– Я потом напишу заявление. Наш дом перевернули вверх дном. Мой паспорт проткнули и порезали всю одежду. И это ваши добрые самаритяне-горожане, – фыркаю я. – Чёрт… чёрт, они рехнулись. Я пришлю сюда парней, они… – Ничего не сделают. Они даже Пэна в отделение не пропустили. Они наши враги, – перебиваю его. Джим озадаченно приподнимает брови, а затем мрачнеет. – Они будут следовать моим приказам. Сейчас я главный, так написал отец в факсе, который прислал вчера. Он уже возвращается домой, будет завтра ранним утром. Он поможет. – Если я доживу до завтра, – хмыкаю я. – Ладно. Переходи к делу. Что-нибудь узнал? – Да, я нашёл квартальный отчёт за тот период. Три самоубийства за три месяца. Пирс. Патологоанатом. Секретарь Генри. Пирс был вторым. И я изучил отчёт об осмотре трупа. Родственники отказались от вскрытия. Помимо выстрела в висок, под ногтями Пирса Уиллера были обнаружены пыль и грунтовка… – Когда меня отравили, я мог царапать от боли стену, облокотившись о неё, – вставляет Пирс. – А потом ты опустился на колени и карябал пальцами пол. Значит, это был грязный пол. В больнице, если там тебя убили, грязный пол только в архиве. По крайней мере, он там жутко грязный, – добавляю я. Пирс кивает мне, а я делаю взмах рукой, чтобы Джим продолжил. – Также при осмотре тела Пирса на месте происшествия было отмечено, что его одежда была испачкана слюной. После анализа выявлено, что это слюна Пирса, но в ней были примеси. Химические примеси. Так как анализ пришёл уже после захоронения тела, то проверить, что это были за примеси, оказалось невозможным… – То есть тебя точно отравили, – улыбаюсь я и тут же прекращаю это делать. – Прости. Я просто рада, что мы всё верно подметили и сделали вывод. – Всё в порядке, Айви, – мягко улыбается мне Пирс. – Помимо этого, при надавливании на грудную клетку Пирса было установлено, что он пил алкоголь и много. И ещё одна очень интересная вещь. Выстрел был произведён левой рукой… – Я правша. Повторяю слова Пирса Джиму. – Я так и думал. Поэтому это точно убийство. На пальцах Пирса остался порох, что свидетельствует о том, что это якобы он выстрелил себе в висок. А левая рука не позволила ровно произвести выстрел, и он пошёл по касательной. Но пуля застряла в задней поверхности черепа, а при осмотре отвалился кусок, что свидетельствует об… – Отторжении тканей. Это возможно в том случае, когда человек уже был мёртв, – заканчивает Пирс вместе с Джимом. – И неужели никто не усомнился в том, что Пирса убили? – Шокировано качаю головой. – Усомнился. Патологоанатом. Я нашёл его письмо в главное управление нашего штата о неверном заключении причин смерти и разрешении передать все доказательства убийства в полицейский участок и начать дело. Но буквально через несколько часов он же написал, что ошибся, так как был пьян. Далее следует его увольнение, а утром выловили его труп на берегу озера. Он оставил предсмертную записку, поэтому дело быстро закрыли. – То есть его убрали, чтобы он не открыл рот, – шепчу я. – Именно, Айви. Самоубийства следовали один за другим, а чуть ранее секретарь Генри наложил на себя руки. Об этом знали все. Он был обвинён в хищениях и финансовых махинациях. Ему грозила тюрьма, потому что дело об этом длилось год, искали доказательства, постоянно были слушанья. Люди отвернулись от него, и он наложил на себя руки у нас в участке, пока ожидал, когда его перевезут в тюрьму штата. Он ночью бился головой о стену, пока не проломил себе череп. Ужасная смерть, но и здесь я уже подозреваю, что это было убийство. – И оно было выгодно только одному человеку. Генри Фьорду, – выдавливаю из себя. – Айви, Генри очень уважаемый врач. Он порядочный человек, и он сам был в то время потрясён, узнав, что его секретарь воровал деньги. Он бы… – Или же он просто подставил его. Послушай, – поворачиваюсь к Пирсу, – тот мальчик. Ребёнок, который пропал из больницы, должен был иметь отца. Насколько я знаю, то у Фьордов не было детей… – Да, его жена была больна раком. Они узнали об этом, когда случился выкидыш. До этого она не могла забеременеть, – кивает Пирс. – Это было ещё тогда, когда я был жив. Рак обнаружили на