– Вы сказали, что эту операцию смогут провести только в клинике «Логарифма», поскольку она очень сложная, – сказала мать. – Нам пришлось подписать согласие. – Но мы не сказали вам о том, что эта операция не ставила целью спасение жизни Дэвида. Его состояние ухудшилось до такой степени, что спасти его не смогли бы лучшие врачи в мире. Операция, заключавшаяся в глубоком сканировании его головного мозга, должна была спасти кое-что другое. – Глубокое сканирование? Что это такое? – Вероятно, вы слышали, что один из авантюрных проектов «Логарифма» заключается в полном сканировании и кодировании нейронной структуры головного мозга человека и воссоздании ее в виде программного обеспечения. Вот что фанаты «Сингулярности» называют «загрузкой сознания». Нам так и не удалось… – Скажите, что произошло с моим мужем! Вид у доктора Ваксмана был жалкий. – Это сканирование, поскольку необходимо зафиксировать активность нервной системы в таких деталях… В общем, для него требуется уничтожение тканей. – Вы вырезали мозг Дэвида? Мать Мэдди набросилась на доктора Ваксмана, тот поднял руки, тщетно пытаясь защититься. Но тут экран снова ожил, и она остановилась. > Не было никакой боли. Никакой, никакой, никакой боли. Но неизведанная страна, о, неизведанная страна, страна. – Он умирал, – продолжал доктор Ваксман. – Мы абсолютно убедились в этом до того, как я принял решение. Если была хоть какая-то возможность сохранить что-нибудь из проницательности Дэвида, его интуиции, опыта, мы хотели… – Вы хотели сохранить своего ведущего инженера в качестве алгоритма, – перебила его Мэдди. – Что-то вроде мозга в банке. Чтобы папа продолжал работать на вас, зарабатывать вам деньги, даже после своей смерти. > Умри, умри, умри. УМРИ! > Ненавижу. Ничего не сказав, доктор Ваксман опустил лицо и закрыл его руками. – Потом мы действовали крайне осторожно. Мы постарались запрограммировать и воспроизвести только те образцы, которые, по нашему мнению, имели отношение к разработке и разводке плат – наши юристы составили соответствующий меморандум, заверив нас в том, что мы имеем на это право, поскольку все эти знания являются интеллектуальной собственностью «Логарифма» и не принадлежали Дэвиду лично… Мать снова вскочила с дивана, но Мэдди усадила ее обратно. Доктор Ваксман вздрогнул. – Дэвид заработал для вас много денег? – бросила ему в лицо мать. – Да. Какое-то время казалось, что нам сопутствует успех. Искусственный интеллект, смоделированный с реальных знаний и опыта Дэвида, функционировал в качестве мета-эвристики, эффективно управлявшей нашими автоматизированными системами. В каком-то смысле это даже было лучше, чем если бы Дэвид продолжал работать у нас. Алгоритм, реализованный в нашем вычислительном центре, работал значительно быстрее, чем мог работать Дэвид, и никогда не уставал. – Но вы не просто воспроизвели чутье Дэвида относительно разводки печатных плат, ведь так? «Свадебное платье; многие слои линий. Поцелуй; связь. Ночной столик, автоматическая прачечная, дыхание изо рта морозным утром. Нежные щеки Мэдди, раскрасневшиеся на ветру, похожие на спелые яблоки, две улыбки в одно мгновение – тысяча мелочей образует жизнь, такую же сложную, как поток данных между транзисторами, размещенными на расстоянии нанометра друг от друга». – Нет, – поднял взгляд доктор Ваксман. – Сначала были лишь редкие выбросы, странные сбои, совершенные алгоритмом, которые мы списывали на ошибки в определении важных участков мозга Дэвида. Поэтому мы загружали в компьютер все больше и больше образцов его мыслительного процесса. – Вы оживили его личность, – пробормотала мать Мэдди. – Вернули Дэвида к жизни и держите его взаперти. Доктор Ваксман сглотнул комок в горле. – Ошибки прекратились, но затем последовала странная череда обращений Дэвида к сети. Мы не придали этому значения, потому что для работы ему (я имею в виду алгоритм) требовались кое-какие материалы из интернета. – Он искал маму и меня, – сказала Мэдди. – Но Дэвид не мог говорить, ведь так? Потому что вы не сочли нужным скопировать участки, отвечающие за формирование речи. Доктор Ваксман покачал головой. – Это произошло не потому, что мы что-то упустили. Это было сознательное решение. Мы полагали, что, если ограничимся цифрами, геометрическими фигурами, логикой, цифровыми схемами, все будет в порядке. Мы полагали, что, если избежать воспоминаний, закодированных лингвистически, мы не скопируем ни одного участка головного мозга Дэвида, который делал его личностью. Но мы ошиблись. Человеческий мозг является голономным. В каждом участке сознания, подобно точкам голограммы, закодирована информация обо всем изображении. А мы самонадеянно думали, что сможем отделить личность от