Сабин окинул ее абсолютно непонимающим взглядом. — Возможно, ты сама обо всем позаботишься? Избавишь меня от хлопот. То есть, возможно, она сама убьет себя. Он плохо ее знал. Даника никогда бы не наложила на себя руки. Слишком живо она помнила переживания своей семьи после того, как это попыталась сделать ее бабушка. Она помнила заплаканное лицо матери, которая тихо плакала в темном углу комнаты. Помнила лживые слова, которые стыдливо все ей говорили. С бабушкой произошел несчастный случай. Ей потребуются пару месяцев на выздоровление. За закрытыми дверями они говорили совершенно другое. Почему она такое сделала? У нее чудесная жизнь, незачем ее обрывать. Когда сейчас Даника думала об этом, ей казалось смешным слышать это от своего отца. У него была чудесная жизнь, но вскоре после этого инцидента с бабушкой, он собрал вещички и начал новую. Боже, откуда эти гнетущие мысли? Внезапно хлопнула дверь, заставляя ее подпрыгнуть на месте. В комнату ввалился хмурый Рейес, а за ним по пятам следовал испуганный Люциен. Вид ее прекрасноликих врагов заставил ее дыхание сбиться, а сердце пропустило удар. «Враг», — напомнила она себе. Сколько еще раз ей придется это делать? Почему это не укладывается в ее голове? Девушка попробовала отвести глаза, но взгляд ее оказался прикован к уродливому порезу на его щеке. Должно быть эти двое подрались. На лицах обоих красовались синяки, кровоточащие порезы и избитые губы. Кожа мужчин была перепачкана болотом. На футболке Рейеса виднелись багряные пятна, словно его основательно избили. Я не буду волноваться за Рейеса. Они принесли с собой аромат роз и… тухлых яиц? Девушка недовольно сморщила носик. Фу. Рейес заметил Сабина и нахмурился еще сильнее. Он переводил взгляд с воина на Данику и обратно. Ярость сверкала в его лице, когда он направился к Сабину, сжимая кулаки. — Что ты здесь делаешь? Мужчины встретились нос к носу. — Кому-то надо ее допросить, — сказал Сабин, поднимая брови. — Ты отказался это сделать, потому я решил помочь. — Ты не должен был приходить к ней сюда. Тела их напряглись, поигрывая мускулами. Если б Данику так не терзали страх и отвращение, зрелище доставило бы ей удовольствие. — Она жива, не так ли? Так в чем проблема? Рейес облизал губы, даже в этом движении выказывая угрозу. — Ты в порядке? — В полном, — сухо ответил Сабин. — Спасибо, что спросил. — Не ты. Даника, ты в порядке? — Рейес не отводил своего смертоносного взгляда от Сабина. Физически? — Все хорошо, — горло тисками сдавило при этих словах. Рейес оттолкнул Сабина, и воин попятился назад. — Не смей больше и близко к ней подходить. Даника задохнулась, ожидая, что прищуренный воин бросится на Рейеса, и оба они будут кататься по полу, борясь за превосходство. Он не сделал этого. Щелкнул челюстью, проведя языком по зубам. — Я сделал тебе услугу, парниша. Ты бы лучше поблагодарил меня. Даника шагнула к ним. Что она собиралась сделать или сказать, она и сама не знала. В конечном итоге ей не пришлось думать об этом. Люциен очутился перед ней, загораживая дорогу. — Довольно, — сказал он им. — Сабин, готовь свою команду. Утром мы отправляемся в Рим. — Это еще не конец, — произнес Сабин. — Знаю. Усталый вздох. — Почему изменились планы? — спросил Рейес. — Исследования завели нас в тупик, — ответил ему друг. — Мы вернемся в храм, может быть, удастся найти что-нибудь на месте. Предвкушение зашипело и растеклось по загорелой коже Рейеса. На самом деле вспыхивая, делая его похожим на нить накаливания в электрической лампочке. Его темные волосы даже встали дыбом. От предвкушения? От мысли остаться с ней наедине? Затем глаза Даники полезли на лоб. Какая разница? Сверхъестественные вещи происходили здесь сплошь и рядом. Очень скоро нормальная жизнь станет для нее чем-то из прошлого, из далекого прошлого. А ты когда-либо была нормальной? Когда она была маленькой, девочки из ее класса хотели быть Барби. Даника желала стать ангелом. Она столько раз воображала, что у нее есть крылья, что она взлетает над площадкой для игр и сражается со злом. И все же, когда настоящее зло оказалось на ее пороге, она не вступила в бой. Она свернулась калачиком и с рыданиями стала звать мамочку. Больше никогда. — Это еще не конец, — опять сказал Сабин, и вышел из комнаты. Дверь со стуком закрылась за ним. Даника сглотнула. Одна с Рейесом и Люциеном. Не смей пугаться. Девушка вздернула подбородок. Рейес неспешно обернулся к ней. Темные глаза притягивали, черты лица напряжены. — В твоих глазах стояли слезы, когда я вошел, — нерв дернулся в его виске. — В чем Сабин заставил тебя засомневаться? Это подергивание обычно свидетельствовало о бушующем в его душе урагане. Может быть, она не знала многое о нем, как она сказала ранее, но уж это она запомнила. — Сомневаться? Рейес натянуто кивнул. — Он заставил тебя в чем-то сомневаться. — Нет. Он предупредил, чтобы я не смела обижать тебя. — Он не стал бы озвучивать сомнения. Ты должна была слышать их в своей голове. — О чем ты толкуешь? Единственная вещь, в которой я сомневалась… — Боже милосердный. Она задохнулась. — Это его демон? Его сила? Заставлять людей сомневаться в себе и своих поступках? Переживать о том, что они сделали или могли бы сделать? Новый кивок. Все мрачные мысли, что возникли в ее голове в присутствии Сабина, эхом отразились в ее голове. — Вот гад! Убью его. Девушка с ревом бросилась к двери. Она догонит его и… Рейес поймал ее за руки и держал так, пока она не успокоилась. — Что он использовал против тебя? Он медленно поднял руки вверх и нежно взял в ладони ее личико. Дрожь пробежалась по спине Даники. Она не могла отпрянуть. Он предлагал утешение, и она с радостью принимала его. Теплые, мозолистые и шершавые ладони воина давали ей именно то, в чем она нуждалась. — М-моя семья. Это я виновата. Он отрицательно мотнул головой. — Ты не виновата. Виновны боги, мы, кто угодно, но не ты. Слезы опять обожгли ей глаза. Казалось теперь она только этим и будет занята: начинать плакать, после чего брать себя в руки. — Я же не сопротивлялась. Он сжал ее сильнее. Не причиняя боли, но нежности больше не было. — Мы — воины. К тому же бессмертные. Мы научены убивать, причинять боль. Что бы ты могла сделать против нас? — Больше, чем сделала, — просто ответила она. Боже, как же приятно вот так находиться в его объятиях. Почему она вообще хотела лишить себя этой радости? — Это ничего бы не изменило. — Теперь этого не проверишь, — как чудесно было бы уткнуться лицом в изгиб его шеи? Вдохнуть его запах? Оставаться на месте оказалось самым тяжелым испытанием в ее жизни. — Не так ли? Губы мужчины медленно изогнулись в улыбке. — Ты упряма.