ранней стадии, я только начал работать в больнице. Генри отправил её в другую больницу на обширное обследование, а сам остался в городе. Была зима. А мать того мальчика была уверена, что его отец проживает в нашем городе, точнее, находится в больнице и он обязан ему помочь. Иначе бы она его не привезла к нам, а она точно знала, что именно в нашей больнице ей обязаны помочь. Генри был там. – Айви, что происходит? – Спрашивает Джим. – Убийца – Генри Фьорд. – Но… – Нет, это он. Смотри. Мы нашли подделанные подписи Пирса в документах одного ребёнка. Также Генри мог воровать деньги, которые честно отдавал больнице Кристофер Паркер. Он был главой больницы, хотя сейчас им и остаётся. Почему секретарь занимался такими щепетильными делами, а не сам Генри или бухгалтерия? Потому что не видел в помине этих денег, а узнал о них, когда его обвинили и подделали снова документы… – Но деньги нашли у него дома, когда следствие зашло в тупик. – Ему их подбросил Генри, испугавшись, что будут последствия и на него падут подозрения. Тогда же… – Мы вышли бойкотировать, – подсказывает Пирс. – Мы устали работать со старым оборудованием и Генри нас поддержал. Он поехал к Кристоферу, чтобы потребовать денег, настроил всех против него, отчего я даже отца попросил надавить на мэра. И тот надавил. Я помню, как лично присутствовал, когда Кристофер привёз деньги и передал Генри. Все это видели. А потом… я не помню, что было, но, выходит, что продолжалось дело о хищении и обвинили во всём секретаря. Начали расследовать исчезновение денег, проверять все документы, и они могли заметить несостыковки. – Тогда Генри понял, что его могут раскрыть и подбросил деньги ему. Далее, был ещё ты, Пирс. Ты мог знать и об этом. Вы же были близки, так? – Да. Мы дружили, – кивает Пирс. – Также ты обнаружил странности в результатах анализов, ведь ты сам говорил, что любил перечитывать дела… – Это были мои необходимые сказки на ночь. – Ты это заметил. Начал копать дальше и обнаружил, что у Генри был ребёнок. Он нагулял его, пока его жена мучилась и пыталась забеременеть, а потом у неё, вообще, обнаружили рак. Известие о том, что у Генри есть ребёнок на стороне, навсегда бы уничтожило его репутацию. И он решил избавиться от тебя. Генри врач и он прекрасно знает обо всех ядах, чтобы убить человека и как инсценировать самоубийство. – Он убил меня и привёз домой. Он даже был готов встретиться с Ритой, объяснив, что я пьян. В моей крови был алкоголь. Я подозреваю, что именно в нём был яд, потому что я не пил особо. Один бокал в месяц вина, да и тот по праздникам. У меня не было времени на это, я не любил алкоголь. Он мог дать мне его, обмануть меня и заставить выпить, я выпил, а потом он влил ещё в меня, чтобы отравить полноценно тело. Ты видела, как меня отравили, Айви… – И потом он привёз тебя домой, переодел, посадил в кресло и выстрелил твоей рукой в твой висок. Он спешил, потому что опасался, что Рита проснётся и обнаружит его, поэтому перепутал руку. Так как ты уже был мёртв, то ему было сложно держать правильно твою руку. Он выстрелил и уехал. Никто бы никогда не подумал на него, ведь он помогал во всём и тебе, и другим. Он был врачом. У него была больная жена. А он продолжал верить в чудо, обещая его другим. Он мог убить и патологоанатома, чтобы никто не догадался, что ты был убит, Пирс. Чёрт… – ударяю себя ладонью по лбу, но потом в моей груди всё леденеет. – Чёрт! – Выкрикиваю я. – Мама! Глава 44 Ношусь, как бешеная по дому, постоянно набирая номер телефона брата, но тот занят. Оба мужчины смотрят на меня, даже не останавливая. А у меня в голове только паника. – Надо найти маму и немедленно! С кем болтает этот идиот? – Рычу я, тыча пальцами в телефон. – Айви, при чём здесь твоя мама? Она была в больнице и…о-о-о, до меня дошло, – тянет Джим. – Ты думаешь, что она рассказала Генри про меня, – утвердительно произносит Пирс. Киваю и зло швыряю мобильный на диван. – Да, именно так. Я ведь была очень возмущена тем, что мама проводит много времени с Генри. По словам самого Генри, они сблизились, когда он потерял жену… или убил её. Ведь она тоже покончила с собой. Слишком много