…Странный человек, думала Тонечка, устраиваясь за столиком. Очень странный человек её муж!.. Неужели он не понимает, что для того, чтобы написать «пару страниц» или даже «пару строк», в голове должно быть место! Некое свободное, специально для этого расчищенное место, чтобы туда поместились мысли и чтобы можно было их формулировать и выражать. Без свободного места это совершенно невозможно! Сейчас вся её голова – целиком, кажется, и кудри тоже, – была занята странным происшествием в доме Кондрата Ермолаева. Поместить туда, в голову, мысли о героине в лодочном сарае было решительно невозможно, они не вмещались, места нет. Она заняла позицию так, чтоб было видно входную дверь, попросила кофе, спрайт со льдом и пирожное «картошка». Вздохнула – всё же жизнь так прекрасна! – и открыла книжку про шпионов. Тонечка страшно любила книжки про шпионов, особенно 50-х годов. …Как только вернусь в Москву, пообещала она себе, почитав немного, сразу же пойду в тренажёрный зал и начну худеть к весне. Невозможно каждый день есть так, как она здесь наворачивает!.. Везёт её мужу – он ничего не делает, чтобы «держать себя в форме», а форма держится как-то сама собой. Он весь ладный, поджарый, крепкий, словно из бронзы отлитый. Вот почему некоторым везёт в этом вопросе, а другим вовсе не везёт? Вот Тонечке стоит только посмотреть на пирожное, а уже полкило прибавила!.. Впрочем, некоторым везёт не только в этом, но и во многих других вопросах! А ей, Тонечке, не везёт. Тут она устыдилась. Вся её жизнь с тех пор, как умер первый муж – он допился до белой горячки и умирал у Тонечки на руках долго и мучительно, – была сплошным везением. Словно она заплатила вперёд!.. Она много лет спасала, лечила, ухаживала, занимала у матери деньги на новейшие всемогущие препараты. Даже работала за него! Он вроде бы писал фантастические романы, а на самом деле Тонечка вместо него писала! Когда его не стало, не стало словно холодной бетонной плиты, лежавшей у неё на плечах. Плита давила и грозила задавить насмерть, а потом она пропала. Первое время Тонечка просыпалась от ужаса – заснула, недоглядела, он опять ушёл, его нужно искать, звонить санитарам и в полицию, ловить, водворять в лечебницу и с ужасом ждать, что рано или поздно его выпишут и всё начнётся вновь. Она просыпалась и понимала, что его нет – и ужаса никакого нет. Что впереди день, целый огромный день, наполненный работой, разговорами с мамой, ссорами с дочкой – она всегда была строптивицей! Что можно выйти на крыльцо старого дома в Немчиновке, посмотреть на облака и по сторонам, не прислушиваясь поминутно к тому, что творится в доме, не вздрагивая от каждого звука!.. Что можно удалить из записной книжки телефоны всех наркологических клиник и всех врачей – Тонечке, маме и дочке точно не нужна помощь наркологов! И можно после работы поехать в парикмахерскую, а не лететь домой, опасаясь опоздать хоть на пять минут, за которые произойти может всё что угодно! И в отпуск можно поехать, и вечером выпить вина – много лет Тонечка не держала в доме никакого спиртного, даже пустырник в каплях! У неё было много работы и совсем немного денег, но работа ей нравилась, и на жизнь вполне хватало, чего же лучше!.. А потом уж совсем неслыханно повезло, как в романе – ей встретился Александр Герман, женился на ней, и они стали жить-поживать и продолжали бы жить прекрасно, не случись этой поездки в Нижний Новгород!.. Она вздохнула, глотнула огненного кофе, потом ледяного спрайта, откусила пирожное и опять вздохнула – от полноты чувств. …Проницательная Лёля сказала, что Кондрат – типичный бывший военный. И подполковник Мишаков, старый друг номер два, но всё же поновее Кондрата, тоже человек в погонах. Или старые друзья её мужа все до одного служивые люди? Впрочем, она никаких его друзей и не знает! У него есть коллеги, соратники и конкуренты. Друзей как-то и нет… Как было бы прекрасно сейчас пить кофе и думать о героине и о том, как её теперь выручать, а не о тёмных пятнах в судьбе собственного мужа!.. Чтобы не думать, Тонечка заставляла себя читать и в конце концов увлеклась – лейтенант госбезопасности вот-вот должен был догадаться, кто именно строит козни талантливому секретному учёному, который уже вот-вот откроет формулу сверхпрочной стали для советских танков и самолётов. Учёный собирался