22.45, среда, 19 ноября 2014 года Ребекка стояла у двери. Когда она подошла к кровати, на нее вдруг накатила странная волна спокойствия. В комнате царила атмосфера безмятежности, и она сразу почувствовала облегчение от того, что вовремя добралась до Сесилии. Девушка, сидевшая на стуле рядом с кроватью, встала. – Хотите здесь сесть? – тихо спросила Рози. – Ей несколько минут назад сделали укол морфия, она еще довольно сонная. Ребекка села. На мгновение все затихло. От каждого вздоха что-то хрипело в груди Сесилии; она снова закрыла глаза. У стен незаметно пищали аппараты, качая кислород и наполняя комнату тихим свистом. Впервые в жизни Ребекка смотрела на лицо Сесилии, изучая каждую маленькую деталь. Она хотела запечатлеть в памяти как можно больше. Несмотря на светлые волосы, кожа Сесилии была оливкового оттенка, как и у нее самой. Ее стройная фигура и ярко очерченные скулы тоже казались ей знакомыми. Ребекка видела, что, даже лежа на смертном одре, Сесилия была красавицей. Она медленно протянула руку, коснувшись ее ладони. В ту же секунду Сесилия чуть сжала ее в ответ. Когда она заговорила, ее голос был медленным и хриплым, но достаточно громким, чтобы Ребекка могла ее услышать. – Я так долго ждала, чтобы снова подержать тебя за руку, – сказала она, с трудом вдыхая воздух. Ребекка улыбнулась ей и повернулась к Рози и Айрис. – Вы не могли бы нас оставить ненадолго? – Конечно, – ответила Рози. Айрис ободряюще кивнула матери, и две женщины остались в палате наедине. Первой заговорила Ребекка. – Мне жаль, что мы так долго не могли найти друг друга. – Слышала, ты спасла внучке жизнь, – улыбнулась Сесилия, глядя дочери в глаза. – Я так тобой горжусь, Ребекка. – Не думаю, что ты бы мной гордилась, если бы узнала меня получше, – произнесла дрожащим голосом Ребекка, и на руку Сесилии упала слеза. – Я знаю тебя лучше, чем тебе кажется, – сказала Сесилия и снова тяжело закашлялась. Ребекка терпеливо ждала, когда она сможет снова продолжить. – Я вынашивала тебя девять месяцев, помнишь? Я знаю, что ты никогда не сдаешься. Тебе пора простить себя. Ребекка нахмурилась, не сводя с матери глаз. После глубокого вдоха та продолжила. – Мне жаль, что тебе пришлось увидеть все это той ночью, Ребекка… Что тебе пришлось это сделать. – Ты все видела?! – Да, я стояла у окна и видела все. Тебе не за что себя винить. Ребекка в смятении покачала головой. – Ты видела, как я застрелила отца? – Она вдруг вскочила с кресла и подошла к окну. – Да, и я очень тобой горжусь. Я видела, как он избивал Гарриет, но струсила и не решилась ему помешать. Я ненавижу себя за то, что оставила тебя одну, но, когда раздался звук сирен, я запаниковала… Меня сломили в лечебнице. Я была в ужасе от одной мысли о том, что со мной сделают. – Как ты можешь гордиться тем, что я убила человека? – Ребекка в изумлении повернулась к Сесилии. – Каждую, каждую секунду, даже когда я смеюсь на вечеринке или спасаю жизнь своей внучки, я неизменно думаю об этом. – Всю свою жизнь я боялась, что судьба меня еще накажет за это, что что-то ужасное случится с тем, кого я люблю. Именно поэтому я пошла учиться на врача – я хотела искупить свою вину. Потому что я плохой человек, и ничто этого не изменит. – Нет, это неправда. Ты была ребенком. Ты долгие годы жила в страхе, тебе приходилось смотреть, каким жестоким он был с Гарриет, – возразила Сесилия. Ребекка посмотрела в ночное небо. – Он избивал ее так яростно, что даже не заметил, как я вошла в комнату. Его пистолет лежал на столе. Он однажды показал мне, как с ним обращаться, на случай если кто-то ворвется в дом. Я даже не колебалась. Он стоял над ней, и с его лба струился пот, так сильно он ее бил. Я подошла к нему, приставила к его виску пистолет и нажала на курок. – Ребекка посмотрела на свое отражение в окне. Она все еще помнила отдачу пистолета. Запах пороха. Кровь. Так много крови. – Я даже не думала выставлять все так, будто он сделал это сам, но пистолет выпал из моих рук. Я только хотела, чтобы он оставил ее в покое. Но было уже слишком поздно, – сказала она и закрыла лицо руками. – Мне так жаль, – прошептала Сесилия. – Я никому раньше