Некоторое время спустя мать снова постучала в дверь. Я лежала на кровати и молчала. Мать все равно вошла, не дождавшись приглашения. Она преодолела световые годы, чтобы добраться сюда, и какая-то фанерная дверь не могла ее остановить. Мне было приятно, что мать силой ворвалась ко мне, и в то же время это меня разозлило. Это было так странно. – Очень красивое платье, – сказала мать. Платье на выпускной вечер висело на плечиках на двери. Оно действительно было красивым и обошлось мне в половину моих сбережений, но я порвала его на талии. Через какое-то время я развернулась и села. Мать сидела в моем кресле и шила. Вырезав из своего собственного серебристого платья заплатку в виде гитары, она пришила ее на дырку на моем платье. Получилось просто замечательно. – Моя мать умерла, когда я была маленькой, – сказала она. – Я ее совсем не помню. Поэтому я решила, что поступлю иначе, когда… Когда узнала. Мне было очень странно обнимать ее. Она могла быть моей старшей сестрой. 38 ЛЕТ Мы с мамой сидели на скамейке в парке. Малышка Дебби спала в коляске, а Адам вопил от радости, играя с другими мальчишками на детской площадке. – Я так и не познакомилась со Скоттом, – виноватым тоном сказала мать. – Когда мы с тобой виделись в прошлый раз, ты как раз оканчивала школу, вы с ним еще не встречались. «Он был хорошим человеком, – чуть было не сказала я. – Просто мы с ним не подходили друг другу». Это было бы так легко. Я уже так давно лгала всем, и себе в том числе. Но я устала лгать. – Он полный козел. Просто мне потребовалось несколько лет, чтобы это признать. – Любовь творит с нами странные чудеса, – заметила мать. Ей было всего двадцать шесть лет. В ее возрасте я тоже была полна надежд. Сможет ли она по-настоящему понять мою жизнь? Мать спросила, как умер отец. Я сказала, что он ушел мирно, хотя на самом деле это было не так. У меня на лице было гораздо больше морщин, чем у нее, и я почувствовала, что должна ее беречь. – Давай не будем говорить о грустном, – сказала мать. И я разозлилась на нее за то, что она могла улыбаться, и в то же время обрадовалась, что она здесь, рядом со мной. Это было очень странно. Мы говорили о малышке и наблюдали за играющим Адамом до тех пор, пока не стемнело. 80 ЛЕТ – Адам! – окликаю я. Мне трудно разворачивать кресло-каталку, и перед глазами все расплывается. Это точно не Адам. Он очень занят со своим последним малышом. Может быть, это Дебби. Впрочем, она никогда меня не навещает. – Это я, – говорит Дебби и присаживается на корточки передо мной. Я прищуриваюсь: она выглядит так же, как всегда. Но это не совсем так. Запах лекарств силен как никогда, и я чувствую, что руки у нее трясутся. – Сколько всего ты путешествовала? – спрашиваю я. – С тех пор как начала? – Два года с лишним, – отвечает она. – И больше я никуда не полечу. Мне грустно это слышать, и в то же время радостно. И это странно. – Дело того стоило? – По сравнению с другими матерями, я видела тебя меньше, но в то же время больше. Она пододвигает ко мне стул, и я кладу голову ей на плечо. Я засыпаю, чувствуя себя маленькой и сознавая, что мама будет рядом, когда я проснусь. Послания из колыбели: отшельница – сорок восемь часов в Массачусетском море Прежде чем стать отшельницей, Аса <кит> – <язык>-π была управляющим директором отделения банка «Джей-Пи Морган Креди Сюисс» на станции «Валентина» на Венере. Разумеется, она находит это определение мелочным и глупым. «Назовите какую-нибудь женщину финансовым инженером или какого-нибудь мужчину аналитиком сельскохозяйственных систем, и мир вообразит, что они кое-что смыслят в этих вещах, – написала она. – Но какое отношение имеет работа, на которую был направлен человек, к тому, кто он такой?» Так или иначе, я расскажу вам о том, что тридцать лет назад Аса отвечала за публичное размещение акций «Объединенной планеты», на тот момент крупнейшего в истории объединения финансовых ресурсов. По большому счету она отвечала