— Заем? — О, я ничего по требую у такого джентльмена, как вы. Возможно также, что вы и забыли: вам приходится иметь дела со многими… Эти последние слова вызвали у некоторых взрыв смеха, но Александра охватил гнев, кровь ударила ему в голову. — Послушайте, любезный, — резко сказал он, — я не имею обыкновения брать взаймы и не люблю подобных шуток… — Но позвольте, мастер Сэм Смит… — Еще раз, и в последний, говорю вам, что вы ошибаетесь. Вы упорно называете меня чьим-то чужим именем. Мне надоело. Это имя английское, а я француз и зовусь Александр Шони. — Врешь, мошенник! — прорычал из глубины палатки чей-то грубый голос. — И даже не пытайся обманывать этих почтенных джентльменов. Мы знаем все твои клички. Может быть, ты и выдаешь себя за француза, когда тебе надо, но судья Линч все равно разделается с тобой как с вором и убийцей! Ты меня слышишь, Сэм Смит? Александр остолбенел. Но ненадолго. Он быстро овладел собой. И вот он яростно закричал, вскочил, как тигр, растолкал оторопевших зрителей, пробился туда, откуда раздался голос, и оказался лицом к лицу с двумя гигантами, сидевшими за столиком в углу. У обоих лица были покрыты шрамами и рубцами, оба были вооружены до зубов, оба являлись воплощением самой грубой силы. Тот, который произнес приведенные выше слова, видимо, более привык объезжать диких жеребцов или править фургоном, чем говорить связно. Чтобы обрести дар речи, он предварительно выпил целую бутылку кап-бренди. Одного глаза у него не было. Место, где когда-то был глаз, пересекал безобразный рубец, отчего мышцы вздулись на лбу и на щеке и беспрерывно дергались. Это усиливало впечатление свирепости. У его товарища через всю голову проходил рубец, который делил шевелюру на две почти равные части, как пробор. Сразу было видно, что это след хорошего сабельного удара. Гигант тоже пил как лошадь и подкреплял каждое слово своего собутыльника одобрительными кивками. Никто не смог бы сказать, откуда появились эти двое и как они вошли, — кроме, пожалуй, хозяина, который тайком впустил их через черный ход, в задней части палатки. — Эге! — негромко сказал один из гостей, увидев их. — Да это бур Корнелис и его братец Питер. А где их старший брат Клаас? И со всех сторон послышались шепотом произносимые слова: «буры»… «Корнелис»… «Питер»… Впечатление было такое же, какое вызвало имя Сэма Смита. Увидев налетавшего на них француза, оба гиганта выхватили ножи и стали в оборонительную позицию. — Кто посмел возвести на меня гнусное обвинение в убийстве и грабеже? — Я! — ответил одноглазый Корнелис. — А я готов повторить, — прибавил Питер. Александр, еще более бледный, чем раньше, быстро нагнулся, схватил тяжелый табурет и с размаху бросил его в обоих братцев, крича пронзительным голосом: — Врете, мерзавцы! Я не хочу пачкать руку о ваши разбойничьи морды — вот вам вместо пощечины. Тяжелый табурет упал на стол и разломался. Куски полетели на обоих гигантов, и те, несмотря на свой внушительный вид, вздрогнули. Поднялся неописуемый шум. Несколько человек — правда, их было не слишком много — сразу сгрудились вокруг Александра, другие стали проявлять к Александру неблагожелательное любопытство, которое с минуты на минуту грозило принять открыто враждебную форму. Среди первых был и мексиканец — тот, который дал Жозефу свою наваху; был там и ирландец — виновник всей этой необъяснимой ошибки. Жозеф где-то раздобыл огромный топор и теперь стоял рядом со своим другом. И даже Альбер, несмотря на всю свою слабость, и тот был здесь. Странное дело — его появление произвело на обоих буров неизмеримо большее впечатление, чем табурет Александра. — Граф! — пробормотал Корнелис. — Он