Когда они сели в автобус, женщина средних лет, сидевшая рядом, заулыбалась. – Какая красивая у вас дочка, – сказала она, не сводя с Ребекки глаз, как и многие до нее. Гарриет невольно улыбнулась. Она всегда знала, о чем думали эти люди: как такая невзрачная женщина могла произвести на свет такую красоту? Даже в пять лет Ребекка была точной копией своей матери: у нее был проницательный взгляд Сесилии, ее прелестное лицо, ее алые губы. Она двигалась с тем же изяществом и говорила с неизменной улыбкой, словно все, что она открывала для себя, наполняло ее восхищением и счастьем. Когда Гарриет под радостный щебет своей малышки вставала позади нее, чтобы уложить ей волосы, как когда-то она укладывала волосы Сесилии, она словно возвращалась в прошлое. По сравнению с ней Гарриет казалась безжизненной: у нее была бледная кожа, бесцветные волосы, угрюмые глаза. Как и ее родная мать, Ребекка сияла, а Гарриет было суждено навсегда остаться в их тени. Кондуктор объявил их остановку, и Гарриет постаралась унять охватившее ее волнение. Она встала, и Ребекка последовала за ней. Выйдя из автобуса, Гарриет сначала посмотрела на здание из красного кирпича, полускрытое воротами из кованого железа, затем на Ребекку. Каждая клеточка ее тела кричала, что она должна была бежать прочь, что если она переступит с Ребеккой порог лечебницы Гринуэйс, то совершит ошибку, которую уже никогда не сможет исправить. Но Джейкоб был отцом этой девочки, и Гарриет была уверена, что однажды их время истечет и ей придется отвечать на вопросы о ее малышке. Тем не менее, когда этот момент наконец настал, представ перед ними в виде мисс Клары и мисс Этель, зашедшими в одну с ними лавку, Гарриет совсем не знала, куда ей деваться и что говорить. 8 июня 1952 года Дорогой дневник, Я всегда знала, что прошлое настигнет нас, что мы не сможем прятаться вечно. Как и со всеми важнейшими событиями в жизни человека, еще секунда – и все это могло бы не случиться. Мы с Ребеккой только расплатились за мороженое и уже шли к двери, как вдруг вошли мисс Клара и мисс Этель. Я заметила их раньше, чем они меня, и попыталась быстро пройти мимо, но поняла, что они нас заметили. Мое сердце заколотилось, и вот мисс Клара окликнула меня. Я вежливо улыбнулась, но мысли беспорядочно метались у меня в голове. – Как поживаете, Гарриет? – спросили они, глядя на Ребекку, которая была полностью сосредоточена на своем мороженом. Голова от них шла кругом. Если я так хотела, чтобы нас никто не нашел, мне следовало бы уехать подальше, но у нас совсем не было денег, нам было некуда податься. То, что мистер Робертс приютил нас на своей ферме, было чудом, ни больше ни меньше, и мне казалось, что сама Сесилия приложила к этому руку. Я чувствовала ее дух в «Сивью». Пусть я знала, что ее больше нет, мне казалось уместным растить ее девочку в месте, которое она любила больше других. Я словно была прикованной к нему, не способной его покинуть. Но в тот момент, когда Ребекка стояла в шаге от меня, а мисс Клара и мисс Этель внимательно рассматривали ее, я пожалела, что не убежала в тот день с крошкой Ребеккой куда-нибудь далеко-далеко, чтобы никогда не возвращаться. – Боже, что за чудесный ребенок! – воскликнула мисс Клара. – Какая красивая у вас дочка, – добавила мисс Этель. Они стали наперебой восхищаться моей малышкой. Они стали свидетельницами двух моих выкидышей, а во время второго, когда мое положение было совершенно невыносимым, именно они вызвали мне врача. Они всегда были невероятно добры ко мне, и я не хотела им врать. Тед Робертс с самого начала был уверен в том, что Ребекка была моим ребенком, и я не стала его поправлять – все равно Сесилия была мертва. Я сказала ему только то, что моего мужа поместили в местную психиатрическую лечебницу после нервного срыва, а я вследствие этого лишилась своего места. Согласно моей версии, мы приехали в бухту Уиттеринг в поиске работы, но, когда я вышла из автобуса, начался жуткий шторм. Рассказывая все это мисс Кларе и мисс Этель, я, однако, почувствовала, что невольно краснею. – Сколько ей? – спросили они, и я сжала руку Ребекки и притянула ее к себе. – Пять, – ответила я, не желая больше говорить ни слова. – А где вы теперь живете? У мисс Клары на лице было слишком много румян; она напомнила мне жену из кукольного представления, на