Описание и фотография исчезнувшего мальчика были разосланы по телетайпу и розданы всем патрульным полицейским Бостона. Вести дело поручили детективу из Южного Бостона. Первый отчет подписал патрульный полицейский Питер Москал. Я начала читать обзор дела, который сделал другой детектив, – горькую хронику разочарований, тут появился Москал и поставил передо мной кофе и пончик. – Почему вы не рассказали мне, что именно вам довелось первым побывать у Галлахеров? Его ответ показался мне философским. – Я решил, что таких совпадений просто не может быть. Наверное, мне стало не по себе. Но как только я понял, что именно вас интересует, то очень обрадовался. Мне так и не удалось поработать над этим делом. Несколько раз я обращался с просьбой возобновить расследование, но новых улик не появилось, и я не получил разрешения. Я внимательно посмотрела на Москала. Его глаза блестели от волнения, которым сменилась тревога. – Детектив, похоже, у вас будет еще один шанс добраться до базы. – Будем надеяться, что я не окажусь в тупике. От этого дела у меня осталось ощущение незаконченности. Однако до сих пор я никак не мог его продолжить. Хочу вас поблагодарить. – Взаимно. Кстати, о незаконченном – сегодня я должна вернуться в Нью-Йорк. Поэтому помогите мне решить, как лучше использовать оставшееся время. Он протянул руку, взял остальные папки и положил на шкафчик. – Забудьте об остальных делах. Во всяком случае, пока. Исчезновение Майкла Галлахера расследовано наиболее полно, и если вам суждено извлечь что-нибудь новое, то только из него. Сначала мы поедем на место преступления – это недалеко. А потом я бы поговорил с семьей Галлахеров. Отец и двое братьев все еще живут в этом районе. Ну, а если у вас останется немного времени, вам нужно встретиться еще с одним человеком. Очень милая женщина – она прекрасно знает семью Дюран, но со стороны, так что ее не связывают с ними никакие обязательства. Ее зовут Келли Макграт. А ее сестра Мэгги некоторое время работала в семье Дюранов – она тоже умерла от рака. – Такое впечатление, что это эпидемия. – Похоже на то. Надеюсь, меня она не коснется. – И меня. Москал трижды куда-то позвонил, после чего мы сели в машину и поехали на место, где нашли тело Майкла Галлахера. Автоответчик Шейлы Кармайкл сообщил, что ее нет в городе, и что она появится только в понедельник; Москал не стал оставлять сообщение, однако записал для меня ее номер, чтобы я могла ей позвонить, когда вернусь в Лос-Анджелес. Патрик Галлахер, отец Майкла, сказал, что он охотно со мной поговорит; Москал даже отметил, что Патрик выказал нетерпение. А Келли Макграт пригласила меня на чай. От нее мы сразу же поедем на станцию. Расписание получалось напряженным. – Если хотите, я могу попытаться найти детектива, который вел расследование, но, как я уже говорил, от него не будет толку. – Сейчас у меня слишком мало времени. Однако я могу позвонить ему из Лос-Анджелеса. – Не уверен, что у него есть телефон. – Все так плохо? – Просто ужасно. Он вел машину, я читала дело. Детектив, который стал алкоголиком, превосходно провел беседы со всеми свидетелями; одна мысль о том, что человек такой квалификации больше не может работать, вызывала у меня тоску. Я видела, как росла тревога детектива, – нечто похожее я заметила в поведении Терри Доннолли. Когда все возможные пути были исчерпаны, дело пришлось закрыть, а превосходный детектив стал сломанным человеком. Как и я, по требованию своего начальника он проверил всех известных педофилов. Трое подозреваемых, все трое белые, около тридцати лет, были допрошены, но потом отпущены, поскольку не удалось найти никаких связей между ними и жертвой. Детектив тщательно опросил всех приятелей Майкла, но никто из них не сумел вспомнить ничего необычного. Майкл с улыбкой попрощался с ними, а потом, держа в руке недоеденную шоколадку, направился в сторону дома. Один из его друзей запомнил, как, сворачивая за угол, он развернул оставшуюся часть шоколадки, – и больше он его не видел. После этого вообще никто больше не видел Майкла Галлахера – и лишь в понедельник обнаружили его тело. Машина остановилась возле переулка, где находилось заброшенное здание, узкий трехэтажный дом. Я обратила внимание на крыльцо с перилами, от которых к телеграфному столбу были натянуты бельевые веревки. Все это производило жуткое впечатление. – Ну, вот мы и приехали, – сказал Москал. Мы вышли из машины, и он сразу повел меня к первому крыльцу и показал на решетку, идущую вдоль его основания. Я нажала на нее; она приоткрылась на несколько дюймов. К моему удивлению, Москал с силой ударил по решетке ногой, отбросив ее в сторону. – Подходящее место для смерти мальчика? Тут было влажно, пахло какой-то дрянью, повсюду висела паутина. Один только Бог знает, какой слой крысиного помета скопился на полу, сколько мышиных скелетов бросили здесь кошки, какое количество вони оставили скунсы и сколько пьяниц пряталось от дождя. И вся эта отвратительная грязь