— Привет, малышка Тернер, — говорит Картер. Он тоже пьян. Едкий запах его дыхания заставляет мой позвоночник напрячься. — Ты пришла к нам на вечеринку? — Нет. Просто помогаю брату. Картер бормочет что-то, что я не могу расшифровать, слишком хорошо осознавая, что его руки сжимают мой живот. Я делаю вид, что танцую, чтобы освободиться от его рук, но он крепко сжимает их вокруг меня и издает ободряющий звук. — Да, девочка. Покажи мне, на что ты способна. Дрожь пробегает по каждому сантиметру моего тела, моя кожа ползет по коже от рук Картера. Руки, которые прокладывают тот же путь, что и руки Мэтта. Это вызывает странное чувство воспоминания, и я задыхаюсь. Картер принимает это за удовольствие и прижимает свой полутвердый член к моей заднице, насаживаясь на меня. — Н-нет, — хриплю я. Мой испуг переходит в висцеральную реакцию, когда Картер пытается расстегнуть пуговицу на моих джинсах. Я впечатываю локоть ему в брюхо, нанося хороший удар. Он падает вдвое, и мои ноги несут меня прочь, а слезы затуманивают зрение. Не могу дышать, даже когда попадаю на холодный, влажный воздух снаружи. Я не перестаю бежать, резкое эхо моего болезненного дыхания громко звучит в моих собственных ушах. Мои природные инстинкты держат меня в удушающем захвате, пока я бегу. Я почти не осознаю, что делаю, пока не мчусь на своей машине по дороге, ведущей из Силвер-Лейк-Форест-Эстейтс. По моему лицу катятся слезы, а горло перехватывает от напряжения. Мои фары прорезают потоки дождя, который снова начался, когда я была внутри. Беги, беги, беги, — кричит мне мозг. Боже, я оставила Алека там. Ему нужна была моя помощь, а я просто ушла. Костяшки пальцев болят от того, как крепко я сжимаю руль. Сколько бы я ни кричала на себя, чтобы повернуть назад, потому что я слишком остро реагирую, я не могу ни развернуться, ни затормозить. Машина зловеще шатается, когда я слишком быстро вхожу в следующий поворот. Я втягиваю воздух и заставляю себя сбавить скорость, чтобы не погибнуть на горных дорогах под проливным дождем. — Давай, Джемма, — уговариваю себя неровным голосом, который звучит так натянуто, что кажется чужим. Я сбрасываю газ, борясь со всеми своими мышцами, заблокированными на месте, и кричу, чтобы вырваться. На следующем повороте я жму на тормоза и испускаю дикий крик. Огромное поваленное дерево преграждает мне путь, его выкорчеванное основание тянется ко мне, как шишковатые пальцы, готовые поймать меня в ловушку. Мои глаза болезненно расширились, и я сильнее нажимаю на педаль тормоза, чтобы остановиться и не врезаться в дерево, к которому несется CR-V. — Нет, черт, нет, нет, нет, нет! Шины визжат, затем прокручиваются. Я вскрикиваю, когда машина срывается в стремительный рыбий хвост, неминуемая смерть прямо передо мной. Я либо врежусь в огромный ствол дерева, либо машина покатится по склону горы. По какой-то больной счастливой случайности колеса скрежещут по гравию на узкой обочине, и меня трясет, когда CR-V скребет по стволу дерева и наконец останавливается. Моя грудь поднимается и опускается вместе с хриплыми вздохами, когда звук крупных капель дождя без устали бьет по капоту передо мной, дымчатый туман клубится в свете фар. Я не умерла. Святой. Твою мать. Я фыркаю так сильно, что мой нос горит от резкого дыхания, и разжимаю руки на руле, чтобы протереть глаза. Адреналин, кажется, разом покидает меня. Я начинаю плакать сильнее, ударяясь лбом о руль. Мои руки болят от смертельной хватки, а мое сердце бьется так сильно и быстро, что я даже немного беспокоюсь, что у меня может произойти остановка сердца. Я должна позвонить маме и спросить. Она знает, как медсестра. Но тогда мне придется обрести голос, а я не думаю, что это произойдет в ближайшее время. Рыдания царапают мне горло. Мне требуется несколько минут, чтобы выплеснуть большую часть этого, взрыв эмоций — сочетание всего, что произошло за последние двадцать минут. Немного успокоившись, я протираю глаза и вглядываюсь в унылый шум дождя. По обе стороны от дерева на дорогу хлынул поток мутной воды и мусора. Черт. Должно быть, оползень выкорчевал дерево. Дорога полностью заблокирована. Это единственная дорога от дома Лукаса у озера. Это значит, что все остальные тоже застряли. На трясущихся ногах я выхожу из машины и, спотыкаясь, как новорожденный олененок, иду к дереву, которое могло лишить меня жизни. Ледяной дождь в считанные секунды промочил мою