котором мы только что были. – Мы слышали, что вы больше не работаете в особняке Норткот, но совсем не знали, куда вы переехали, – пояснила мисс Этель. – Да, к нам домой приходил полицейский, спрашивал о вас, но мы не смогли ему ничего ответить, – тут же поспешила добавить мисс Клара, и я задумалась о том, сколько раз они обсуждали эту историю у себя дома. – Полицейский? – прошептала я, пытаясь скрыть тревожные нотки в голосе. – Да, – ответила мисс Этель. – Очевидно, врач из Гринуэйса пытается вас отыскать. Это к нему ваш муж поступил на лечение. – Да, – кивнула мисс Клара. – Он оставил свой номер телефона. Кажется, записка все еще на каминной полке. Я представила, как мисс Клара записывала номер, а потом вешала его на позолоченное зеркало, стоявшее на каминной полке, с которой я на протяжении почти десяти лет каждый день вытирала пыль. Представила, как сегодня мисс Клара и мисс Этель вернулись бы домой после пляжной прогулки, но всю дорогу в поезде они бы обсуждали между собой нашу встречу, а в конце концов решили бы позвонить полицейскому и сообщить обо мне. «Она вела себя крайне подозрительно, – сказали бы они, – совсем на себя не похоже. Да-да, с ней была маленькая девочка. Все так, деревня Уиттеринг-Бэй». – Так где вы сейчас проживаете? – Мисс Клара вытерла капельку пота со лба, и я заметила, как она стекла по тыльной стороне ее руки. – В «Сивью», это прямо в бухте, – через силу произнесла я. Не было смысла им лгать. Все было кончено, нас нашли, и, если бы я попыталась бежать, это бы вызвало только больше подозрений. Я снова заговорила, но торопливо и неуверенно. – Удивительно, что они послали полицейского. Извините, что ему пришлось вас побеспокоить. – Он сказал, что пытался узнать в особняке Норткот, но там сказали, что вы покинули их в спешке. – Мисс Клара не сводила с меня пристального взгляда, нацеленная на то, чтобы добраться до истины. – Я обязательно позвоню в Гринуэйс и сообщу им, где нахожусь. Была очень рада с вами повидаться, – пробормотала я с улыбкой, а потом взяла Ребекку за руку и вышла с ней из лавки под жаркие лучи полуденного солнца. – Почему ты грустишь, мамочка? Это было утро их поездки в Гринуэйс, и Гарриет одевала Ребекку, погрузившись в размышления о предстоящем дне. – Ах, ты такая добрая девочка, – отозвалась Гарриет, думая о доброте Сесилии, которую Ребекка явно унаследовала. – Я не грущу. Я думаю о том, какой взрослой ты становишься. Ты такая красивая, словно сошла с картинки, дорогая, – сказала она, целуя Ребекку в розовую щеку. На сэкономленные деньги она купила ей нарядное черное шерстяное пальто и новые лакированные туфли специально для этого случая, и, застегивая утром блестящие латунные пуговицы и пытаясь улыбнуться, она объяснила девочке, куда они идут: – Сегодня мы поедем знакомиться с твоим папой. Маленькая девочка долго медлила, глядя на мать, прежде чем спросить: – А почему он не живет с нами, как папа Харви? – Потому что ему было очень плохо, и он должен был пожить в больнице. – Он поранился? Зеленые глаза девочки блестели, но Гарриет все равно чувствовала, что она волнуется. – В каком-то смысле. Война сделала его очень несчастным. Он увидел, как поранились многие его друзья, и это его очень сильно расстроило. Гарриет закрепила в волосах Ребекки две заколки по обе стороны от ленты. – Как тогда, когда Харви порезался о колючую проволоку, и мне стало очень грустно? – Ребекка нахмурилась. – Именно так. Но сейчас ему лучше, и он хочет вернуться домой. Ты не будешь против?? – Я не знаю, – тихо ответила Ребекка. – Мне сейчас хорошо, когда мы только вдвоем. – С папой тебе тоже будет хорошо. Он очень тебя любит и очень по тебе соскучился. – Гарриет крепко сжала руку своей малышки. – Но как он может скучать по мне, если он никогда меня не видел? – Ребекка подняла на нее глаза. Ее удивленное выражение было точь-в-точь как у ее матери. – Я любила тебя еще до встречи с тобой, – не удержавшись, сказала Гарриет. – Когда я росла у тебя в животике? Гарриет кивнула. – Иди надень туфли, солнышко. Мы же не хотим опоздать. Гарриет несколько раз спрашивала доктора Хантера о том, действительно ли стоит брать на их первую встречу Ребекку. Последний раз Гарриет видела Джейкоба пять лет назад, когда его увезли из особняка Норткот на машине скорой помощи. В тот