самый! — подтвердил ошеломленный Питер. — Мужайся, Питер! Его послал сам дьявол! — Правильно, Корнелис. Он не должен уйти отсюда живым. Оба гиганта преодолели непостижимый страх, который у них вызвало появление этого человека, еле державшегося на ногах. — Друзья! — вскричал Корнелис. — Я сказал, и я повторяю: этот человек — Сэм Смит! Вор Сэм Смит! Убийца Сэм Смит! Тот, которого вы так чествовали как победителя, — его сообщник. А этот третий — их хозяин. Хоть на вид он еле живой, но они ему преданы, как проклятые. Друзья! Вам представляется, быть может, неповторимый случай: вы можете избавить не только ваш прииск, но и все прочие прииски от этих грабителей! Почему они забирают себе львиную часть того, что вы добываете с таким трудом? А ну-ка, давайте! Не так уж они страшны! Надо их взять и повесить! А веревку я дам! — А я тебе тоже кое-что дам, мерзавец! — воскликнул Александр и быстро зарядил свой карабин. Но в эту минуту несколько человек с яростью ринулись на Александра. Он окинул их взглядом и сразу увидел, насколько опасно его положение. Если только он и его друзья попадутся, с ними будет покончено. Нелепому и гнусному обвинению все поверят. А здесь достаточно и простого подозрения, чтобы немедленно подвергнуться линчеванию. Шони быстро обернулся и увидел, что отступление пока еще возможно. Делом одной минуты было схватить огромный стол, ножки которого были вкопаны в землю, вырвать его и опрокинуть вместе со всеми стоявшими на нем бутылками. Битое стекло рассыпалось по полу впереди этой импровизированной баррикады. Ирландец, которому все еще продолжало казаться, что он узнал Сэма Смита, подошел и быстро сказал: — Сэр! В общем, вы мне спасли жизнь. Я не могу допустить, чтобы вас этак вот убили. Бегите в крааль. Сто шагов позади палатки. Там есть лошади. Вот мой револьвер. Передайте его вашему товарищу — у него нет никакого оружия. Прощайте, сэр. Теперь мы с вами квиты. Александр пожал плечами, взял револьвер, передал его Альберу и проговорил вполголоса: — Опять я наказан за добрый поступок! Если бы я оставил этого дурака в овраге, меня бы не считали разбойником с большой дороги и я не увяз бы в таком грязном деле. Ладно, друзья, отступаем! Мы еще сведем счеты с этими молодчиками. До следующего раза! Нападавших на минуту задержал опрокинутый стол, но скоро они снова перешли в наступление. Оба гиганта предводительствовали и неистово орали. Со всех сторон сверкали ножи и щелкали заряжаемые револьверы. Сейчас три француза будут зарезаны и расстреляны. На них смотрели двадцать стволов, надо было торопиться. Мексиканец стоял у самой стенки. В руках у него сверкала наваха. Он сделал широкий разрез в парусине. — Сюда, кабальеро! Сюда! Альбер и Жозеф устремились в столь своевременно открывшееся отверстие. Что касается Александра, то, по мере того как возрастала опасность, возрастало и его самообладание, и он внезапно увидел возможность выиграть несколько минут. Но дело опасное: надо было выдержать град пуль. Молодой человек пошел на это. Палатку поддерживали две длинные подпорки, вкопанные в землю, а наверху их скрепляли дужки, напоминавшие спицы гигантского зонтика. Если удастся свалить подпорки, он спасен. Француз быстро вскидывает ружье и со спокойствием охотника, который стреляет куропаток, делает два выстрела. Но стрелял он в подпорки и к тому же разрывными пулями. Подпорки были разбиты в щепки. Огромное полотно упало на нападающих, как ястреб на выводок цыплят, и накрыло их, предоставив им барахтаться в поисках выхода. Хлопнуло несколько револьверных выстрелов, но они не имели никаких последствий, кроме шума и дыма. Крааль, как сказал ирландец, действительно