на концерт, чтобы послушать Эдварда Грига – он же настоящий советский учёный, то есть гармоничная личность, – а шпион уже подкрадывался к каптёрке, где учёный хранил свои записи и дневники. По непонятной причине работал учёный на заводе, вблизи доменной печи, а не в лаборатории. Должно быть, чтоб подчеркнуть близость настоящих учёных к рабочему классу и пролетариату. Тонечка так увлеклась, что не заметила, как к её столику подошли двое, и подняла глаза, только когда тень упала на страницу. – Ла-ла-ла-ла-ла-ла, вертится быстрей земля! – пропела её собственная дочь Настя, ринулась и поцеловала ошарашенную мать. – А это мы! – Здрасти, Тонечка, – поздоровался Даня. – Мы… эээ… без приглашения… Приятным сюрпризом… – Дневной лошадью! – подхватила Настя. – Мамочка, ты рада? Ты рада, что я приехала к тебе? – Я счастлива просто, – пробормотала Тонечка, выбираясь из кресла. – Вот неожиданность! – Да скучно было бы, если б была ожиданность! – Одним глотком Настя махнула материнский кофе, понюхала газировку и сморщилась. – Опять ты эту гадость липкую пьёшь! Сколько тебе повторять, это вредно! Там сплошной сахар! Мам, а у нас на курсе «Тихий Дон» ставят, я Наталья! Представляешь? Конечно, всего несколько сцен, но я играю! Ла-ла-ла-ла-ла-ла, вертится быстрей земля! – Ты роман не читала, – подал голос Даня. – А это великий роман. – Ну и что, и прочитаю. – Его нужно вдумчиво читать, головой. А ты головой не умеешь, ты глазами читаешь! – Можно подумать! Мам, я доем твоё пирожное? – Там сплошной сахар, – заметил Даня. – Сколько раз тебе повторять. Это вредно. – Мама, он меня дразнит! – Тонечка, ты не волнуйся, – сказал Даня. – Мы здесь вам с дядей Сашей глаза мозолить не будем. Мы квартиру сняли на Большой Покровской. В доме причта. Папа сказал, что раньше в Нижнем хороших отелей не было и он в этом доме часто останавливался, когда по делам бывал. Там старые квартиры переделали в новые, но как будто старые. Их сдают. Папа говорит, когда там жил Мацуев, ему специально ставили рояль. Из филармонии привозили! – Что такое причт? – Настя отправила в рот последний кусок пирожного. Рот у неё был в шоколадной пыли. – Эх ты, серость!.. – Сам ты серость!.. – Дети, угомонитесь, – велела Тонечка. – Я не поняла ничего. Приятным сюрпризом, дневной лошадью! Вы на выходные, что ли?.. – Ну да, – Даня покивал. – Папа сказал: съездите, раз уж у тебя ОВЯ отменили. – Тут он счёл нужным пояснить: – Основы восточных языков пропускать нельзя, за этого могут и того… по шапке. А в эту субботу отменили, в посольстве день независимости Танзании отмечают, все преподы приглашены! – Мы тут с друзьями Данькиными встречаемся, – продолжала Настя. – Они из Питера «Сапсаном» приедут сегодня ночью. Мам, а где дядя Саша? Мы с вами поужинаем, ладно? Ты что, не рада нас видеть? – Страшно рада! – вскричала Тонечка. – Ужасно рада!.. …Хоть бы бабушка позвонила и предупредила, что внучка едет, подумала она стремительно. Но нет!.. – И что? – спросила она. – Вы все вместе с друзьями будете жить в этом доме причта? – Нет, мы с Данькой, а остальные ещё где-то! Мам, ну, не в «Шератоне» же нам жить! Тут кругом пафос и дорогостоящие напитки и закуски! И она залпом выпила весь Тонечкин спрайт. – Мы рюкзаки бросим и придём. Вы же ещё не ужинали? Тонечка засмеялась. – Нет, конечно!.. Молодцы, что приехали!.. Даня широко и радостно улыбнулся – он был не такой толстокожий, как Тонечкина родная дочь, и по всей видимости немного сомневался в радушии приёма. – Здесь совсем рядом, – продолжал он. – Если к кремлю по Покровской идти, этот дом будет с левой стороны. – Мам, мы сейчас будем. Ты жди нас. Они подхватились и помчались – в стеклянную дверь Тонечке было видно, как Даня, надев на плечи собственный, забрал и Настин рюкзак. Она что-то ему говорила, махала перчаткой у него перед носом, а он смешно отшатывался и в конце концов выхватил перчатку и сунул себе в карман. Они были очень молодые, очень высокие, очень весёлые и очень… москвичи. Настя в шапке с помпоном, в огромном пальто, накрученном шарфе, джинсы заправлены в ботинки. Даня в суконной куртке, клетчатой кепке, вельветовые штаны непередаваемо болотного цвета и широченный свитер с высоким горлом на три размера больше, чем нужно. Её собственные дети!.. Так странно. Впрочем, Даня Липницкий вовсе не приходился ей