Он с некоторым трудом поднялся со стула. – Послушайте, если вы думаете, что Эллен имеет к исчезновению Натана какое-то отношение, вы ошибаетесь. Эллен любит ребенка, и она всегда была ему замечательной матерью. Так что выбросите подобные мысли из головы. Не тратьте понапрасну свое время и время моего сына. Если оно у него еще осталось. Теперь, когда Дэниел Лидс встретится с Эллен, он расскажет ей о моих неприятных расспросах и о сложившемся у него впечатлении, что я ее подозреваю. Ну, почему, почему я не умею быть такой уравновешенной, как Спенс Фрейзи, и всегда задавать правильные вопросы? Глава 7 Не было никакого смысла продолжать расспросы в приходе Бурнёф, да и необходимости выслушивать новые истории о детях, ставших жертвой неизвестного демона в других приходах, я не видела. Между Бурнёфом и деревнями, в которых побывала, я собрала достаточно хвороста, чтобы развести огромный костер, так что, проведя еще одну не слишком спокойную ночь в аббатстве, рано утром я отправилась в обратный путь. Теперь мое путешествие утратило скрытый смысл, делавший его хоть в какой-то мере терпимым, и я спешила поскорее вернуться в Нант. По дороге я не встретила никаких разбойников, впрочем, даже самый дерзкий грабитель не решился бы на меня напасть, потому что меня окружала такая темная аура, что вряд ли кто-нибудь захотел бы добровольно со мной связываться. С другой стороны, хотя я и отрицала это, все же прекрасно понимала, что путешествовать по дорогам в одиночку опасно. Хаос правит повсюду, – написал мне сын в одном из своих мрачных писем. - Мы никогда не знаем, в какой момент к нам заявится какой-нибудь герцог или барон с требованием благословить его притязания на захваченные им чужие земли. Ситуация на юге за последний год немного изменилась, но на севере оставалась сложной; мы здесь представляем собой легкую добычу для англичан, которые, естественно, предпочитают подвергнуть осаде удобно расположенные Нормандию и Бретань, вместо того чтобы тратить силы и припасы на долгий марш в Прованс, хотя погода там гораздо лучше. Разве не приятно заниматься грабежом, когда легкий ветерок ласкает кожу, точно пальцы влюбленного? Не сравнить с тем, когда холодный дождь жалит тебя, словно стрелы или ледяные иголки. Герцог Иоанн, в своей мудрости или жестокости, не знаю, как на самом деле, сумел оградить Бретань от англичан, заключив с ними не слишком надежный союз, условия которого менялись каждый месяц, к великой печали его преосвященства в те моменты, когда он надевал мантию судьи. Возможно, именно благодаря этому странному союзу мы здесь, в Бретани, жили лучше, чем вся остальная Франция. Но даже относительный мир чреват неожиданными сложностями – например, мы столкнулись с проблемой разбоя: поскольку в настоящий момент войны не предвиделось, рыцари и помещики, служившие прежде тому или иному лорду, бесцельно бродили по окрестностям и нападали на всех подряд, а добыча давала им возможность продолжать свои черные дела. Такова ирония мира. Теперь отличить солдата от преступника было очень трудно, поскольку различия между ними практически стерлись. Мои сограждане, совершавшие жестокие поступки, от которых наверняка плачет сам Господь Бог, так же мало добились успеха в изгнании из своих душ жажды крови, как и презираемые ими англичане. В свои последние дни, когда мой муж, Этьен, метался в горячке, он рассказал мне то, о чем не стал бы говорить, находясь в здравом рассудке. Он видел, как мужчин заковывали в цепи и поджаривали на огне, а их жен и детей заставляли на это смотреть, как вырывали зубы один за другим, пока несчастные не отдавали своим мучителям все деньги до последней монетки, видел пытки и истязания невинных – зверства, в которые невозможно поверить. А теперь, как будто ужасов было недостаточно, начали исчезать невинные дети. Я поняла, что это продолжается уже некоторое время и никто ничего не замечал. Я вернулась в аббатство к вечеру и завела ослика в стойло. Затем я ласково с ним попрощалась, потому что он оказался достойным спутником, всегда с радостью меня слушал и ни разу не произнес ни одного слова возражения. Я поблагодарила его за то, что он быстро добрался до дома, и дала большую охапку соломы. В поле за конюшней я