…Её муж, оказывается, вовсе не делит с ней жизнь. Нет, у них, разумеется, есть общее бытие, но разница в том, что Тонечкина жизнь этим общим бытием и ограничивается, а его – вовсе нет. Она понятия не имеет, сколько всего там осталось – за границей круга. Должно быть много! И он не хочет это с ней делить. Он так ничего и не рассказал про Кондрата Ермолаева, и непонятного парня по имени Родион он, оказывается, знал! Тонечка, прожившая последний год, как в раю, вдруг усомнилась, что это рай, а не театральная декорация с голубым небом, позолоченными деревцами и хрустальными бубенцами. Она усомнилась и перепугалась. Вдруг она обманулась, и на самом деле нет никакого рая и того, кто этот рай создал?.. Вдруг она всё придумала, а он только немного подрисовал картину, которую она с таким упоением придумывала и воплощала?.. Муж и жена, говаривала её мама Марина Тимофеевна, одна сатана. …Сатана?.. Впрочем, она говорила ещё так: если ты в чём-то сомневаешься, или не уверена, или опасаешься, у тебя есть только один выход – поговорить. Не нужно ничего выдумывать за другого человека, не нужно никаких сложных построений на пустом месте. Если хочешь получить ответ – задай вопрос. Тонечка выключила фен и крикнула в сторону комнаты: – Кто такой Родион? И откуда он взялся? – Племянник Кондрата, – тут же отозвался муж. – Выходи, что ты там опять застряла! – Пф-ф-ф, – сказала Тонечка своему отражению в зеркале. Такого скорого сюрприза она не ожидала. – Племянник!.. – Ну да, племянник, – подтвердил Герман, входя в ванную. – У Кондрата была сестра, умерла, остался мальчишка. Его забрали в детдом. Кондрат узнал о нём недавно, стал искать, просил меня помочь. Я помог. – У тебя связи в детских домах? – Тонечка накинула халат, туго-туго затянула пояс, чтобы не допустить вольностей, подвинула мужа с дороги и прошла в комнату. Он пожал плечами ей вслед и тоже облачился в халат. – У меня связи в телевизионных программах, шери, – иногда он почему-то так её называл, на французский манер, а ещё, уж по совсем непонятной причине, Ефим Давыдович. – Вроде, например, «Ищу тебя»! Они и нашли. – Где? – Где-то в Угличе. – А сколько ему лет? – Семнадцать, – ответил Герман, не задумываясь. – В этом году школу заканчивает. – А Кондрат хотел его забрать к себе, что ли?.. Тут её муж немного сбился с уверенного тона. – Этого я не знаю. Но мы о нём… говорили вчера вечером. Кондрат беспокоился немного. Мы парня никогда не видели, ни я, ни Кондрат. Тонечка посмотрела на мужа. – А ты… где ты мог его видеть? – Нигде, – буркнул Герман. – О чём и речь. Она пристроила на колени локти и угнездила в ладонях подбородок. – Саша, – начала она серьёзно, – мы с тобой можем говорить друг другу правду, только правду и ничего кроме правды. Мы… взрослые слишком! Мы потеряем уйму времени и совсем запутаемся, если станем друг другу врать, а времени у нас мало. – Здрасти вам в шляпу, – Герман плюхнулся рядом с ней, подогнув под себя плотную волосатую ногу. – Ты собралась помирать или пытаешься сказать мне, что я лжец? Она посмотрела на него. – Я не лжец. – Тогда расскажи мне, откуда ты знаешь Кондрата Ермолаева. Он помолчал, и Тонечка, быстро взглянув на него, поняла, что правды он не скажет. И опередила: – Нет, не нужно! Лучше не говори. Я не хочу, чтоб ты мне врал, Саша!.. Он посидел, посматривая на неё. Такой проницательности от жены он не ожидал. – Я… потом расскажу, – пообещал он. – Только не придумывай ничего романтического! Кондрат не выносил меня раненого из-под обстрела!.. Здесь он не соврал. Кондрат Ермолаев его действительно с поля боя не выносил. – Но я хорошо его знаю. И знаю, что жену он убить не мог. В дверь деликатно постучали, Тонечка подбежала и открыла. Официант в накрахмаленной форме вкатил столик, уставленный кушаньями и напитками. – Если сюда поставлю, будет удобно? Карточка или наличные? – Карточка, – подал голос Герман, поднялся и стал шарить по карманам дублёнки. – Тоня, ты не брала мою карточку? – У меня своих навалом, – отозвалась Тонечка и улыбнулась официанту, который рассматривал её. – А что? – Пропала куда-то. Я сейчас другую достану. Он вынул из бумажника карточку, аппарат заурчал, чек выполз. Герман проводил официанта и продолжил шарить, уже в карманах джинсов. Тонечка наблюдала за ним. – Да нет, ну была у меня с собой карточка, – бормотал её муж. – Мы на заправку заезжали!.. Я бумажник здесь оставил, а карточку взял на всякий случай. – И где она? – Да шут её знает. Тонечка подошла и тоже поискала – последовательно в джинсах, в кофте, в дублёнке. Карточка пропала. – А когда ты в машину сел, дублёнку куда дел? Ты же всегда её снимаешь! Он подумал немного. – Как всегда, на заднее сиденье кинул. – Поздравляю, – сказала Тонечка со всем возможным сарказмом. – Твой племянник жулик. Карточку спёр. – Он не мой племянник, он Кондрата племянник. Герман ещё раз облазил все карманы. – Ты не поверишь! – Он покрутил головой. – У меня тыщу лет ничего не крали! – Звони в банк, блокируй счёт. – Да там денег всего ничего, тысяч пятьдесят, что ли. Тонечка аж задохнулась от возмущения. – Ничего себе! – закричала она и топнула ногой. – Пятьдесят тысяч для него не деньги!.. Если они тебе не нужны, отдай мне! Я маме куртку новую куплю, а Насте ботинки!.. – Хорошо, хорошо, – согласился Герман поспешно. – Отдам, конечно. – Пятьдесят тысяч ему не жалко, – продолжала возмущаться Тонечка. – Их ещё пойди заработай! А ты какому-то прохиндею хочешь… Тут она осеклась. Пока Герман звонил в банк, она молча думала, даже уху не ела. – А с чего мы взяли, – начала она, как только он нажал отбой, – что этот парень действительно племянник?.. Ты говоришь, что никогда его не видел. – Не видел, – согласился Герман и снял с тарелки металлический колпак. Сразу в номере вкусно запахло и на душе сделалось веселее. – Тогда почему мы решили, что это – он?