Тонечка взялась рукой за сердце – вернее, за куртку в том месте, где полагается быть сердцу. Родион тяжело дышал, вид у него был дикий. – Кто отдаст? Какую собаку?! – Ну, помнишь, та женщина, у которой собаки! Ты сказала, мы потом заберём! Тонечка соображала и наконец сообразила. – И что случилось? – А вдруг она её отдаст?! Другим? Пока мы не забрали, она же свободно может кому угодно отдать, это ещё пока её собака, а не наша!.. – О господи. Он не понимал, почему она не осознаёт масштаба опасности. – Там… картина, – продолжал Родион, облизывая губы. – Очень хорошая картина, называется «Летний полдень». Крыльцо, а на крыльце девочка, а у неё собачка маленькая. И я вспомнил!.. И побежал. Я Насте сказал, что мне… надо. – И что нам теперь делать? – беспомощно спросила Тонечка. – Может, ты ей позвонишь? Той женщине? Тонечка присела на лавочку. Ситуация требовала немедленного решения, а она не была к нему готова. – Ну? – поторопил Родион и кивнул на её сумку. – Позвони!.. Тонечка как под наркозом достала телефон. …Зачем ей сейчас собака, даже такая… волшебная, как пражский крысарик? Что она станет с ней делать здесь, в Нижнем, где непонятное множится с каждым часом, а понятного всё меньше и меньше?.. Как она объяснит мальчишке, что собака в любом случае будет жить с ней и её детьми, а мальчишка как-то совершенно отдельно, то ли со смутным дядей, то ли опять в детдоме! – А, – сказал Родион и плюхнулся на лавочку рядом с ней. Лицо у него погасло. – Я понял. Ты не собиралась её брать, да? Это всё просто так, да? Как для маленьких? Она посмотрела на него, и решение было принято. Тонечка открыла сумку и вытянула кошелёк – в солидную британскую клетку, разумеется! Сунула сумку в руки Родиону и велела: – Подержи. – И стала считать купюры. Отсчитав сколько-то, довольно много, она сказала: – Мы сейчас позвоним Галине Сергеевне, ты поедешь и отвезёшь ей предоплату. Ну, так полагается, когда покупаешь! Тогда она уж точно собаку никому не продаст и будет спокойно дожидаться нас. – Точно, – восхитился Родион, и лицо у него опять осветилось. – Вот ты хорошо придумала! – Только не шатайся с деньгами по подворотням, – говорила Тонечка приказным тоном. Телефон гудел возле её уха. – Только туда и сразу обратно. Я вызову тебе такси… – Зачем?! Я на автобусе! – перебил Родион, но тут в трубке ответили, Тонечка махнула на него рукой и заговорила совершенно другим тоном, елейным: – Галина Сергеевна, здравствуйте, это Антонина Герман. Как вы поживаете? Спасибо, мы тоже. Мы тут все поговорили и решили взять Бусинку. Вы нам её отдадите? Тогда сейчас приедет Родион, привезёт предоплату, чтоб вы больше её никому не предлагали, а мы днями собаку заберём? Что?.. Конечно, конечно, и договор подпишем, а как же? Хорошо, разумеется, мы все пройдём ваш инструктаж! Нет, маленьких детей у нас нет. Да, он уже едет. И нажала кнопку отбоя. Родион переминался с ноги на ногу. – Значит, поедешь на такси, – продолжала Тонечка прежним командирским голосом. – Машина будет тебя ждать у подъезда. Никаких автобусов!.. Вежливо поздороваешься и вежливо попрощаешься. Хозяйку зовут… как? – Галина Сергеевна, – выпалил Родион. – Вот именно. Ко взрослым нельзя обращаться «Эй!», это крайняя степень бескультурья! Делай всё, как она скажет. Разуешься, пройдёшь осторожно, собаку на руки возьмёшь аккуратно. – Да, да! – вскричал Родион, гарцуя от нетерпения. – Я всё понял! Я побежал! – Подожди, я такси не вызвала! – Может, я на автобусе всё-таки, а?.. Ну, быстрее будет, чесслово! – Никаких автобусов, – отрезала Тонечка. Гопники авторитета Сутулого не шли у неё из головы. – У меня будет номер машины и маршрут, я всё время буду видеть, где ты. Он понял это по-своему, дёрнул шеей и сузил глаза: – Не брал я никаких ваших карточек, понятно?! И деньги ваши мне не нужны! На, забери лучше!.. – Я не буду с тобой