разглядела молодых монахов и послушниц с завязанными на спине покровами, сажающих будущий урожай. Брат Демьен наверняка был там же и присматривал за ними, подходя к каждому по очереди, чтобы выдать точные указания насчет того, что следует делать для достижения наилучшего результата. Позже, когда растения начнут набирать силу и приносить первые плоды, можно будет увидеть, как он шепчет ласковые слова какому-нибудь своему любимчику, словно колдун или фокусник, или, больше того, заботливая мать. Иногда я удивлялась тому, что он может есть эти растения, этих своих детей, которых с такой любовью и нежностью вырастил. «Здесь едят маленьких детей…» Как и всегда, когда брат Демьен находился в саду, он был спокоен и всем доволен, в отличие от меня – результаты моего путешествия вызывали у меня серьезную тревогу. Теплая улыбка, которой он меня приветствовал, была точно ложка меда, смягчившая больное горло, и меня охватила благодарность. Он стряхнул с рук землю и спустил рукава. – Матушка… Мы ждали вас через день или два, – сказал он. – Но я рад, что вы вернулись. Его преосвященство стал ужасно раздражительным в ваше отсутствие. Я испытала греховное удовольствие оттого, что мое отсутствие не прошло незамеченным, хотя мне не понравилось, что Жан де Малеструа страдал от каких-то неудобств. – Я тоже рада, что вернулась, – устало проговорила я. – Вы встретились с какими-то трудностями, которые заставили вас вернуться? – Только с одной, – ответила я. – Мне удалось слишком многое узнать за слишком короткое время. Я не видела причин задерживаться, учитывая, что приближается Прощеное воскресенье. Он ничего не сказал, но взял у меня из рук небольшую сумку с вещами и жестом показал на аббатство. Взявшись за руки, мы медленно зашагали в ту сторону. – Разумеется, вы хотите немедленно сообщить новости его преосвященству. – Естественно. – Судя по настроению епископа, ситуация в стране довольно сложная. – Боюсь, я только еще больше испорчу ему настроение. – Одиннадцать, – сказала я Жану де Малеструа. – И Бернар ле Камю. Так что всего двенадцать за два года, только в районе Бурнёфа. Не говоря уже о том, что я слышала по дороге туда. Я не пошла дальше, поскольку и без того собрала много свидетельств. Я с нетерпением ждала ответа, но епископ молчал. – Мы не можем не обратить на это внимание, – настаивала я. Он довольно долго раздумывал над моими словами, но потом все-таки заговорил: – И снова вы дали мне пищу для размышлений. А у меня и без того забот достаточно. Скажите мне, Жильметта, вы встречались с этими людьми – вы находите их истории правдивыми? На мгновение я потеряла дар речи. – Разумеется, ваше преосвященство, конечно, они говорили правду. Кроме того, я не могу себе представить, зачем разные люди вдруг станут объединяться, чтобы сочинить истории, которые я слышала. Для этого им нужно было бы договориться между собой, а это не просто, да еще обладать воображением, коим наш Господь их не наделил. – И что, по вашему мнению, мы должны сделать по поводу происходящего? О Господи! И о чем он только думает? Такое решение не я должна принимать. Я предприняла свое путешествие исключительно ради того, чтобы заставить действовать епископа. Я не забыла, что он неохотно согласился меня отпустить, но Жан де Малеструа совершенно не заинтересовался тем, что я ему сообщила, и это меня изумило. Однако я решила попридержать язык. Возможно, я чего-то не понимаю. Ведь по природе своей епископ добрый и сострадательный человек. – Совершенно очевидно, ваше преосвященство, что кто-то должен заняться этим делом, разобраться в каждом случае исчезновения детей и определить, не связывает ли их что-нибудь, – спокойно проговорила я. – Думаю, вы поступите правильно, если выберете человека, обладающего острым умом, а также заинтересованного в том, чтобы узнать правду. – Ну, в настоящий момент в моем распоряжении не так много людей с острым умом, да еще готовых заняться этим делом. – Одного будет вполне достаточно. – Я немного помолчала, а потом смело ринулась напролом. – Поскольку именно я начала это расследование, полагаю, будет разумно, если я и займусь им, чтобы довести до логического конца. – Жильметта, вы женщина. А кроме того, аббатиса. Учитывая ваше