сыном. Тонечкина мать Марина Тимофеевна вышла замуж за Даниного отца генерала Липницкого, и Даня по большому счету должен был считаться Тонечкиным братом и Настиным дядей, хоть и не кровным. В раскидистой кроне семейного древа Морозовых-Липницких-Герман легко заблудиться и пропасть!.. Там ещё где-то кот и златая цепь, возможно, и утлый челн тоже! Тем не менее, в семье само собой установилось так, что Настя и Даня – брат и сестра, и они оба очень быстро привыкли к такому положению вещей. Насте казалось, что Даня был в её жизни всегда – стр-р-рашно красивый, необыкновенно умный и немного занудный, как и положено правильным старшим братьям. Даня ни о чём таком не задумывался, он просто знал, что отвечает за Настино воспитание наряду со всеми взрослыми членами семьи, хотя разница у них была всего год. Поначалу Тонечка беспокоилась – ей не хотелось никаких… романов между детьми. Она точно знала, что романы у восемнадцатилетних всегда заканчиваются катастрофой, и было страшно, что катастрофа настигнет сразу этих двоих… эльфов. Они и жили никакой не человеческой, а «эльфийской» жизнью!.. Даня в Институте стран Азии и Африки учил суахили и время от времени задвигал что-то вроде: «У отечественной африканистики есть основатель, лицо почти священное, Дмитрий Алексеевич Ольдерогге. Его значимость равновеликая и в отечественной, и в зарубежной африканистике». Настя в театральной академии искала «зерно роли», решала «сверхзадачи», читала Михаила Чехова, боготворила Таирова и немного опасалась Мейерхольда – «Мама, это же такие бездны!» – приносила «наблюдения» на «этюды» и домой приезжала только спать. Куда уж родителям с их сугубо практическим подходом к жизни и всякой ерундой, вроде того, например, что нужно учиться отвечать за себя, зарабатывать хоть что-нибудь, запоминать, где лежат документы и счета, держать в голове срок окончания заграничного паспорта и что собака сама себя не выведет на прогулку – какая бы ты ни была Джульетта, доченька, или Клара, нужно приехать вовремя домой и выйти с собакой!.. Фу, всё это так скучно, приземлённо, так попахивает бабушкиным гардеробом с неизменными лавандовыми саше!.. Сейчас совсем другое время, другие скорости, «земля как ракета летит по параболе» – вот это да! Правда, поэт, придумавший эту метафору, тоже совсем замшелый, из прошлого, но ведь верно придумано!.. Тонечка всё это отлично понимала – как мать и взрослый человек, – но решительно не знала, что с таким мировоззрением делать. Пугать? Ругать? Молчать?.. Пугать не имеет смысла – ведь ясно, что «свобода и скорость» закончатся при первом же серьёзном жизненном шторме. Придётся искать работу, платить по счетам, чинить трубу, варить бульон, и не помогут никакие придумки про то, что для всех этих бессмысленных занятий есть «специально обученные люди». Ругать тоже не имеет смысла – они не верят и точно знают, что уж они-то наверняка «не допустят» того, что так напугало и заморозило старших. Мировые войны остались в далёком варварском прошлом, голод, холод и лишения – там же. Нам не нужно так много всего, как вам, дорогие родители! Нам вполне достаточно капучино на миндальном молоке – только капучинатор должен быть хорошим, разумеется! – зернового хлеба, авокадо с ломтиком лосося, кусочка палтуса, немного свежей спаржи. Ну, разумеется, одежда из натуральных материалов, только никаких мехов и кожи, мы не убиваем животных! В вашем поколении убивали, а в нашем это считается преступлением. Эпидемии побеждены давно и безусловно, где-то есть люди, которые за это отвечают, они сидят в лабораториях в таких защитных костюмах и блестящих щитках и смотрят в микроскопы. В общем, эпидемиям не бывать никогда. Кроме того, в Голливуде точно знают, что нужно делать в случае катастрофы – звать Тома Холланда. Он переоденется в костюм человека-паука и всё решит. Поэтому Тонечка предпочитала помалкивать. Вся надежда была на Даню, он казался более… человечным, чем её собственная дочь и её друзья и подруги. …Какая-то квартира на Большой Покровской, приятели из Питера, «Сапсан», почему бы не поехать на выходные!.. Какая странная и непонятная жизнь! Зазвонил телефон. – Мам, – сказала Тонечка в трубку. – Что ж ты меня не предупредила?! – Приехали? – уточнила Марина Тимофеевна. – Вот и хорошо. – Убежали в какую-то квартиру, которую они сняли.