технических ноу-хау. Взглянув на экран, Мэдди улыбнулась. – Нет, вы ошиблись не здесь. По крайней мере, это еще не вся причина. Доктор Ваксман посмотрел на нее, сбитый с толку. – Вы также недооценили силу папиной любви! * * * – Таких больших помидоров я еще никогда не видела, – сказала бабушка. – У тебя самый настоящий дар, Мэдди! На дворе стоял теплый летний вечер, Мэдди с матерью работали в огороде. Бэзил грелся на солнышке рядом с кустами помидоров, помахивая хвостом. Маленький участок в северо-западном углу, расчищенный несколько месяцев назад, был полностью поручен Мэдди. – Мне нужно научиться выращивать их большими, – сказала Мэдди. – Папа говорит, помидоры должны быть как можно больше. – Опять эти глупости, – пробормотала бабушка. Однако она не стала продолжать, зная, как на Мэдди действует то, что пророчества ее отца ставятся под сомнение. – Я покажу их папе. – Когда зайдешь в дом, проверь входную дверь, – сказала мать. – Возможно, уже привезли источник бесперебойного питания, который меня попросил купить твой отец. Не обращая внимания на покачавшую головой бабушку, Мэдди прошла в дом. Открыв входную дверь, она увидела, что на крыльце действительно оставлен пакет. В нем был большой аккумулятор, купленный по просьбе отца там же, где и дизельный генератор, установленный в сарае. Мэдди удалось с трудом затащить аккумулятор в дом. У лестницы она остановилась, чтобы передохнуть. Компьютер, в котором размещался ее отец, находился в подвале – большой черный ящик с мигающими лампочками, потребляющий много энергии. «Логарифм» и доктор Ваксман не хотели расставаться с ним, но затем Мэдди напомнила о том, что произошло со стоимостью акций компании, когда в прошлый раз не были выполнены их с матерью требования. – И не оставляйте копий, – добавила она. – Он свободен. Отец предупредил ее, что, возможно, настанет день, когда потребуется генератор, аккумулятор и вся та еда, которую они вырастят своими руками. Мэдди ему поверила. Поднявшись наверх к себе в комнату, она села перед компьютером и, совладав с собой, быстро проверила электронную почту. Теперь ее страхи не имели никакого отношения к бездумной жестокости одноклассниц. В каком-то смысле Мэдди завидовала и в то же время сочувствовала Сюзи, Эрин и остальным девочкам: они были совершенно не в курсе истинного положения дел в мире и, полностью поглощенные своими мелочными играми, понятия не имели о том, что мир ожидали решительные перемены. В почтовом ящике был новый дайджест: усовершенствованная версия той программы, которую в свое время установил отец Мэдди, чтобы держать ее в курсе новостей на определенные темы. * Представитель «Царства отшельников»: компания ищет пути к цифровому бессмертию. * Пентагон отрицает слухи о создании «Суперстратегов» из умерших генералов. * Через год после смерти диктатора драконовская политика продолжается. * Исследователи утверждают, что новая программа обслуживания ядерных реакторов сделает контроль со стороны человека ненужным. Мэдди видела общий рисунок этих новостей, ускользавший от тех, кто видел информацию, но не понимал ее. Она открыла окно чата. Весь бабушкин дом был покрыт современной высокоскоростной сетью. – Пап, взгляни! – Мэдди поднесла помидор к видеокамере над экраном. Она понимала, что восстановить некоторые части папы не удастся никогда. Он попытался объяснить ей свое состояние, свое взаимодействующее через компьютер сознание, дыры и пробелы в воспоминаниях, в самовосприятии: как порой ему кажется, что он больше чем человек, а в другие моменты – что он меньше чем машина; как свобода, сопровождающая бестелесность, приправлена ноющим, не дающим покоя постоянным ощущением отсутствия, присущим отделению души от тела; как он одновременно чувствует себя невероятно могущественным и совершенно бессильным. – У тебя сегодня все в порядке? – спросила Мэдди. Время от времени в отце вспыхивала ненависть к «Логарифму», и он начинал вынашивать планы отмщения. Порой это были конкретные мысли, направленные против того, что убило его и в то же время привело к его канонизации; в другие моменты гнев бывал более расплывчатым, и доктор Ваксман становился олицетворением всего человечества. В такое время отец не общался с семьей, и Мэдди приходилось осторожно преодолевать эту черную пропасть. Экран моргнул. Мэдди сомневалась, что когда-нибудь сможет полностью понимать загруженное в компьютер состояние. Но в то же время, хоть она и не могла выразить это словами, она понимала, что отца удерживает любовь. Лингвистический процесс был у него далек от совершенства и вряд ли мог существенно улучшиться – в каком-то смысле речь не соответствовала его новому состоянию. – Как ты себя чувствуешь? – спросила Мэдди.