стоило! Один раз живём! Было ранее утро. Родители и сестрёнка были ещё дома. Я вошёл в квартиру, принюхиваясь к вкусному аромату выпечки, и в животе сладко заурчало от предвкушения. В гостях хорошо, а дома лучше! Первым делом пошёл на кухню и не прогадал — мама только что вынула из духовки противень с мясными рулетиками. — Привет, мамуль! — чмокнул я её в щёку, а сам подхватил один горячий рулетик, обжигая пальцы. — О! Явился, не запылился, гулёна! Руки помой! — строго сказала мама, с улыбкой наблюдая за тем, как я жадно откусываю от рулетика. — Совсем тебя Машка голодом заморила? Мама покачала головой, а я, жуя на ходу, отправился дальше. Олэську я застал за учебниками. Только пролупилась, уже за учёбу? — Ой, Серёжа, привет! — выскочила сестрёнка из-за стола и бросилась мне на шею. — Красотка, ты мне штаны подшила? — поинтересовался я, размыкая объятия. Красивая она! Ладная! Поэтому я волновался за неё. Олэська работала в ресторане администратором. Хороший ресторан, не шурум-бурум, но я всё равно переживал. Пьяные мужики и всё такое... — Конечно. Давно уже! — ответила она и вытащила из шкафа мой камуфляж. — Ай, спасибки! — расплылся я в улыбке и принялся собирать вещи, аккуратно укладывая их в дорожную сумку. Мы с сестрёнкой немного поболтали о её учёбе, о её работе. Мне особо нечего было рассказывать. Я провёл время в беспробудном пьянстве и разврате. Сёстрам такое знать не положено. Наконец, мама позвала нас завтракать, и вся наша семья собралась за столом на кухне. — Может, уже с Машкой сойдётесь, да вместе будете жить? — потрепала меня по волосам мама. — Не лезь, мать! — строго одёрнул её отец. — Серёга — мужик, он сам разберётся! — Да не по-человечески это всё, Петь! Уже бы женились и жили, как полагается. — Я вам скидку сделаю в ресторане, — пообещала Олэська. — Если у нас свадьбу гулять надумаете! — Если только девяносто девять процентов? С моей капитанской зарплатой мне сто лет копить! — усмехнулся я. Да и жениться я пока не собирался. Ну, не на Машке точно. Хорошая она, конечно, красивая, порядочная... Я ещё не созрел! Хорошо, что батя меня понимает, а то мать с сестрой давно бы меня в ЗАГС уволокли. — Может, тебя в звании повысят? — наивно предположила мама. — Или жильё какое дадут? — Держи карман шире, мать! — усмехнулся отец, вытирая усы рукой. — Берлессам нынче не положено! Наш сын рожей не вышел! — за столом воцарилось неловкое молчание. — Хоть бы этот референдум быстрее прошёл! — продолжил отец. — Сил никаких нет жить с этими северянами! — Давай, уедем, Петь? — в отчаянии воскликнула мама. — Да щас! Ага! Это с чего это вдруг? — разозлился батя. — Я здесь родился и прожил! Всю жизнь на заводе отпахал! Я эту хату горбом своим заработал! Чтобы потом всё бросить и бежать, поджав хвост? Хренушки! — отец скрутил из своего мощного кулака большую фигу и потряс ею над столом. — А если война? — всхлипнула мама и вытерла лицо передником. — А что, война? Возьму ружьё и пойду убивать северян! — заявил отец. Мы с Олэськой сидели, опустив головы. Этот разговор мама заводила не в первый раз. Время действительно было неспокойное. Мы с сестрой ничего не решали, поэтому помалкивали. — И ты, Купава, пойдёшь! Как миленькая! Все пойдём! Это родина наша! Чтобы больше я не слышал ни одного скулежа! В конце концов, у нас сын есть! Смотри, какой гарный хлопец получился! Защитит мамку! Не реви!