об этом не рассказывала. Я должна пойти в полицию, – в смятении произнесла она и посмотрела на мать. – Что ж, можешь идти, если ты действительно этого хочешь. Но ты пыталась спасти матери жизнь. Ей нужно было забрать тебя, уехать из «Сивью» и никогда к нему не возвращаться… – Думаю, она осталась, потому что хотела, чтобы ты смогла нас найти. – Ребекка обернулась и снова села рядом с Сесилией. – Есть кое-что, что ты должна знать. Гарриет не крала меня у тебя. На самом деле у нее не было выбора, ее заставил Чарльз. Теперь я знаю, что она очень тебя любила. Сесилия подняла глаза к потолку, и слезы заструились по ее щекам. – И я любила ее. Ребекка наклонилась к Сесилии – ее зеленые глаза были точно такими же, как и у Ребекки – и вытерла ей слезы. – Мне так жаль, что я совсем не знала тебя. – Но я всегда была с тобой. Сердцем я всегда была рядом, в бухте Уиттеринг. Туда я сейчас и направлюсь, – с трудом произнесла она. Ребекка заплакала, больше не в силах сдерживать все то, что копилось в ней, сколько она себя помнила. Сесилия выдавила слабую улыбку: – Я люблю тебя, дорогая. Мне так жаль, что я бросила тебя, моя малышка, моя прелестная Ребекка. Ребекка застыла, глядя, как ее мать делает свои последние вздохи. – Обещай, что простишь себя, я тоже себя прощу. Пообещай мне, Ребекка. Тебе пришла пора двигаться дальше, ты заслуживаешь быть счастливой. – Обещаю, – Ребекка сжала ее руку. – Я люблю тебя, – сказала Сесилия. – И я тебя люблю, – тихо повторила Ребекка сквозь слезы. – Почитаешь мне дневник Гарриет? – попросила Сесилия. – Я бы с удовольствием снова услышала голос своей подруги. Ребекка вышла в коридор и попросила у Айрис книжку в красном кожаном переплете. Вернувшись, она открыла ее в самом начале, села и, держа мать за руку, начала читать. Эпилог Июль 2015 года Ребекка Уотерхаус поплотнее укуталась в теплый шерстяной кардиган, глубоко вздохнула и медленно пошла в сторону пещеры у бухты Уиттеринг. Несмотря на то что стоял теплый июньский день, солнечные лучи не проникали внутрь, и она оказалась одна в сырости и холоде пещеры, где шестьдесят восемь лет назад мать оставила ее новорожденной. Когда ее глаза привыкли к темноте, Ребекка осмотрелась и провела рукой по скользкому камню. Всего час назад, пока не начался отлив, пещера была заполнена водой. Она перевела дыхание и пошла вглубь, старательно обходя ямы с морской водой, и вскоре оказалась у маленькой ниши, покрытой водорослями, в дальней стене пещеры. Гул летних пробок и голоса играющих на пляже детей исчезли, сменившись слабым эхом ее собственного младенческого крика. Ребекка представила, как Сесилия кладет ее в нишу, отворачивается и идет навстречу ледяному серому морю сквозь густой туман. – Мама? – в пещере раздался голос Айрис, несколько раз отразившийся от стенок. – Я тебя везде ищу. Ты в порядке? Ребекка с трудом очнулась и повернула голову. Возле самого входа стояла ее младшая дочь, и ее прекрасный силуэт с уже округлившимся животом ярко освещало солнце. – Все хорошо, родная, спасибо, – сказала Ребекка после затянувшегося молчания и в последний раз взглянула в сторону ложбины, прежде чем повторить путь своей матери и выйти навстречу июньскому солнцу из темноты. – Мне сегодня в полдень на УЗИ, поэтому я ненадолго, – сказала Айрис, положив ладонь матери на плечо. – С тобой точно все в порядке? – Нет, поезжай, все хорошо. Я тебя провожу. Ты точно не хочешь, чтобы я пошла с тобой? – Нет, просто хочу поскорее с этим расправиться. Хотя сегодня утром она толкалась, может, на этот раз… Ребекка обняла лицо дочери ладонями и поцеловала ее в лоб: – С ней все будет хорошо. Айрис кивнула. – Мне просто немного грустно, что я так сильно тревожусь и даже не могу насладиться моментом. – Знаю. – Ребекка взяла дочь под руку, и они пошли вдоль моря к ступенькам, ведущим к стоянке. Ребекка была благодарна дочери за то, что та не пыталась нарушить затянувшееся молчание, пока они шли по золотому песку. Когда они проходили мимо утеса, Ребекка подняла глаза на «Сивью» и вспомнила, как в детстве они с Харви со всех ног бежали вниз к морю, а Гарриет шла позади, держа корзинку с едой для пикника.