самоубийств. Слишком. Она могла тоже узнать про ребёнка Генри и устроить скандал. Тот не выдержал, испугался и убил её. А инсценировать самоубийства у Генри уже вошло в привычку, – с ужасом шепчу я от пронзившей меня догадки. – Хм, я был на похоронах. Когда я услышал, что его жена умерла, то пошёл к нему, чтобы поддержать его. Да, я был призраком, но он был моим другом. Он даже наедине с собой не выдал своих настоящих эмоций. Он был убитым горем вдовцом. Он рыдал, а на похоронах кинулся к её гробу и кричал, чтобы её никто не забирал. Конечно, всё это было очень похоже на искренность. Каждый из тех, кто пришёл на похороны, страдали вместе с ним и видели, как ему больно и плохо. Никто бы и не подумал, что он убил свою жену, – говорит Пирс. – Вот же сукин сын, – кривлюсь я, – а теперь в его руках моя мама. Он не просто так сблизился с ней. Кристофер упоминал, что она сходила с ума, когда я была маленькой. Она боялась Пирса и то, что он рядом со мной, когда со мной случались несчастные случаи. А если меня показывали врачам здесь, то у Генри был доступ к файлам. Также она могла поделиться с ним о своих переживаниях, о тебе и это его напугало. Он держал её специально рядом, чтобы получать информацию обо мне. Он втёрся в доверие к моей матери, постоянно давя на то, что они оба одиноки. Он играл умело на её любви ко мне и невозможности встретиться со мной. И он расслабился, когда я с отцом уехала отсюда. Потом я вернулась, но они продолжали общаться, а я снова увидела Пирса. Мало того, я решила расследовать дело о его убийстве и вот здесь начались покушения. Автобус, машина Сью-Сью, отравленные цветы… – Но цветы были от моего отца, – напоминает Пирс. – Айви… – А вдруг нет? Вдруг Сойер соврал? Вдруг он заодно с Генри и помогает ему? – Мой сын… он… не мог, – выдавливает из себя Пирс. – Уверен? Что ты знаешь о нём? Он наглый, избалованный пьяница. Если Генри пообещал ему деньги, то тот бы сделал это. Сойер скользкий тип. Он не ты, Пирс. Он не имеет ни грамма той честности, доброты и желания помогать людям, как у его отца, – на это у Пирса нет аргументов против. Он поджимает губы и морщится, не желая знать, что его единственный ребёнок подлый козёл. – Айви, – поворачиваюсь к Джиму. – Что? – Я видел твою маму с Генри. Они спорили о чём-то, и она явно ему угрожала, потому что он повторял: «Ты не посмеешь так со мной поступить. Мы же близки, Тереза. Ты обещала, что будешь со мной. Ты должна быть на моей стороне», – у меня кружится голова от его слов. – Вовремя, придурок. Очень вовремя, – шипит Пирс. – То есть… ты хочешь сказать, что всё же между ними… – не могу закончить предложение. – Я не знаю, но всё указывает на это. По крайней мере, то, что я видел и слышал. Затем они меня заметили, я спросил о тебе, твоя мама развернулась и пошла прочь, а Генри крикнул, что с тобой случилось и побежал за ней. Поэтому я и сказал, что всё это походило на семейную ссору. Прости, Айви, – печально вздыхает Джим. – Чёрт… чёрт… теперь я ненавижу этого ублюдка сильнее. Клянусь, что не дай бог я увижу его, придушу. И натравлю на него брата. Я уничтожу его. Я… – Айви, я понимаю, что тебе больно, но сейчас важнее другое. Доказать, что Генри убийца. Ввиду прошедшего срока давности с момента смерти Пирса дело могут даже не открыть, потому что истёк срок. Но если собрать веские доказательства в его причастности к покушениям на тебя, то есть шанс засадить его за решётку и спасти тебя, – перебивает меня Джим. – Вау, он меня сегодня поражает своей очевидностью, – хмыкает Пирс. Бросаю на него раздражённый взгляд. – Ты прав, но как это сделать? Моя мама заодно с ним… вероятно, я не уверена в этом. Она косвенно дала ему все улики против меня, помимо этого, город восстал против меня и если я покажусь на улице, то меня просто забьют камнями. А если случится что-то ещё? Если честно, то я опасаюсь выходить, потому что Генри разработал идеальный план. Ему везёт и не первый раз. – Но у тебя есть очень хороший туз в рукаве, Айви, – произносит Пирс. – Какой? Ничего у меня против Генри нет, кроме догадок. А если это не он? Конечно, мне было бы приятно, если бы это был он, но…