была вдавлена в землю животом Майкла Галлахера, когда его насиловали. Доски крыльца сильно подгнили. – Кажется необитаемым, – тихо заметила я. – Верно. Им владели разные хозяева. И ни одному из них не удалось извлечь прибыли. – А тогда оно тоже пустовало? – Нет, но на первом этаже никто не жил, это я точно знаю. Обитатели второго этажа собирались уезжать. – Кто нашел тело? – Рабочие. Они занимались починкой крыши. Владелец предложил им сложить здесь свои инструменты. Они закончили около трех в пятницу. Майкла в последний раз видели примерно в половине четвертого. Утром в понедельник рабочие пришли за своими инструментами и – бац! – почувствовали запах. Одного из них сразу же стошнило. Должен признаться, что собирать улики на месте преступления было кошмарным делом. На решетке я заметила остатки ржавого засова. – А замка здесь не было? – Висячий замок кто-то сломал, но убийца повесил его так, что казалось, будто он заперт. К несчастью, все оставшиеся следы на замке стер рабочий, который открывал его в понедельник. Когда я приехал, дверь в подвал была распахнута; ее так и не стали закрывать. Первым делом я позвонил своему начальнику – сержанту Шону О'Рейли. Дяде Дюрана. – Проклятье. – Точно. Он моментально приехал и приказал все оцепить. Потом перешагнул через рвотные массы и спустился в подвал. Один. – И еще раз проклятье. – Да. Он оставался там довольно долго, около пяти минут. Уж не знаю, как он это вытерпел. А после того как вышел, Шон приказал мне вызвать специалистов по сбору улик. Только после того, как вышел. – Не сразу? – Нет. Он дал мне другие поручения. Записать имена рабочих – обычно этим занимаются детективы, но он приказал мне. В отчете говорилось, что Майкла Галлахера задушили нейлоновым чулком – не колготками, а именно чулком, какие носят с поясом и резинками. Даже двадцать лет назад такие чулки были большой редкостью. Убийца засунул оба носка мальчика ему в рот – вероятно, чтобы заглушить крики. У него были связаны запястья и лодыжки – также чулками. Убийца повалил его на землю, лицом вниз. Мальчик был жестоко изнасилован – вся земля под пахом пропиталась кровью. Следов спермы в анусе не обнаружили. Однако вскрытие помогло обнаружить следы латекса. – Упаковку презерватива так и не нашли? – Нет. Вероятно, убийца унес ее с собой. Что ж, убийца вел себя осторожно, во всяком случае в данном аспекте. Организованный мерзавец. – Он выбрал удачное место, чтобы спрятать тело. – Если не считать того, что было тепло и тело все равно нашли бы. – Вероятно, он хотел, чтобы мальчика нашли, – заметила я, – только не так скоро. На фотографиях, которые я видела в деле, был заснят связанный мальчик, застывший в ужасной позе. – Могу спорить, что мальчик отчаянно сопротивлялся. – Наверное. – Из чего следует, что убийце пришлось торопиться. Возможно, сперму не обнаружили из-за того, что он не успел завершить акт. – К сожалению, это так и осталось невыясненным. Но одно можно утверждать с уверенностью: Майкл Галлахер не участвовал в этом добровольно. На руках и предплечьях были обнаружены синяки и царапины, да благословит его Бог. Убийца наверняка получил немало синяков – и если бы нам удалось быстро его найти… К сожалению, синяки бесследно проходят. – А как вел себя Шон О'Рейли? Он нервничал? – Он все время повторял: «Какой стыд, какой ужасный стыд, мать не должна его видеть в крови». Я помню, что лицо у него посерело, его явно потрясло случившееся. Шон уже давно работал в полиции; мне кажется, такое убийство не должно было произвести на него настолько сильное впечатление. Конечно, нашим глазам предстала кошмарная сцена, но я видел вещи и похуже, он тоже: например, мы выезжали на место столкновения поезда и автобуса за два года до убийства Майкла, а там повсюду были разбросаны части тел. Тогда он не дрогнул. Помню, я даже спросил у него, все ли с ним в порядке, а он ответил, что простудился. Москал замолчал и посмотрел себе под ноги. – Что еще? Высокий детектив вздохнул. Он был глубоко обеспокоен и даже не пытался это скрыть. – Шон вышел с испачканными в крови руками и все время пытался стереть кровь белым носовым платком – в те дни мы не надевали резиновых перчаток. Мы похожи на старых хоккеистов: не носим шлемов, если следуем кодексу чести. Я спросил у него, почему он испачкался в крови, а Шон ответил, что хотел убедиться, действительно ли мальчик мертв. Словно он еще мог дышать. Обычно мы это делаем, прижимая палец к той точке, где прощупывается пульс. Руки Галлахера были связаны, значит, оставалась шея. А на шее Майкла Галлахера крови не оказалось. В рапорте медицинского эксперта значилось, что кровь вытекала только через анус. – Из чего следует, что он умер через некоторое время после изнасилования. – Да. Не стану говорить вам, сколько раз эта мысль посещала меня посреди ночи. Мне всегда хотелось узнать, какой части тела касался Шон О'Рейли. Он мог нарушить картину преступления. Ни в одном из отчетов об этом не было ни слова.