лежал метрах в ста позади палатки. Покуда их враги кричали, рычали и не знали, как вырваться из-под брезента, который они уже весь истыкали ножами, наши три француза побежали под надежную защиту крааля. Как ни серьезно было их положение, они не могли удержаться от смеха, видя, что делается с палаткой, верней — под палаткой: люди, пьяные от алкоголя и осатаневшие от ярости, все еще барахтались и работали ножами. Они изрезали брезент в клочья, а выбраться не могли. Крааль был открыт. Французы ворвались как раз в ту минуту, когда радостный вой возвестил, что враги наконец освободились из ловушки, упавшей им на голову. В глубине крааля находилась конюшня. Она была сложена из толстых бревен — настоящая крепость. Здесь можно выдержать осаду. Двенадцать сильных лошадей, и среди них две особенно крупные спокойно жевали доброе зерно. На их крепких спинах ездили, должно быть, двуногие мастодонты Корнелис и Питер. — Ну, здесь мы будем в безопасности, — заметил Александр, к которому уже вернулось обычное хорошее настроение. Затем он обратился к своим товарищам, которые не успели и слова выговорить, пока шла эта быстрая и необычная смена событий: — Однако откуда вы взялись? Ты, Альбер, совершенно отощал. Это не делает чести твоему повару. А вы, Жозеф? Я вас увидел в ту минуту, когда вы очень мило спроваживали на тот свет одного американского грубияна. Ловко это у вас получилось! — А я все время вас искал, месье Александр. — А мы тебя искали. — Значит, мы все трое гонялись друг за другом. Я сейчас прямо с водопада Виктория. — А я, — сказал Жозеф, — я пересек, сам не знаю как, всю пустыню, гоняясь за вами по следам. — А ты, Альбер? Ты молчишь? Ну-ка, веселей! — Меня измучила лихорадка. Я еще и сейчас не совсем оправился. Если я жив и нахожусь здесь, то этим я обязан нашему проводнику Зуге и славному бушмену. Они меня подобрали на берегу какой-то речки… Я был полумертв. — А его преподобие? А мастер Виль? — Не знаю, что с ними. Ничего не знаю. — А наши негры? — Они должны быть где-то здесь, поблизости. — Вот и хорошо. Они помогут нам выбраться из этого осиного гнезда. Но пока довольно разговаривать. В это время у ворот крааля поднялся отчаянный шум: — Смерть Смиту! Смерть грабителю! Линчевать его! — Они не хотят успокоиться. Выходит, что я — отъявленный негодяй: забираю у тружеников их добычу! — Тут какая-то пакость со стороны буров, по-моему. — И я так думаю. Ты слыхал, в чем они меня обвиняют? — Не совсем. Я так ослабел, что даже не все мог разобрать. — Смерть! Смерть! — кричали за воротами. — Ну, — сказал Александр, — кажется, погода портится. Придется этих чудаков пощекотать, благо свинца у меня достаточно. Не собираюсь убивать их насмерть, но немного дроби крупного калибра — и они начнут приходить в себя. А пули надо поберечь на случай, если нам придется защищать свою жизнь. Это не исключено. Шони приоткрыл дверь конюшни, просунул краешек ствола своего карабина и выстрелил. Шум прекратился, как по волшебству, и нападающие разлетелись подобно стае воробьев. Но вскоре раздался ответный выстрел, и пуля крупного калибра с сухим треском врезалась в бревно — как раз в то место, где на секунду раньше находилась голова Александра. — Эге! — сказал он скорей с удивлением, чем с испугом. — Вот они и откликаются. Они хотят подавить огонь нашей батареи! Узнаю этот выстрел и узнаю калибр. Это один из наших буров. Он хочет, чтобы я тоже окривел. Значит, борьба не на жизнь, а на смерть! Но они еще нас не взяли. Через четыре часа мы будем далеко отсюда. Но чего они хотят? Правда, мы были бы для них неплохой добычей. Они бы вполне могли закатить такую оргию, какая им и не снилась!