за то, чтобы убедить пугливое человечество, разбросанное по трем планетам, Луне и десятку обжитых астероидов, продолжать инвестиции в «Великую задачу» – терраформирование Земли и Марса. Рассказ о том, чем занималась Аса, объяснил вам, кто она такая? Не уверен. «От колыбели до могилы все, что мы делаем, обусловлено необходимостью ответить на один-единственный вопрос: «Кто я такой?» – написала она. – Но ответ всегда был очевиден: перестаньте стремиться к чему бы то ни было, принимайте все как есть». Через несколько дней после того, как Аса стала самым молодым управляющим директором отделения «Джей-Пи Морган Креди Сюисс», в 22 385 20 °Cолнечной эпохи, она подала заявление об увольнении, развелась со всеми своими мужьями и женами, ликвидировала все свои активы, вложила бо́льшую часть доходов в фонды для своих детей, после чего приобрела билет в один конец и отправилась на «Голубую старушку». Прибыв на Землю, Аса добралась до портового города Актон в Федерации Приморских провинций и Штатов, где купила набор для сборки жилого плота, такой же, какими пользовались миллионы беженцев по всей планете, и сама собрала его, воспользовавшись лишь помощью двух автоматических работников общего профиля, отказавшись от предложений других жителей города. После чего Аса отплыла в бескрайние морские просторы, совершенно одна, подобно упавшему в воду бревну, к большой тревоге своих родственников, друзей и коллег по работе. – Принимая в расчет то, как она была одета, мы решили, что она приехала сюда купить виллу, чтобы провести отпуск, – сказал Эдгар Бейкер, человек, продавший Асе набор. – Многие банкиры и управляющие компаниями приезжают сюда зимой понырять в поисках сокровищ и насладиться солнцем, но она не стала смотреть пустующие дома, некоторые с замечательными частными пляжами. (Несмотря на весьма прозрачную хитрость Бейкера, я решил оставить его саморекламу. Я с уверенностью могу засвидетельствовать, что Актон – великолепное место для отдыха. В городке есть несколько хороших ресторанов, в которых подают традиционные блюда Новой Англии, хотя лобстеры не дикие, а выращенные на фермах. Борцы за охрану окружающей среды затрудняются сказать, вернутся ли когда-нибудь дикие лобстеры в воды Новой Англии, поскольку они так и не смогли приспособиться к повышению морской температуры. Ракообразные, пережившие глобальное потепление, стали значительно меньших размеров.) Бывшие супруги Асы, объединив усилия, подали судебный иск с требованием признать ее умственно недееспособной и отменить все ее финансовые распоряжения. Некоторое время средства массовой информации жадно обсасывали подробности процесса, однако Аса быстро добилась прекращения дела, сделав кое-какие выплаты противной стороне, подробности о которых не разглашались. «Теперь они понимают: я только хочу, чтобы меня оставили в покое», – такое заявление Аса сделала после закрытия судебного разбирательства. Возможно, так оно и было в действительности, хотя, уверен, свою роль сыграло и то, что она смогла нанять самых лучших адвокатов. «Вчера я прибыла сюда, чтобы жить». С этой первой записи в своем дневнике Аса начала свою жизнь в море над ушедшим под воду мегаполисом Бостоном, в 22 385 302 Солнечной эпохи, что соответствует 5 июля 2645 года, если вы знакомы со старым Григорианским календарем. Разумеется, в этих словах не было ничего оригинального. Генри Дэвид Торо[67] первым написал их ровно за восемьсот лет до этого в пригороде Бостона. Однако, в отличие от Торо, заявления которого частенько звучали мизантропически, Аса проводила в одиночестве столько же времени, сколько и среди людей[68]. * * * Выдержки из «По воле волн», Асы <кит> – <язык>-π: Легендарного острова Сингапур больше не существует. Однако идея Сингапура живет. Плавучие семейные жилища связаны между собой прочными клановыми цепочками, переплетенными в единый огромный город-плот. Сверху город похож на сгусток водорослей, состоящий из металла