положение, мне представляется, что вам не пристало тратить свое время и силы на подобные занятия. – Возможно, вы правы, но вы не найдете никого, кто так же страстно хотел бы понять, что происходит. – Ваша страсть может помешать вам принимать здравые решения. Может быть, нам стоит поручить это дело кому-нибудь более беспристрастному… Просто возмутительно! Его преосвященство дает, и он же отнимает. – Я думаю, что именно мое отношение к данному вопросу придаст моим мыслям и действиям ясность – я обладаю способностью проникнуть в суть ситуации в отличие от того, кто будет действовать беспристрастно. Потерпев поражение в попытке разубедить меня при помощи доводов рассудка, он решил напомнить о моих обязанностях. – Мы не можем освободить вас от ваших обязанностей, чтобы вы посвятили себя этому делу. – Да перестаньте, пожалуйста. – Я поморщилась. – У нас тут полно бездельников, которым не повредит немного поработать. – Ну, хорошо, – проговорил он. – Тогда считайте, что лично я не могу вас отпустить. – В таком случае я организую свое расследование таким образом, что вам не придется меня отпускать. Уголок его рта едва заметно дрогнул. – Хорошо, если вам так хочется провести расследование на более детальном уровне, я даю вам свое согласие. Мне требовалось его благословение, но я решила, что согласие тоже подойдет. – Мы передадим ваши ежедневные обязанности сестре Элен, – добавил он. – Она очень старательна и мечтает о более высоком положении. Она прекрасно вас заменит. Он всегда должен нанести последний удар. Жан де Малеструа увидел огорчение, появившееся у меня на лице, потому что поспешно проговорил: – Разумеется, она не может совсем занять ваше место, и нам всем будет вас не хватать. Не беспокойтесь, как только вы закончите расследование, все снова встанет на свои места. И мы будем очень рады видеть вас среди нас. – В таком случае, с вашего позволения, я не буду тратить время и начну немедленно. – Жильметта, не стоит так спешить. Будет лучше, если вы начнете после Прощеного воскресенья, – сказал епископ. – В конце концов, вы мне будете очень нужны, как, впрочем, и всегда. Чтобы стоять у стены во время подготовки. Конечно же, заменить меня просто невозможно. – Разумеется, ваше преосвященство. Это будет разумно. Я считала, что ничего разумного в его словах нет. Так самая священная неделя года стала казаться мне бесконечной. Я с нетерпением ждала возможности приступить к расследованию, но это все откладывалось – я должна была внести свою лепту в трудную задачу пробуждения религиозного духа у прихожан, хотя прекрасно понимала, что в таком огромном приходе, как наш, большинство из них скорее получит удовольствие от праздничного ужина, чем от очередной порции духовной пищи. Несмотря на богатство и процветание, в Нанте много бедняков, пострадавших от бесконечных войн и, соответственно, жестоких поборов. Прошла Страстная пятница; печаль, которую она принесла, окатила нас своей волной и отступила перед радостным ликованием Воскресения Христова. Пасха в этом году была рано, в конце марта, и, когда наша процессия направилась в собор, весенний воздух пронизывала прохлада. Вдоль всего нашего пути на грязных улицах стояли верующие, у некоторых на ногах вместо обуви были намотаны тряпки, но люди надеялись увидеть епископа и его свиту, гордо шествующих в священной процессии. Впрочем, даже имевшие обувь счастливчики промочили ноги, и я знала, что после службы на полу собора останутся разводы грязи, за уборку которых теперь будет отвечать сестра Элен. В собор набилось множество прихожан в праздничной одежде, которую люди надевали только по самым торжественным случаям. Однако то, что, по их представлениям, считалось нарядным, не являлось таковым ни по каким меркам. Услуги мадам ле Барбье очень пригодились бы многим из тех, кто явился в тот день на службу. Я огляделась по сторонам, но так и не обнаружила ее среди прихожан. Несмотря на отчаяние и нищету, большинство этих людей не теряли надежду и обращали к Богу самые искренние молитвы. Ведь был день возрождения, обещание весны. Воздух был прохладным, ярко сияло прозрачное солнце, напоминая всем, что скоро оно станет дарить людям тепло, весело щебетали птицы, словно разбуженные самим Богом.