«Я решила на лысину ему плюнуть, вот что я решила!» – рассердилась тётка. Тонечка захохотала: – Зачем ей тест ДНК? – спросила она у ведущей в телевизоре. – Чтобы установить, её муж или не её на седьмой этаж шастает? Впрочем, тесты ДНК захватили нынче не только центральные каналы, но и региональные тоже. Господи, кто это смотрит, ну вот кто?! – Ты же и смотришь, – сказала себе Тонечка и опять захохотала. – В данную минуту. Она решила позвонить в ресторан и заказать еды в номер, даже трубку сняла, но тут в коридоре что-то с грохотом упало и как будто посыпалось, бабахнуло в стену. Она подбежала и распахнула дверь. И взвизгнула. Какая-то туша ворочалась на гостиничном ковре, пытаясь подняться. На голову туши была почему-то надета дикая плетёная шляпа, а вокруг рассыпаны яблоки – много! – Что такое?! – выпалила Тонечка. – Вам помочь? Вам плохо?! – Хорошо-о-о! – уверила туша и поднялась, опираясь руками о стену. Поднявшись, она оказалась собственным Тонечкиным мужем Александром Германом, телевизионным продюсером и режиссёром. – Я пришёл, – сказал Тонечкин муж, – на своих ногах, заметь! – Я замечаю, – едва выговорила ошеломлённая Тонечка. – Я тебе яблоки нёс, но растерял. – Я нашла, – сказала Тонечка и сняла у него с головы корзину. – Ты проходи, проходи!.. Он ввалился в номер, дублёнка волоклась за ним по полу. – Вот сюда, сюда давай! Ложись! Он плюхнулся на кровать, запутался в дублёнке, стянул один башмак, а про второй забыл и полез к Тонечке с поцелуями. – От тебя разит, как от самогонного аппарата! Продюсер всех времён и народов нахмурился, на лице его отобразилась работа мысли. – Не, – в конце концов обиженно сказал он. – Не было никакого аппарата. Мы самогонку не гнали! Тонечка стащила с него дублёнку. Он опять потянулся, чтоб поцеловать. – Иди ты на фиг! – Она оттолкнула его физиономию. – Как ты в лифт зашёл? И кто тебя вёз?! – Кто-то вёз, – признался Герман. – Я не помню. И яблоки потерял. Вкусные такие яблоки, красные. Кондрат тебе передал, а я потерял. – Ты зачем корзину на голову надел, алкоголик? – Я нннеее надевал! Тонечка отбежала к чемодану, раскопала аптечку, которую всегда брала в поездки, немного там, у чемодана, похохотала сама с собой, бросила в стакан четыре таблетки растворимого аспирина и залила их водой. Когда она вернулась к мужу, тот крепко спал, подложив под щёку башмак. Тонечка забрала башмак, заставила страдальца сесть и выпить аспириновую воду. Страдалец хныкал, мотал головой и пить отказывался. – Нужно сейчас, – уговаривала Тонечка. – Иначе утром совсем плохо будет! – Будет хорошо! – не соглашался её муж, но в конце концов всё допил. Тонечка прикрыла его пледом, побежала в коридор и собрала в корзину рассыпанные яблоки. Они на самом деле были очень красивые – крепкие, зимние. Когда она вернулась, муж, не разлепляя век, спросил строго: – Зачем ты её позвала? – Кого? – не поняла Тонечка. – Эту Геллу из телека. Тонечка оглянулась на экран, там вовсю продолжалось шоу «Любит – не любит». – Гони её отсюда, – продолжал муж. – Она Ермолаю всю жизнь испортила! – Кто?! – Гелла из телека. Она его жена. – У тебя белая горячка, – констатировала Тонечка, – в начальной стадии. – Что ты, – сказал муж, – нет у меня горячки. Я просто напился. После чего захрапел так, что занавеска на окне, выходящем на драматический театр, пошла мелкой волной, и унять этот храп до самого утра не было никакой возможности. Утро началось, как и полагается утру после грандиозной мужской попойки: муж стонал, что больше никогда не будет пить, жена отчитывала его за содеянное и параллельно лечила. Фраза «Сколько раз я тебе говорила!» была повторена неоднократно. – Хорошо ещё, я тебя вчера заставила аспирин принять, – говорила Тонечка, выжимая принесённый из ресторана лимон в стакан воды со льдом. – Господи, что за удовольствие так налакиваться! – Да я же не специально, – морщась отвечал Герман. – Мы под разговоры и под закуску хорошую… Он же повар… – Я знаю, что он знатный повар, ты мне все уши про это прожужжал! – Тонечка подала мужу воды, он жадно припал к стакану. – Только я не понимаю, как это связано! Повар обязательно должен надираться до поросячьего визга?! Я вообще не понимаю, как ты до номера дошёл, как тебя в отделение не забрали или не ограбили по дороге, честное слово!.. – Тоня, я не специально, – Герман выпил всю воду и теперь налитым кровью глазом косил на стол: там был стратегический запас воды, но о том, чтобы встать, подойти и налить, не могло быть и речи! Тонечка, сообразив, налила ему ещё и поставила в изголовье кровати целую бутылку. – У меня первый муж был алкоголик, – напомнила она тихо. – Он допился до психиатрической больницы. Герман посмотрела на неё. В ушах у него шумело, в горле стояла гадость, голова была тяжелой и словно пылала. И тем не менее он рассердился. – Не нужно никаких сравнений! – ответил он грозно. – Ещё не хватает! Я не алкоголик и не первый муж. Я твой единственный муж, и точка. Тонечка наклонилась и с сочувствием поцеловала его в небритую щёку. – Бедный ты мой пьянчужка. – У меня голова вот с этой стороны болит, как будто я ударился. – Ты и ударился, – сообщила жена. – Ты упал в коридоре, стукнулся о стену! Рассыпал яблоки и надел на голову корзину. Он посмотрела на неё. – Что, серьёзно? Или ты шутишь? – Ничего я не шучу. – Вот дела, – протянул Александр Герман задумчиво. – Вообще не помню. – А ещё ты мне велел прогнать Геллу из телевизора, потому что она жена Ермолая. – Здесь была Гелла?! – Саш, хорош дурить, – сказала Тонечка с сердцем. – В телевизоре была ведущая, Гелла Понтийская какая-то! Ты в бреду решил, что она здесь, и велел её прогнать! – Да я вчера на неё полвечера убил, – Герман сел, осторожно придерживая голову. – Она приехала, такие давала гастроли, прямо образцово-показательные! И что он ей жизнь испортил, и что она несчастная, и что она в соцсетях всем расскажет, как он её избивает!.. – Саш.