препираться, – не растерялась Тонечка. Она умела разговаривать с подростками. – Один раз тебе уже надавали по шее в этом городе. Вон под глазом фингал! Второго раза я не допущу. Машина пришла, пойдём. Родион сунул деньги во внутренний карман куртки и поплёлся за ней. Вид у него был пристыженный. Она подтолкнула его вперёд, подождала, когда машина тронется. – Ну вот, – сказала она себе. – Теперь у нас, кажется, есть собака. Позвонила Настя и доложила, что как только они поднялись на второй этаж, как раз, где выставка «Красная Атлантида», мальчик Родион сбежал. – Мам, я ничего не поняла, – взволнованно рассказывала Настя в трубке. – Он что-то такое проблеял и смылся! Данька говорит, что не нужно тебе звонить, а я считаю, что нужно! Тонечка знала такую особенность своей дочери – если уж та принималась опекать «несчастных», то делала это вдохновенно и с восторгом. Родион оказался таким «несчастным» – бедный детдомовский ребёнок, брошенный негодяями-родителями, – и Настя теперь за него отвечает. Тонечка объяснила, что встретила Родиона возле отеля и услала его под делам. – По каким делам? – подозрительно спросила дочь. – Мам, у вас там какой-то заговор Фиеско в Генуе, что ли? – Какие ты слова знаешь! – восхитилась Тонечка. – Нет никакого заговора, а просто дела. – Мам, а кто у него родители? Тонечка вздохнула. – Толком не знаю. У него очень рано умерла мама, остался дядя, мамин брат. И почему-то этот дядя взялся его искать только сейчас. Саша ему помог. – А он с нами будет жить? – Не говори глупостей, Настя. – А где он будет жить? – продолжала дочь в трубке. – И кто его побил? Он же весь побитый, когда смеётся, морщится даже. – Настя, ты в музее? Вот иди, изучай быт помещика девятнадцатого века, тебе для этюда нужно! А потом мы обо всём поговорим. – Когда потом-то?… – пробормотала недовольная дочь, но тем не менее от Тонечки отвязалась. Поднимаясь по ступенькам «Шератона», Тонечка думала, что дочь у неё хороший человек. Не слишком лёгкий в общении, а в быту так вообще свинья свиньёй – тут нежная мать улыбнулась, – но хороший, добрый, прямой человек! …Заговор Фиеско в Генуе, надо же! Не иначе Данька что-то излагал, а она запомнила!.. Этот заговор вдруг направил её мысли совершенно в другое русло. …А ведь действительно! Почему Кондрат Ермолаев столько лет племянником не интересовался, и вдруг – на тебе! Принялся искать! И Мишаков тогда, в подворотне, спросил мальчишку, как звали его мать, и когда мальчишка сказал, подполковник сразу поверил, что он и есть племянник. …Какое-то странное имя назвал Родион! Моника или Ванда… Александр Герман сказал, что не знает, как Кондрат жил последние годы. А Сергей Степанов из ФСБ, что тот знаменитый вор. Получается, Кондрат промышлял воровством, о мальчишке не вспоминал и, только когда украл Пояс Ориона, вспомнил и позвал к себе. Но в этот момент что-то случилось. Лена Пантелеева исчезает, Кондрат в участке, мальчишку избивают на улице. …Ах, если бы обсудить всё это с Сашей!.. Его здравый смысл и логика так помогли бы ей! Но с Сашей ничего обсуждать нельзя!. Во-первых, тогда ей придётся рассказать про ФСБ и про то, что Кондратом интересуются и оттуда. Во-вторых, неизвестно, замешан ли во всё это её муж, и что делать, если замешан? Нужно узнать как можно больше о самом Кондрате, решила Тонечка. Только как это сделать?.. Она кивнула официанту, стянула куртку, уселась и стала думать. Кондрат родом отсюда, из Нижнего Новгорода. Если так, у него должны остаться соседи, одноклассники, приятели! Которые вполне могли знать и его сестру тоже!.. Их можно разыскать и расспросить. Только вот – как? Как их искать? …В сценарии бы героиня позвонила бы знакомому оперу или следователю, у героини сериала всегда и непременно есть такие знакомые, сказала заветные слова: «Пробей по базе!» И – ать!.. Тут же явились бы все необходимые сведения.