одежду, обдавая меня крупными каплями. Я моргаю сквозь них, мои ресницы слипаются. Волосы прилипают к лицу, когда я пытаюсь стряхнуть дождь с глаз. На краю ручья я останавливаюсь, боясь подойти слишком близко. Похоже, что худшая часть оползня уже пронеслась по склону и пересекла дорогу, но я не хочу рисковать. Когда я поворачиваю назад к машине, меня ослепляют фары, проносящиеся за поворотом дороги. Страх снова охватывает меня, иррациональная мысль, что кто-то пришел, чтобы выследить меня и закончить то, что началось еще на вечеринке, парализует меня. Фары — эти ярко-синие галогенные ублюдки, которые бьют в глаза, как ножи. Я поднимаю руки вверх и жмурюсь, когда машина замедляется до остановки. — Ты в порядке? Водитель, который кричит мне, выходя из машины, — Лукас. — Я... да. Остальные слова застревают у меня в горле, мешает комок эмоций, застрявший там. Я благодарна Лукасу, что он все еще находится в нескольких футах от меня, когда я издаю хныканье, пытаясь сдержать еще больше нахлынувших эмоций. — Господи, Джемма. Что, черт возьми, заставило тебя уехать под дождем в таком виде? — Он сокращает расстояние между нами, держа плащ над головой, как будто он спешил с вечеринки слишком быстро, чтобы надеть его и пытается накрыть им нас обоих и касается моего лица. — Боже, ты всех до смерти напугала. Разве ты не знаешь, насколько опасными могут быть эти дороги? Лукас выехал в этот проливной дождь. Ради меня. Мое сердце переполняет грудь, и мне трудно дышать по совершенно другой причине. Он смахивает капли и мокрые волосы с моего лица. Мои губы дрожат, а над головой нависает угроза того, что в любую секунду я снова могу сорваться. — Ты в порядке? Я пожимаю плечами, затем механически киваю, но он обращает внимание на мое вздрагивающее дыхание. Лукас смотрит через мое плечо на поваленное дерево. — Похоже, сегодня ты никуда не пойдешь. — Я хочу домой. — Мой голос звучит жалобно, совсем по-звериному. Ничего не могу с этим поделать. Я только что пережила травмирующий опыт и столкнулась с двойным ударом нежелательных воспоминаний о чувствах, за которыми последовала едва не случившаяся автокатастрофа. — Я не должен был быть здесь. — Пойдем. — Лукас тянет меня за собой. — Ты собираешься подхватить неприятную простуду. Пойдем. Я стою на своем, мое тело напряжено. — Нет. Я хочу домой. Логически я понимаю, что у меня нет способа вернуться в свой дом, кроме как стать Беаром Гриллсом и спуститься с горы в долину. Вернуться к Лукасу — значит быть в тепле и сухости. И все же я сопротивляюсь, когда он пытается вести меня к своей машине. — Нет! Лукас останавливается и выдыхает. — Джемма. Садись в эту чертову машину. — Нет! Я хочу домой прямо сейчас! Я должна! Мои иррациональные крики частично заглушает дождь, бьющий по земле. Он проводит рукой по лицу. — Я отвезу тебя домой! — Нет! Ты отвезешь меня туда! Я не хочу! Все, что я говорю, не имеет никакого смысла, пока я бью кулаками по его груди в бесплодной попытке заставить его слушать. Как будто мой разум ассоциирует его дом с моим прошлым, хотя я знаю, что это не так. Все во мне сопротивляется мысли о возвращении туда. Возвращение — это плохо. На лице Лукаса появляется выражение недовольства. Кажется, он в две секунды готов покончить с моим дерьмом. — Дождь льет, Джемма! Здесь небезопасно ночью. Я размахиваю руками. — Это закрытый поселок! У тебя есть своя частная охрана! — Садись в машину, — повторяет он, указывая на свой Range Rover. — Если ты не сядешь сама в ближайшую минуту, я тебя заставлю. Дикий крик вырывается из меня, и я поворачиваюсь, чтобы убежать. Лукас ругается и хватается за меня, но я вырываюсь. — Джемма, какого черта?! Он гонится за мной. Я задыхаюсь, карабкаясь прочь, не представляя, что мне делать. Грязная вода хлюпает по моим ботинкам, и я прыгаю на поваленное дерево, и кора грубо царапает мои ладони. Рука смыкается на моей лодыжке и тащит меня назад. — Ты что, блядь, спятила?— рычит Лукас, пытаясь схватить меня. Я вскрикиваю от разочарования и боли, когда у меня крадут свободу, а мои руки упираются в острую кору. Лукас издает вопль удивления, поскальзываясь в грязи. Мы падаем в кучу, перевешиваемые весом двух промокших людей. В падении я ловлю его случайный удар локтем в живот, который выбивает ветер из моих легких. Лукас тоже шипит от боли, его пальцы впиваются мне в бедро. Кажется, мое колено приземлилось ему на яйца.