же день Сесилия призналась ей, что Джейкоб изнасиловал ее и что Ребекка – его дочь. – Вы уверены, что мне следует взять с собой Ребекку? – спросила она доктора Хантера. – Не лучше ли будет, если я приду одна? – Джейкоб много говорит о Ребекке, – ответил доктор Хантер. – Я думаю, что встреча с ней поднимет ему настроение. В конце концов, вы теперь одна семья, и ему нужно понять, к кому он возвращается домой. Лечебница – это не такое уж страшное место для ребенка. У нас есть ферма, там Ребекке непременно очень понравится, и они с Джейкобом смогут погулять по территории, пока мы обсуждаем ваше совместное будущее. Его возвращение окажет на Ребекку огромное влияние, и мы должны дать ей во всем разобраться. Нельзя будет скрыть от нее болезнь Джейкоба, поэтому будет лучше, если девочка будет задавать вопросы и участвовать в части обсуждения. И вот Гарриет и Ребекка вошли в небольшую дверь рядом с воротами. Они приблизились к деревянной хижине, в которой сидел мужчина и читал газету. – Я пришла к доктору Хантеру по поводу моего мужа, Джейкоба Уотерхауса. Мужчина позвонил в регистратуру, дал о них знать и объяснил Гарриет, как пройти к главному зданию. Территория была ухоженной, а вдоль подъездной дороги росли фруктовые деревья. Гарриет старалась не попасться на глаза пациентам, которые бродили вокруг; Ребекка улыбалась, глядя на конюшни. Когда они добрались до внушительного вида здания, Гарриет увидела табличку со стрелками, указывающими путь в типографию, часовню, магазин, пекарню, сапожную мастерскую – это была самодостаточная деревня, в которой можно было прожить всю жизнь, подумала она. Они повернули к стойке регистрации. – Я могу вам помочь? – спросила сидевшая за стеклом молодая сотрудница в очках. – Да, я пришла к доктору Хантеру. Меня зовут Гарриет Уотерхаус. – Вам нужно выйти на улицу, повернуть направо и идти вдоль тропинки. Вам в крыло Саммерсдейл, вы увидите табличку. Это сразу за отделением рисуночной терапии. – Ах да, верно, он сказал, что придет и встретит нас. Я никогда здесь раньше не была, не знаю, куда идти, – нервно сказала Гарриет. – Не волнуйтесь, вы точно не заблудитесь. Доктор Хантер немного задержался на совещании, вас встретит его секретарь. – Я не хочу больше идти, мне туфли натирают, – сказала Ребекка, привыкшая босиком бегать по песку. – Уже скоро, милая. – Я кушать хочу… у доктора будет печенье? – Ребекка остановилась и стала поправлять колготки. – Дорогая, пожалуйста, не капризничай, сегодня важный день. Мы должны порадоваться за папу. Гарриет начинала сердиться. Ребекка в эту ночь плохо спала, проснулась посреди ночи от кошмара, а за завтраком плохо поела, потому что Харви бегал вокруг и смешил ее. Поездка на автобусе заняла намного больше времени, чем она рассчитывала. Пока они ехали, она заметила, что Ребекка начала клевать носом, и попыталась дать ей немного поспать, но было слишком шумно, и, только успев задремать, девочка каждый раз вздрагивала и просыпалась снова. Начался этот день не очень хорошо, а теперь даже доктор Хантер не мог встретить их и успокоить ее нервы. Гарриет начинало переполнять чувство тревоги. – Куда мы идем, мама? – Ребекка стала тянуть ее за руку. – У меня ножки болят… можно мне посидеть? – Хорошо. Гарриет осмотрелась. Они шли уже почти десять минут по той посыпанной щебнем дорожке, на которую им указали, но знака так и не было видно. Судя по всему, рано или поздно они должны были выйти к каким-то фермерским постройкам. Солнце заволокло тучами, и когда они снова отправились в путь, настроение Ребекки начало портиться. Спустя десять минут Гарриет была почти уверена, что они заблудились. Она почувствовала, как на кожу ей упало несколько капель дождя. На дорожке показался мужчина, который шел им навстречу с тележкой, наполненной аккуратно сложенным бельем, и Гарриет поспешно обратилась к нему. – Вы не подскажете, как пройти в кабинет доктора Хантера? – спросила она, стараясь говорить не очень встревоженно, чтобы не перепугать Ребекку. – Судя по всему, это где-то рядом с отделением рисуночной терапии. – Я точно не знаю, где находится кабинет доктора Хантера, но отделение в той стороне, идите за мной, я покажу. – Мужчина поспешил прочь, а Гарриет растерянно взглянула на Ребекку, которая уже успела снять туфельки и принялась растирать ноги.