– Вот зачем ты полезла?! Ну, ты видишь, дерутся, беги прочь, вызывай наряд! А если б они тебя… – Саша, ничего не случилось, – остановила его Тонечка. – Где твоя машина? Я думаю, Родиона нужно в больницу. – Я не поеду, – тут же сказал парень. Он стоял, держась рукой за вымороженную стену и немного наклонившись вперёд. Стоять ему было трудно. – До гостиницы сам дойдёшь? – Я с вами не пойду. – Ту-ру-ру, – протрубил Герман. – Не хочешь, не ходи. Я сдам тебя Серёге и напишу заявление, что ты у меня банковскую карточку увёл. Подходит? – Вы права не имеете! – Только что этот, который тебя чуть до смерти не забил, такую же песню пел о правах. Серёга тебя с ним на одни нары наладит. До суда. Хочешь?.. Парень непроизвольно схватился за разодранную щёку и старательно попробовал языком зубы. – Пойдём потихоньку, – предложила Тонечка и твёрдо взяла его за руку. – Саша, мой пакет у тебя? Герман показал ей пакет, подцепил её под локоть и повёл прочь из подворотни. Тонечка волокла за собой Родиона. Таким порядком – Герман, за ним Тонечка, то и дело подъезжавшая, чтоб не упасть, и парень, которого она не выпускала, – кое-как дотащились до подъезда «Шератона». – Я не хочу, – забубнил парень, когда они поднимались по ступенькам, – я не хочу, не могу, мне нельзя туда!.. Герман затолкал его в лифт и сказал с неожиданной злостью: – Ты мне надоел!.. Или ты делаешь то, что я говорю, или я перестану с тобой возиться и правда сдам Серёге, подполковнику Мишакову. Куда ты мою карточку дел?.. – Я не брал! Они зашли в номер. Парень смотрел в пол, только один раз стрельнул по сторонам глазами. Тонечка незаметно улыбнулась. Стянула куртку, зашла в ванную и открыла воду. – Иди, – велела она парню. – И мойся как следует, от тебя воняет. Одежду оставишь на полу. Шампунь и мыло с правой стороны. Парень заглянул в ванную, а потом посмотрел на Тонечку. – Я не хочу мыться, – острожно начал он, словно пробуя почву. – Без разговоров! – отрезала Тонечка. Она умела обращаться со строптивыми подростками. Она захлопнула дверь в ванную и сказала мужу: – Саш, нужно сходить и купить ему амуницию. – В смысле?! – Одежду, в смысле!.. Напротив театра какие-то магазины. И купи сразу всё – штаны, труселя, футболку, толстовку. Куртку тоже! Зайди в аптеку, возьми мирамистин, пластырь, можно бинт. Йод тоже можно. И обезболивающее самое сильное, что у них есть. Скажи – от травм и ушибов. Герман помолчал, разглядывая жену, а потом неожиданно сказал: – Ты хороший человек, Тоня. Поцеловал её в губы и вышел. Тонечка походила по номеру, прислушиваясь к шуму воды, позвонила на ресепшен и попросила, чтоб открыли смежную комнату – Германы занимали часть огромного номера. – К Александру Наумовичу неожиданно приехал племянник, он поживёт с нами какое-то время, – объяснила она. – Разумеется, мы доплатим. Вода всё лилась. Откинув занавеску, Тонечка немного полюбовалась на театр – так красиво! …Куда они денут мальчишку вот хотя бы на остаток дня?.. Она собиралась на телевидение, и надо бы сходить, разузнать про Геллу Понтийскую, в миру Лену Пантелееву! У мужа тоже наверняка какие-то свои загадочные дела – повесть «Военная тайна»! Оставить в номере невозможно, он ещё что-нибудь утащит и смоется, взять с собой – тоже вряд ли, он едва на ногах стоит!.. …И вообще – как они во всё это ввязались?! Тонечка посмотрела на свой закрытый ноутбук. Там внутри, в тексте брошена героиня, в самый опасный и критический