и пластика, унизанный сверкающими жемчужинами, росинками и воздушными пузырями – прозрачными куполами и солнечными коллекторами жилищ. Объединение беженцев Сингапура такое огромное, что можно пройти сотни километров от места ушедшего под воду Куала-Лумпура до все еще возвышающихся над водой островов Суматры, не замочив ноги (хотя мало кому захочется это сделать, поскольку воздух снаружи слишком горячий для жизни человека). Когда приближаются тайфуны, что в здешних широтах случается практически непрерывно, все клановые цепочки разъединяются и уходят под воду, чтобы переждать сильное волнение. Частенько беженцы исчисляют время не днями и ночами, а «над водой» и «под водой». Воздух внутри жилищ пропитан тысячью запахов, которые сразили бы наповал жителя стерильных венерианских станций и куполов с регулируемым климатом, распространенных в высоких широтах. Чар квай теов[69], дизельные выхлопы, бак кут тех[70], продукты человеческой жизнедеятельности, свежая рыба, катонг-лакса[71], благовония с ароматом манго, лепешки из муки хлебного дерева, айам-пеньет[72], горелая изоляция, ми-горенг[73], роти-прата[74], рециркулированный воздух, насыщенный морской солью, наси-лемак[75], чар-сию[76] – эта пьянящая смесь знакома беженцам с рождения, а пришлые так и не могут к ней привыкнуть. Жизнь в Объединении беженцев – шумная, тесная, полная насилия. Заразные болезни периодически выкашивают население, и средняя продолжительность жизни короткая. То обстоятельство, что беженцы до сих пор не имеют гражданства какой-либо страны, на протяжении стольких поколений после войн, лишивших их предков родины, похоже, делает невозможным решение этой проблемы со стороны Развитых стран (этот старинный термин, сложившийся на протяжении столетий, никогда не был синонимом высокой нравственности). Именно Развитые страны отравляли планету дольше всех и сильнее всех, и именно Развитые страны пошли войной на Индию и Китай, дерзнувшие пойти по их стопам. Я опечалена увиденным. Столько людей упорно цепляются за жизнь в этой тонкой прослойке между водой и небом. Даже в таком месте, непригодном для обитания человека, люди живут, упорно, как ракушки, облепившие волноломы, которые можно увидеть в отлив. А что можно сказать про беженцев во внутренних пустынях Азии, живущих подобно кротам в подземных лабиринтах? Что можно сказать про другие плавучие общины у берегов Африки и Центральной Америки? Они чудом выживают исключительно благодаря силе воли. Пусть человечество проложило дорогу к звездам, но мы уничтожили свою родную планету. Вот о чем уже целую вечность скорбят борцы за спасение природы. – А с чего вы взяли, что у нас какие-то трудности, требующие решения? – спросил у меня подросток, с которым я произвела мену. (Я дала ему упаковку антибиотиков, а он накормил меня рисом с курицей.) – Ушедший под воду Сингапур был когда-то частью Развитого мира, мы – нет. Мы не называем себя беженцами, это вы нас так называете. Это наш дом. Мы здесь живем. В ту ночь я не могла заснуть. «Это наш дом. Мы здесь живем». * * * Продолжительный экономический спад в значительной части Северной Америки привел к упадку транспортной сети пневматических труб, связывавших города, расположенные под куполами с регулируемым климатом, которой когда-то славился этот регион. Поэтому в наши дни до Массачусетского моря проще всего добраться по воде. Я отправился к берегам благословенной Исландии на круизном лайнере, следующем к побережью Федерации Приморских провинций и штатов (ноябрь – лучшее время для посещения этого региона, поскольку в летние месяцы там слишком жарко) и затем, оказавшись в Актоне, нанял лодку, которая должна была доставить меня в гости к Асе в ее плавучее жилище. – Вы бывали на Марсе? – спросил у меня Джимми, мой провожатый. Это был парень лет двадцати с небольшим, коренастый, загорелый, с щербатым ртом, обнажавшимся, когда он улыбался. – Бывал, – подтвердил я. – Там тепло? – продолжал Джимми.