– Ты на этот счёт не волнуйся, – проговорила мать успокаивающе, – её сдаёт вполне приличная дама, знакомая Андрея. Андреем звали генерала Липницкого, Даниного отца и мужа Тонечкиной матери. У-у-уф!.. – Мы решили, ничего такого, пусть прогуляются, – продолжала мать в трубке. – Настя, по-моему, с первого сентября ни разу не легла спать раньше трёх часов ночи. И Даньке полезно, он весь зелёный от этого своего суахили!.. – Они вам надоели, что ли, мама? – Есть немного, – безмятежно ответила Марина Тимофеевна. – Нам с Андреем тоже хочется… свободы и праздника жизни. Хотя вам, молодым, этого не понять. – Мам, мы старые! Совсем! Я сейчас это поняла так отчётливо, когда они приехали! Мать помолчала немного, а потом осведомилась: – А мы тогда кто? Лавка древностей? – Да нууу, я совсем не об этом! – Звони нам, – сказала Марина Тимофеевна. – Я знаю, тебе тоже хочется свободы, но за три дня ты позвонила только два раза! – Вот именно, – пробормотала Тонечка. Ей вдруг пришла в голову мысль, показавшаяся… ужасной. Но она пришла и засела внутри Тонечкиной головы. Это нужно обдумать. Вот так, с бухты-барахты нельзя. – Я завтра с утра съезжу и сделаю Черище прививку, – продолжала в трубке мать, – а потом, может быть, мы с Андреем куда-нибудь сходим. – Прививка дело нужное, – сказала Тонечка, словно бы с опасением оглядываясь на стоявшую в сторонке мысль. – Передавай Черри привет! Мы тут тоже одну собаку взяли на попечение. Сашин друг… нам её поручил. Белая такая, лохматая. Тут Тонечка вдруг вспомнила, зачем пришла в лобби-бар, стала оглядываться по сторонам, уронила телефон, подобрала его и вновь прижала к уху. – Что там у тебя, Тоня? – Мама, я ищу даму с собачкой. Ты знаешь такую породу – пражский крысарик? – Ну, конечно. Такая очаровательная ушастая чепуха на тонких ножках. – Я хочу такую собаку! Мать молчала только секунду. – И что тебе мешает? – Как что? – поразилась дочь. – Разве я могу завести собаку? – А разве не можешь? – Мама, – выпалила Тонечка, – ты просто мастер простых решений! Целую, позвоню! – Ничего не поняла, – напоследок сказала Марина Тимофеевна и пропала из трубки. Тонечка выбралась из-за стола и обежала лобби-бар. Галины Сергеевны нигде не было. …А вдруг она не придёт? Где её искать? Обязательно придётся искать, чтобы поговорить о крысариках и о бывшей ученице Лене Пантелеевой! Хорошо бы расспросить и о Лениной матери!.. Наверняка учительница должна знать хоть что-то!.. Тонечка вернулась на свой наблюдательный пункт, но читать про мерзкого шпиона и талантливого учёного больше не могла. Она поминутно смотрела в сторону двери и прокручивала в голове ту самую мысль, что пришла ей в голову во время разговора с матерью. …Ей придётся… решиться, а это трудно. И опасно! Мало ли к чему может привести такое её решение!.. Она так разволновалась, что вспотели ладони. Она сидела, вытирала потные ладони о новые брюки, которые еще утром обещали столько удовольствия, а сейчас не доставляли никакого, и всё думала и думала. Явились дети. – А дядя Саша ещё не вернулся? – заговорила Настя, бросив пальто мимо кресла. Даня сразу же поднял. – Есть охота! Мы в поезде ничего не ели, я сразу заснула, как тронулись! А Данька читал какую-то китайскую книгу. – Не китайскую книгу, а «Задачу трёх тел» Лю Цысиня! – А этот твой Лю разве не китаец? – Китаец, конечно! – Значит, и книга китайская, – заключила Настя. – Ещё у нас хотят «Варшавскую мелодию» ставить, но пока не распределяли, а я посмотрела, как Борисова играла, вот это да, вот это сила!.. И вообще я тут подумала, что великие артисты были не только в Голливуде, но и у нас. – Да ты что? – поразился Даня Липницкий. – Да неужели такое возможно? – Вот ты смеёшься, – сказала Настя, вытащила из сахарницы кусок и кинула за щёку, – а это правда! Вот например, Караченцов! Или Олег Даль, был такой артист. Господи, как я хочу есть! – Пойдёмте в ресторан и закажем, – предложила Тонечка. – А пока можно чаю попросить, чтоб вы с голоду не умерли. – Не умрём, – бодро сказал Даня. – Хотя в поезде я тоже ничего не ел. – Почему? – заинтересовалась Настя. – Из солидарности! Как это, я наемся, а ты нет? – Как это благородно, друг мой. – Моё благородство не знает границ. – Вот именно. Тонечка их остановила: – Данька, отнеси пальто в гардероб, вон туда! Настя, кончай грызть сахар. – Ты что, с ума сошла?! Я сахар не ем! – Я вижу. Настя слегка покраснела и схватила Тонечкину книжку. – Вот ты тоже читаешь всякую ерунду! Зачем читать такое старьё?! – Я люблю. Тонечка мешкала, надеясь, что Галина Сергеевна всё-таки придёт, но вместо неё явились её муж и неизвестно чей племянник Родион. Первым их заметил Даня. – Дядя Саша! – обрадовался он и пошёл навстречу. – Мы с Настей решили, что вам без нас скучно. Привет! Герман окинул взглядом всю компанию и, кажется, нисколько не удивился. – Привет, Данька! – Он пожал руку и хлопнул Даню по плечу. – Ты бы хоть позвонил. Настя подскочила и поцеловала Германа в щёку. – Это я придумала! – выпалила она. – И звонить не разрешила! Чтоб сюрприз! Герман одним движением словно вытащил у себя из-за спины Родиона и сказал: – Знакомьтесь. Это Родион, племянник моего старого друга. Родион, это… наши дети, Настя и Данила. Настя одним взглядом оценила всё – пораненную щёку, синяк под глазом, припухшую губу. При этом одет с иголочки и во всё новое. И симпатичный!.. Если не обращать внимания на отёки и фиолетовую раскраску. Впрочем, нужно сразу дать ему понять, кто здесь главный. Главные здесь они с Данькой, других нам не надо. Может, мы и пообщаемся, но… так, слегка! Мы из Москвы, мы богема и всё такое, а на кадров местного разлива, да ещё побитых жизнью, нам наплевать. – Настя, – сказала Настя, подала руку и сделала воздушный реверанс, её научили на занятиях по сцендвижению. – А почему вы такой фиолетовый, Родион? – Настя, – предостерегающе сказала мать. – Даже не начинай. Родион осторожно взял Настину руку, подержал, словно не зная, что с ней делать, и отпустил. Девушка была вся какая-то волшебная, словно из иностранного кино – светлые волосы ниже плеч, высокие скулы, хорошо очерченный подбородок, персиковые щёки, лукавые глаза. Родион никогда не видел таких девушек наяву. В детдоме были симпатичные девчонки, но совсем другие, земные, понятые, громкие, кряжистые. А эта – как лесная королева из «Властелина колец». Если бы Родиону пришлось её рисовать, он бы так и рисовал – в лесу, и чтоб рядом озеро, и чтоб такие прозрачные блики. Он понятия не имел, что именно это и называется «тонкая кость» и «голубая кровь».