момент! Тонечка была уверена, что вскоре вернётся и сможет ей помочь, а вот уже сколько времени прошло, а она всё не возвращается и не помогает. И даже не знает, что там происходит, в её истории! Она точно знала – что-то происходит, так не бывает, чтоб брошенные на полуслове герои замирали, как в игре «Море волнуется», и ничего не делали. Чем-то они заняты, о чём-то думают, чего-то боятся или ждут, а она всё никак не придёт к ним на помощь!.. …Прав Саша, нужно сидеть и писать, а не болтаться по Нижнему Новгороду в поисках приключений! Но как же не болтаться, если всё так запуталось? Просто насмерть! Однажды собака Клякса утащила из бабушкиного вязания клубок какого-то редкого и дорогого красного мохера. Должно быть, Кляксе понравилось, что он мохнатенький, как и она сама! Клякса долго и вдумчиво его слюнявила и запутывала, катала по полу, а потом забыла возле дивана. А бабушка почему-то решила, что клубок взяла маленькая Тонечка, и заставила внучку распутывать. Маленькая Тонечка обливалась слезами, уверяла, что ни при чём, но бабушка была неумолима: провинилась – исправляй! Тонечка мучилась с клубком дня два. Её не выпускали на улицу, после завтрака она садилась и принималась за клубок, который от её усилий стал уж вовсе ни на что не похож! Бабушка сидела рядом, посматривала поверх очков и ничем ей не помогала. Потом из города приехала мама, выбросила ненавистный клубок и купила бабушке новый мохер! Вот и сейчас всё запуталось примерно как тогда – что произошло в доме Кондрата Ермолаева, куда подевалась его жена, откуда взялся племянник Родион, и самое главное, при чём тут её собственный муж, столичный продюсер и режиссер?! Стукнула дверь, явился продюсер и режиссёр. Он сразу постучался в ванную, велел парню заканчивать водные процедуры, повытащил из пакетов барахлишко, поотрывал ценники и сунул ком вещей в приоткрывшуюся щель, из которой сразу повалил пар. – Я сказала, чтоб ту комнату открыли, – проинформировала Тонечка. – Зачем? – А где он будет жить? – А что, он с нами будет жить?! Она пожала плечами. – Саш, пока твой друг Кондрат в отделении, видимо, будет. Герман подумал немного. – Я не хочу. – Можно подумать, что я хочу!.. Это ведь ты меня втравил в… поездочку! Лучше бы в Италию полетели. Парень выбрался из ванной, зашел в комнату и остановился посередине, свесив длинные худые, как у недокормленной обезьяны, руки. Германы на него оглянулись. Он был чистенький, отмытый – и совсем другой. У него оказалась славная, совсем детская мордаха, острые скулы – на левой растекался фиолетовый синяк, – пухлые купидонские губы, зачёсанные назад волосы начали уже подсыхать, кончики завивались. В серой футболке и широченных камуфляжных штанах, страшно модных. Тонечка быстро взглянула на мужа, хотела было спросить, зачем он купил парню брюки «Стоун Айленд» за бешеные деньги, но не стала. – Саша, собери его старые вещи в пакет, – распорядилась она, – их нужно отдать в стирку. – Их нужно выбросить. – Ну, выброси. Садись, Родион, я тебе заклею здесь и вон на щеке. И рёбра как? Целы? Он дёрнул тощей шеей. – Не знаю. – Больно? Сильно? – Терпеть можно. – Тогда терпи. Тонечка залепила царапины – на щеке и под глазом, – залила антисептиком губу. Парень шипел и мотал головой. – За что тебя били? – спросила Тонечка, проводя все эти манипуляции. – Так просто. – Так просто не бывает. – А ты откуда знаешь, тётя? – Я всё знаю. Ещё таблетку, вот эту.