– А может, пусть Баркес первый попробует? – спросил я. – Ты уже надел щитки, – сказал Кребс. Я обернулся к Дворецкому. Высоко поднял биту. От нее еще пахло олифой. – Что ж, приступим, – сказал Дворецкий. – Держите биту, не сгибая рук, молодой господин Картер. Мяч отбивают, не сгибая рук. А голову держите неподвижно – она не должна вихляться, как на пружине. Ноги чуть шире. Молодой господин Кребс, не могли бы вы ему показать? Именно так. Дворецкий обернулся к сборной восьмого класса по кроссу: – Помните: смотреть зорко. Вы либо ловите мяч, либо бежите к границе поля – для удобства мы будем считать границей эти боковые линии на футбольном поле, – чтобы догнать мяч и перебросить боулеру или викеткиперу. Мяч берем и бросаем мягко. А когда я начну разбег, чтобы выполнить подачу, вы поступите мудро, если сделаете один-два шага в сторону бетсмена. Цель этого – не столько припугнуть противника, сколько продемонстрировать вашу бдительность. – Усвоили? – гаркнул Крозоска. Вся сборная восьмого класса по кроссу закивала. – Повнимательнее, – крикнул Карсон Кребс. Должен сказать, мне казалось, что вокруг творится что-то, чего никак не может быть. Какой вообще крикет? На футбольном поле школы Лонгфелло? Крикет? Вместе с восьмиклассниками? Вместе с Карсоном Кребсом – а он, похоже, играл в крикет и раньше? Вместе с тренером Крозоской – а он никогда в жизни не играл в крикет. Вот именно, по всей видимости, никогда в жизни не играл – а теперь в одну секунду решил, что крикет важнее всего на свете. Правда, наверное, все физруки высоко ставят любые спортивные игры с мячом… – Молодой господин Картер, вы внимательно слушаете? Я кивнул, хотя мне опять почудились визгливые крики. И даже шум водопадов, и охотничьи крики голодных динозавров, и шорох змей в низкой траве, и треск подлеска под лапами мелких крокодилов. 11 Иннингс Если матч длится один день, каждая из команд становится отбивающей на один иннингс. Количество оверов в иннингсе ограничено. Один овер – это шесть подач одного боулера. А дальше было как во сне – когда не совсем понимаешь, что происходит, но догадываешься, что все не просто так, а вот в чем смысл – ты без понятия, и тогда думаешь: «Поскорее бы проснуться». Дворецкий побежал прямо на меня – а я никак не ожидал от него такой быстроты, вы же помните, что он немножко пузатый. А потом он закинул руку за голову и бросил мяч, и мяч ударился о землю, отскочил, поднырнул под мою биту – а мне все еще казалось, что бита какая-то неправильная, но держал я ее, не сгибая рук, вроде бы рук не сгибал – и ударился в калитку за моей спиной, и перекладины свалились. – Молодой господин Картер, – сказал Дворецкий, – в данный момент ваша главная задача – защищать свою калитку. – Вот-вот, – сказал Крозоска. – До последнего вздоха! – заорал Билли Кольт. – Это значит, что вы должны отбивать мячи как можно дальше от калитки, – сказал Дворецкий. – Дальше от калитки, – сказал Крозоска. – Мяч ударился о землю, – сказал я. – Как и было обещано, – сказал Дворецкий. – Но это же называется «мяч»! Дворецкий уставился на меня. – Эта вещь действительно называется «мяч». – Нет, я хочу сказать, это «мяч», а не «страйк[13]». – Вы путаете разные виды спорта, молодой господин Картер. Это крикет. – Крикет, не бейсбол, – сказал Крозоска. – Значит, мяч должен удариться о землю? – Разумеется. Попробуем еще раз? Господин Крозоска, не будете ли вы так любезны бросить мне мяч и установить перекладины? Превосходно. Молодой господин Картер, будем считать, что этот первый провал – лишь пробная попытка. Итак, готовы? – Повнимательнее, Джонс, – сказал Карсон Кребс. И снова визгливые крики. – Мистер Боулз-Фицпатрик, а мяч снова ударится о землю? – Метко и изящно, – сказал Дворецкий. – А так положено? Дворецкий скривился, как от боли. – Обязательно ли повторять лишний раз? Я пару раз взмахнул битой. – Ладно. Ладно, я понял. Что ж, посмотрим на ваш мяч. И я на него посмотрел. Еще три раза. В первый раз он пролетел под битой. Во второй – над битой. А в третий – правда-правда, я ничего не выдумываю – обогнул биту. И каждый раз перекладины валились на землю. – Последняя подача… Это был гугли[14], – сказал Дворецкий. – Пожалуй, было нечестно знакомить вас с ним на данном этапе. – Да уж, пожалуй, – сказал я. – Руку с битой не сгибать. Я постарался не сгибать руку. – А ноги в коленях, пожалуй, согнуть чуть больше. Приготовьтесь быстро среагировать на мяч, когда он летит к вам. Я чуть больше согнул ноги в коленях. – Следите за мячом, пока вы его не отобьете. Я кивнул. – Пока не отобьете, – сказал Крозоска. Я опять кивнул. – Пока не отобьешь, – сказал Карсон Кребс. Я опять кивнул. – Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом[15], – сказал Дворецкий и побежал на меня, и его рука вскинулась и описала петлю, и мяч вырвался из его руки, ударился о землю, отскочил, а я держал биту, не сгибая рук, и чуть больше сгибал ноги в коленях – приготовился быстро среагировать на мяч, когда он подлетит, и я следил за мячом во все глаза, и размахнулся битой, и… знаете, что произошло? Знаете, что произошло? Я промазал. – Если бы вы кидали его нормально, я бы смог отбить, – сказал я. – Молодой господин Картер, поскольку английский крикет упоминается в источниках в середине шестнадцатого века – то есть когда самые крупные английские колонии на ваших американских берегах состояли из двух-трех покосившихся рыбацких хибарок, – полагаю, я несколько дальше продвинулся в понимании того, можно ли считать мою подачу «нормальной». Теперь вы сами видите – иногда Дворецкий хуже геморроя… – Что ж, проверим, сохранил ли сноровку молодой господин Кребс, – сказал Дворецкий. – Господин Баркес, вы не против? Баркес, видевший все мои провалы с начала до конца, был не против. Карсон Кребс помог мне снять щитки. Надел сам. Я протянул ему биту. Он взял ее с таким видом, будто знает, что делает. – Молодой господин Картер, не могли бы вы занять позицию слипа вместо молодого господина Кребса? Спасибо.